 |
| Православная книга России | Виктор Федоров | 02.08.2007 |
В дальнейшем сложилось так, что я 5 лет проработал в журнале «Сельская молодежь», потом 12 лет в книжном издательстве «Молодая гвардия», и вот уже 10 лет работаю в библиотеке. И так как основная часть моей жизни прошла с книгой, жизнь без книги мне очень сложно представить. Книга для меня все: она может быть и отдыхом, и легким развлечением, и советчиком — в книге можно найти ответы на интересующие вопросы. Книга способствует тому, что у человека появляются мысли, которые, возможно, никогда не станут достоянием общественности, но которые составляют то духовное внутреннее начало, которое в человеке есть и которое не должно находиться в каком-то статичном положении, а должно постоянно двигаться и развиваться.
— Были ли какие-то отдельные авторы, чьи книги произвели на Вас особое глубокое впечатление, изменили Ваше мировоззрение, отношение к жизни?
— Если трансформировать вопрос и задать его в более жесткой форме, это напоминает вопрос, задававшийся в советские времена: «Если бы вы полетели в космос, какую книгу вы бы взяли с собой?» Человек в процессе жизни меняется, и, соответственно, меняются его литературные вкусы. Поэтому на каких-то определенных этапах есть отдельные книги или отдельные писатели, которые кажутся именно такими: самыми серьезными и важными. У меня так и происходило, поэтому я не могу ограничиться одной-двумя фамилиями. Был, например, у меня период в раннем юношеском возрасте, когда я очень увлекался фантастикой. Причем фантастикой серьезной: Иван Ефремов, Александр Беляев, Рэй Брэдбери и Станислав Лем. Потом был период (у нас даже группка любителей образовалась), когда в течение 5 лет мы перечитывали «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека.
Однажды, еще учась в школе, я зашел в книжный магазин и нашел книгу (выпущенную, кстати, «Молодой гвардией») Барбары Такман «Августовские пушки», рассказывающую о Первой мировой войне. Тогда, прочтя эту книгу, я впервые понял, что есть официальная трактовка исторических событий, есть учебники, есть некие шаблоны и стереотипы, а есть возможность авторского взгляда на эти события. И эта книжка произвела на меня сильное впечатление. Тогда я впервые, на примере Первой мировой войны, получил возможность взглянуть на исторические события с совершенно другой стороны. Оказалось, что мир полифоничен, в нем нет каких-то устоявшихся понятий и что любое, даже самое квалифицированное, мнение может быть субъективным: все зависит от того, с какой стороны ты смотришь, от твоего мироощущения. И эта книга, сама по себе очень интересная и замечательно написанная, как я думаю, повлияла на мое мироощущение. Тем более в тот советский период мы были стеснены в размахах мышления, потому что возможностей читать различные точки зрения были недостаточно.
Вспоминаю и такой эпизод. Абсолютно не зная, кто такой А. Солженицын, я читал толстые художественные журналы. И в «Новом мире» мне попался «Один день Ивана Денисовича». На меня эта вещь произвела неизгладимое впечатление. А потом, через некоторое время, я прихожу и вижу, что в библиотеке складируют какие-то журналы. Оказалось, что поступила команда изъять из фонда и уничтожить некоторые из них. Тогда я и выклянчил у них тот журнал, где был «Одни день Ивана Денисовича», а потом ходил гордый, что этот журнал у меня есть.
— Читаете ли Вы современных авторов?
— Не знаю, чем это вызвано, может быть теми процессами, которые происходят сейчас среди пишущей братии, может быть, какими-то возрастными вещами, но мне сейчас читать книгу незнакомого автора очень сложно. А так, по духу, по восприятию из русской литературы мне очень нравится А.П. Чехов. Чеховская литература поразительна тем, что какие-то глубинные вещи, которые автором затрагиваются, о которых автор говорит, происходят на фоне простых поступков людей. Я сейчас говорю в первую очередь о прозе, а не о драматургии. Чеховские герои — это обычные люди, которые совершают обычные поступки. Но в то же время заставляют человека думать. В конечном итоге какова задача чтения? Не просто научиться складывать буквы в слоги, слоги в слова, слова в предложения и получать какую-то информацию. Главная задача чтения, в хорошем, благодатном смысле этого слова, заключается в том, чтобы человек думал и учился думать. А это работа.
Конечно, чтение бывает разное, в том числе легковесное. Это тоже неплохо, но это всего лишь первый этап, который в дальнейшем должен привести к более серьезным вещам.
— А какой Вы видите в настоящий момент ситуацию с чтением в России? Каков сейчас уровень чтения, какая литература наиболее востребована?
— У меня на этот счет своя позиция, которую я многократно высказывал. Сейчас, после исследований Аналитического центра Юрия Левады, все заговорили, что у нас в стране катастрофа с чтением. Оказалось, что когда-то мы были самой читающей страной, а сейчас ситуация с чтением резко ухудшилась. Есть ли резон в такой точке зрения? Есть, если человек лет на 15 улетел в другую страну в командировку, а потом вернулся. Но мы-то с вами здесь и участвуем в этом процессе. Теперь надо посмотреть, в силу чего подобные вещи произошли.
Как мне кажется, хотя я не являюсь социологом чтения, скорее практиком с претензией на обобщение, есть две группы факторов. Первая группа сугубо специфична для России. Что произошло за последние 15 лет? Мы родились и жили в одной стране, а потом оказались в другой. Причем изменилось не просто название страны, а изменился социально-экономический уклад. Раньше считалось, что мы живем в социализме, а теперь считается, что мы живем в демократическом капитализме. По крайней мере, такие вывески весят. Но этого мало. Изменилась система духовных ценностей. Если раньше она была декларирована государством и принята обществом и все было более-менее понятно, то сейчас складывается абсолютно иная ситуация. То есть за последние годы в стране произошли некие фактические изменения, которые видны невооруженным глазом. Если 15 лет назад вы выглянули бы в окно и увидели москвичей, которые идут по улице, то даже в одежде вы увидели бы достаточно монотонную цветовую гамму. Сейчас абсолютно по-другому. Мы и едим по-другому. Если раньше пицца была экзотикой, если ты попадал за рубеж и привозил жвачку, и это было событием для детей, то сейчас это обыденность.
Это первый тезис, на основании которого возникает логический вывод: а что, процесс чтения — это некое исключение из всех социальных форм жизни и он не подвержен никаким трансформациям? Конечно же, подвержен.
Вторая группа факторов относится уже к общемировой ситуации. Я помню те дискуссии, которые возникли с появлением телевизора: «Все, кино умрет, театр умрет». А что получилось на самом деле, после того, как футурологи спрогнозировали нам эту ситуацию? Кино не умерло, но стало другим. То же самое произошло и с театром. Поэтому сейчас, с появлением новых информационных технологий и пресловутого интернета, мы опять слышим перепевы старой песни, что книга погибнет, никто ее читать не будет. Особенно отчетливо это звучит, если поговорить с каким-нибудь компьютерным мальчиком, который уже сейчас убежден, что книга не нужна и что уже сейчас он с экрана монитора может получить все то же самое, что и из книг. История рассудит нас точно так же, как с телевидением. Я не претендую на некое открытие, я всего лишь вспоминаю то, что было. А, как известно, в истории многое повторяется, правда, с несколько другой интонацией и несколько иной атмосферой.
Следовательно, сам процесс чтения, как мы его понимаем в физиологическом смысле, то есть восприятие текста глазами и доведения информации в черепную коробку, стал многограннее. Есть студент с выпученными глазами, которому завтра сдавать экзамен и которому абсолютно все равно, откуда он получит информацию: с конспекта лекций, из учебника или он найдет не совсем достоверную информацию в интернете. У него задача сдать экзамен, и ему не важно, каким образом. Но ведь он тоже читает!
А есть процесс чтения, который не ограничивается простым восприятием письменных знаков, а состоит в общении с книгой. И это нечто иное и останется на века.
Что происходило с чтением за долгие годы? В какой-то форме менялись носители: писали и на бересте, и на глиняных табличках. А после того, как была изобретена печатная книга, многое вокруг изменилось, но она продолжает существовать уже многие века. Появляются ракеты, но колесо — это такое изобретение, которое было и у древней арбы, и у современного автомобиля. Книгу я как раз отношу к такого рода изобретениям человечества. Вообще на эту тему можно сказать, что книга — это одно из величайших изобретений человечества. Что мы получили в результате изобретения книги? Во-первых, мы получили возможность познакомиться с мыслями другого человека. Конечно, раньше это можно было сделать в беседе. А как быть с людьми, которых уже нет в живых? Ведь если бы все осталось на уровне устного творчества и информация или мысль передавалась из поколения в поколение, вы сами понимаете, как бы исказилась сама ее сущность.
Во-вторых, взглянем на книгу под другим ракурсом. Книга — это продукт коллективного творческого труда. Автор написал то, что он думал. Далее, в нормальном издательстве всегда присутствует редактор (в самом широком обобщающем смысле), который помогает автору облечь его мысли в приемлемую форму. Далее появляется художник, который добавляет к мыслям, изложенным автором, зрительное восприятие, оформительский ряд, который невероятно обогащает книгу. Искусство переплета (когда вы берете в руку книгу, и это не просто какая-то брошюрка) тоже способствует раскрытию книги и т. д.
В этом смысле книга — изобретение чудодейственное, и не так уж богато человечество подобными изобретениями, чтобы через несколько сот лет избавляться от них. Ведь пока еще ничего нового и ничего лучше не придумали.
Это еще раз подтверждает, что появление интернета вносит определенные изменения в сам процесс чтения, который, как мы договорились, будем считать многообразным, но не заменяет книгу. Приведем следующий пример: школьнику надо сдать «Евгения Онегина», и ему не важно, где (на чем) это произведение прочитать; а есть исследователь, глубокий исследователь, которому нужно прижизненное издание «Евгения Онегина». Это же совершенно разные вещи. К счастью, и в интернете читают книги те, кто без компьютера и интернета уже не могут жить.
Процесс чтения трансформируется. И, к сожалению, на данном витке развития — не в лучшую сторону, так как поле действия чтения сужается. Я не беру на себя смелость делать какие-то выводы, но в моем представлении здесь имеет место спиралеобразное развитие человеческой цивилизации. Возьмем XIX век. Мы можем согласиться, даже без серьезных научных исследований, что чтение было уделом избранных. Были страны, где чтение было больше развито, но книги, тем более в личных библиотеках, имели только избранные. Потом (особенно хорошо это видно на примере нашей страны) начали бороться с массовой неграмотностью, и книга стала доступной абсолютно для всех. Более того, вспомним конец советского периода, когда считалось престижным, чтобы дома была хорошая библиотека. Когда (пусть это было в эпоху дефицитного общества, что наверняка сыграло свою роль) достать, подарить книгу — это значило реализовать слова Горького, что книга — лучший подарок; когда было просто неприлично, если ты какую-то нашумевшую книгу не читал, будь то Солженицын или Поляков «Сто дней до приказа», в обществе ты чувствовал себя неуютно. Сейчас, если в обществе, на какой-то тусовке произнесешь фразу: «А я Достоевского (или какого-то современного автора) вообще не читал!» — то это нормально, это даже считается оригинальным. Изменилось само отношение к чтению.
Если взглянуть на тот же процесс чтения под другим углом, чтение — это некий атрибут роскоши, который можно отнести к признакам интеллигентности, элитарности, или же это некая данность, которая необходима обществу и государству для его развития? И как только мы взглянем под этим углом на чтение, то поймем, что без процесса чтения процессы образования не могут идти. Процессы научной деятельности, просвещения и т. д. тоже не могут идти. И тогда для разумного человека становится очевидным, что чтение необходимо обществу не просто в целях развития, но и в целях сохранения. Можно предположить, что деградация общества начнется с деградации чтения, так как уменьшение уровня чтения неотъемлемо связано с деградацией общества. В таком случае общество должно сформулировать некие критерии и выразить свои потребности, обращаясь к государству. И определить те проблемы, которые нужно решать уже на современном этапе.
Теперь я, как кулик, залезу в свое болото и буду говорить про библиотеки. Одной из важнейших библиотечных проблем является комплектование фондов. Сейчас во многих селах, деревнях библиотека осталась единственным культурным центром, куда человек может прийти и почитать газету, потому что подписываться на периодику дорого — ушли те времена, когда семья выписывала по четыре газеты и несколько журналов. И вот он придет туда, но если нет комплектования, то там нет новой литературы. Данные таковы, что средняя сельская библиотека выписывает одну-две газеты и один журнал. А выходит в России газет и журналов около 50 000. Теперь смотрите: мы живем в Москве и знаем, что такое «Коммерсантъ», мы знаем, что такое «Независимая газета» и «Литературная газета». Какая разнообразная палитра! От сугубо радикально-либеральных, до газеты «Завтра», например. От культурологических в хорошем смысле этого слова («Литературная газета») до «Спид-инфо». Теперь встаньте в положение бедной тетеньки-библиотекаря, которой сказали: «Вот тебе деньги на одну газету. Выпиши!» Выпишет она «Завтра» или «Спид-инфо»? Вот в чем заключается проблема комплектования фондов.
Та же проблема существует и с книгами — их состав практически не обновляется. Конечно, если с экранов все время говорят о книгах Оксаны Робски, то провинциальный читатель сидит и мучается: что же она там написала? Ясно, что, придя в библиотеку и прочитав три страницы этой Оксаны, он составил бы свое впечатление, понял бы, что это за литература, если это вообще можно назвать литературой…
Вот об этом общество должно говорить государству.
— Продолжая библиотечную тему: помимо проблемы комплектования фондов, есть ли какие-то другие проблемы, с которыми сталкиваются библиотеки? Ваша библиотека в частности?
— Конкретная, сиюминутная проблема РГБ заключается в том, что подобного рода библиотеки живут своего рода циклами. Когда строятся новые здания, они всегда строятся с запасом, так как фонды все время прирастают. Тот библиотечный комплекс, в котором мы сейчас находимся (ул. Воздвиженка, 3/5 — прим. корр.), был закончен в конце 1950-х годов, и задел у него был примерно на 40 лет. То есть в 90-е годы он должен был исчерпать себя, что и получилось. Поэтому для нас главной проблемой является постройка нового здания. Построив его, мы обеспечим библиотеку помещением лет на 50. И уже последующему директору я завидую белой завистью, что ему можно будет сосредоточиться непосредственно на библиотечной работе, а не думать об этих хозяйственных, но очень нужных делах.
Дальше, говоря о других проблемах нашей библиотеки с точки зрения текущего нашего состояния, не считая заработной платы, потому что заработная плата библиотекаря определяется очень легко: берите в любом регионе России среднюю зарплату, делите на два — и вы получите среднюю зарплату библиотекаря. В Москве, естественно, своя специфика, но зарплата низкая. Проблема заключается в следующем: бюджет позволяет поддерживать текущее состояние. Но чтобы не отставать от наших зарубежных коллег, необходимо финансирование того, что обеспечивает движение вперед. Мы сейчас, например, активно внедряем информационные технологии, которые дают возможность удаленному читателю, живущему в глухой провинции, знакомиться с нашими фондами, не приезжая в Москву. Это величайшая возможность. Но чтобы оцифровывать фонды, нужно то, что мы называем проектным финансированием, обеспечивающим движение вперед. В этом смысле денег, конечно, не хватает.
Что касается других библиотек, то проблемами являются и зарплата, и комплектование фондов, и помещение. Есть ряд библиотек, которые нуждаются в ремонте или которым, как и нам, просто не хватает площадей для размещения, и надо строить другое здание, бо льшего размера. И, конечно, недостаточное финансирование. Ведь теперь, по 131-му закону, если библиотека областная, то она получает деньги только из областного бюджета. А вот все сельские библиотеки свалились на нищий муниципальный бюджет. А там — и ЖКХ, и дороги, и школы… Естественно, у главы администрации в списке этих животрепещущих проблем библиотеки не на самом первом месте. Вот это самая главная проблема.
— Вы каким-то образом помогаете региональным библиотекам?
— Конечно. Во-первых, все-таки продолжает существовать созданная в советское время библиотечная система. И мы в этой библиотечной системе, вместе с нашими коллегами из питерской Российской национальной библиотеки, находимся в ее центре и являемся, как мы говорим, системообразующими факторами. У нас нет административного ресурса, т. е. мы не можем приказывать другим библиотекам, но с научной и методической точки зрения все то, что мы разрабатываем, внедряется в практику работы других библиотек. Для этого у нас, в нашей библиотеке, работают 170 кандидатов и докторов наук. Это очень серьезный научно-исследовательский институт, как в советские времена говорили, НИИ 1-ой категории. Есть три магистральных линии: книговедение, библиотековедение и библиографиоведение. Они, в свою очередь, дробятся на множество дисциплин. То есть мы занимаемся всем, что касается научно-методической деятельности.
Существует множество самых различных проектов. Как раз сейчас мы с питерцами занимается Сводным национальным каталогом России. Что он собой представляет? Все изданные в России книги заносятся в созданный каталог. Это сама по себе гигантская работа, но ведь надо еще, чтобы записи были в одинаковом формате.
Или, к примеру, вышла новая книга, которая поступила практически одновременно к нам, в Петербург и в областную библиотеку. Что происходило до этого? В каждой библиотеке сидели люди, которые описывали ее с какими-то своими особенностями. Теперь, с возникновением центра, который занимается созданием сводного национального каталога, уже есть распределение труда, и если мы описали какую-то книгу, то уже ни питерцы, ни областные библиотеки не описывают — они просто берут эту запись. Есть много региональной литературы, которая выпускается и которая поступает к нам. Вышла книга в Екатеринбурге, и ее там описали. Тогда мы заимствуем их описание. В Сводный национальный каталог в электронной форме будут занесены все книги, от первой книги, вышедшей в России, и до последней. И это будет доступно любому пользователю.
Помимо этого, у нас есть обменный резервный фонд, то есть лишние, не нужные нам экземпляры. И он у нас достаточно большой — раньше было два миллиона, теперь полтора. Постоянно приезжают представители библиотек, и когда они находят в нашем фонде то, что нужно им, то мы оформляем передачу книг в их фонды. Получается такой круговорот.
Как видите, форм сотрудничества с другими библиотеками у нас много.
— Расскажите о своем отношении к духовной, православной литературе? Читаете ли Вы такого рода книги?
— Я не могу сказать, что специально увлекаюсь данной тематикой. Хотя, как только появилась такая возможность, я начал читать и Библию, и «Закон Божий» (его мы даже в числе первых издавали в «Молодой гвардии»).
Человек, наверное, тем и отличается от других биологических видов, что он не может существовать, не видя перед собой какой-то цели. Причем эта цель не просто сегодня построить дом, а завтра — купить машину. А цель более возвышенная. И если она не сформулирована, непонятно, каким мы хотим видеть будущего человека. При социализме было все ясно, и даже не обсуждаю, насколько это было хорошо или плохо. Из социалистического лозунга: «от каждого по способностям, каждому — по труду», трансформировавшегося в «от каждого по способностям, каждому — по потребностям», произрастали ростки. И мы знали, что следующее поколение, мои дети, будет жить лучше, чем я. Во всех смыслах: и материально, и духовно. Сейчас такой уверенности нет, и это — самое печальное, потому что отсутствие уверенности, которое не сказывается на сиюминутном состоянии человека (он может смеяться, улыбаться), волей-неволей присутствует подспудно всегда и отражается на жизни.
Вы знаете, какое общество мы строим? Вы не ответите, и никто в стране не ответит. Это непонятно, и не знаю, в силу каких обстоятельств, но государство еще не сформулировало. Я считаю, что, особенно в современных обстоятельствах, духовная православная литература, где сформулированы некие вечные ценности, которые не зависят от данного отрезка исторического развития, от конкретной ситуации в стране, чрезвычайно важны, в том числе для детей. Ведь если человек в раннем детстве не будет читать, а сейчас конкурентов у чтения очень много: и компьютеры, и телевизор, и игры — понятно, что момент может быть упущен. А даже в самой яркой публицистически изложенной форме духовная литература требует определенного напряжения. Это если не работа, то, по крайней мере, учеба. И человек должен привыкнуть к этому. Не к насилию над собой, но к осознанию, что жизнь не есть развлечение. Что есть вещи, которые, может быть, на первых порах не доставляют тебе удовольствия, и ты не понимаешь, зачем это делаешь. Но потом они становятся потребностью, и у тебя волей-неволей появляется тяга к книге. В этом смысле (позволю себе высказать такую мысль) православная литература, включающая в себя православных философов, мыслителей, просветителей, не нуждается в добавлениях, потому что и так сформирована очень богатая библиотека.
Взгляните, что происходит у нас в мире: все меняется. Но так человечество тоже не может жить. Должны быть некие консервативные устои, которые в этом стремительно меняющемся мире являются столпами, на которые опирается этот мир, иначе он рухнет. И в этом смысле, если мы говорим о православном христианстве, тысячелетняя история позволяет это сделать. К счастью, и я работаю в библиотеке, которую отношу к таким консервативным, в хорошем смысле слова, институтам общества. Жили мы в СССР — Ленинская библиотека были главной библиотекой СССР. Приходил к нам читатель и получал нужную ему книжку. И сейчас происходит то же самое. И это очень хорошо, что есть такие островки, нити, которые не дают рассыпаться этому обществу…
— В заключение нашего разговора, какими будут Ваши пожелания как нашему издательству, так и интернет-порталу?
— Желаю только одного: чтобы у вас было как можно больше читателей и пользователей. Потому что дело вы делаете благое, и в этом смысле мы, без преувеличения, с вами коллеги. Мне кажется, не суть важно, кого у вас будет больше, читателей или пользователей, потому что в конечном итоге нет формализованного, «человеческого» критерия, по которому можно было бы определить качество литературы; но есть нечто неформализованное и незримое, что позволяет сказать: то, чем вы занимаетесь, то, что вы выпускаете — категория настоящей литературы, которая нужна обществу. Поэтому дай вам Бог успехов, в этом смысле мы с вами союзники.
Беседовала Ирина Стрижова.
http://www.pravkniga.ru/interview/37/
