 |
| Военно-промышленный курьер | Владимир Урбан | 25.07.2007 |
ЛИНИЯ МАННЕРГЕЙМА
В дни февральской революции командир 6-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенант Маннергейм находился в отпуске в Петрограде. Гостиничный швейцар предупредил собравшегося прогуляться «их превосходительство», что выходить в город в генеральской форме небезопасно: «Беспорядки». Барон Маннергейм вернулся в номер.Этот эпизод приведен в книге А.И. Солженицына «Март Семнадцатого». Сам же барон, уже будучи маршалом Финляндии, также не раз вспоминал, как впервые в жизни подчинился «нелепому совету», но именно тогда пообещал «отомстить большевикам и всем другим смутьянам». Что собственно и сделал, когда вернулся на родину. Финский дворянин, он плохо знал родной язык (по другим источникам, поначалу даже общался со своими подчиненными через переводчика), но зато умел хорошо воевать. Потом он станет известен миру как создатель знаменитой «линии Маннергейма», которую нашим войскам пришлось прорывать дважды — в 40-м и 44-м, а пока стала вырисовываться новая линия жизни генерала. 16 января 1918 г. он выступает в сейме и предлагает себя в лидеры антибольшевистской борьбы. Вместе с бывшим своим противником немецким генералом Р. фон Гольцем уже к маю разгромил местную Красную гвардию и российские части, еще остававшиеся в Финляндии.
Русских солдат, которыми командовал без малого тридцать лет, барон стал называть не иначе как оккупантами. Хотя у дворянской эмиграции, хлынувшей после взятия большевиками власти в Петрограде и Москве в бывшее Великое княжество Финляндское, проблем здесь не возникало (есть данные, что сюда перебралось около 20 тыс. человек, в том числе большинство питерских промышленников и банкиров). В Гельсингфорсе (Хельсинки) был образован Русский политический комитет монархической направленности, который выдвинул Николая Юденича в лидеры антисоветской борьбы на северо-западе России. А созданное так называемое «Политическое совещание» стало выполнять при генерале роль своеобразного правительства в изгнании.
Именно с согласия регента Финляндии, коим тогда являлся барон Маннергейм, Николай Николаевич объявил о формировании белогвардейской армии. Почти 2,5 тысячи офицеров, обосновавшихся на финской земле, дали свое согласие воевать под командованием генерала, не знавшего на фронте поражений. Именно после одной из встреч с Маннергеймом Юденич записал: «К.Г.М. (Карл Густав Маннергейм) советует вести наступление с двух направлений — из Эстляндии и отсюда, с севера. Все покажет встреча с Л., он должен согласиться. К.Г.М. подготовит Л. послание…». «В Ревеле дела решались быстро. Л. вспоминал Кавказ», — это уже из другой записи.
Так в нашей истории появляется еще один персонаж. Л. — это полковник Йохан Лайдонер (по церковной метрике — Иван Яковлевич), эстонский главком. Сын батрака с хутора Раба, которому закончить городскую школу помог православный священник, сделал прекрасную карьеру в русской армии. После Виленского пехотного училища попал в Закавказье. Затем Николаевская академия, откуда в 1912 г. вернулся к прежнему месту службы, два года под началом Юденича был офицером штаба округа.
Войну встретил на границе с Турцией, а в 1915 г. переведен на должность заместителя начальника разведки Западного фронта. Потом служил начальником штаба и командиром дивизии. В возрасте 34 лет вошел в состав первого эстонского правительства. Бывший командующий Кавказским фронтом видел в своем бывшем подчиненном не только потенциального союзника. Именно в Эстонию отступил разгромленный под Псковом в конце 1918 г. белогвардейский Северный корпус. На его основе генерал и хотел создать свою армию. Во всяком случае «добро» эстонского премьер-министра Константина Пятса Юденич получил.
НЕ НАДО НАМ «ТАКИХ СОЮЗНИКОВ»
Интересный материал, проясняющий цели первого правительства Эстонской республики, нашел в тартуской газете «Постимеес» («Почтальон») за 18 февраля 1919 г. Здесь прямо говорится, что Пятс и Лайдонер хотят вместе с белогвардейцами наступать на «вторую русскую столицу» и окончательно отрезать Россию от Балтийского моря.Наверное, все так бы и случилось, не провозгласи генерал фон Гольц, назначенный к тому времени командующим германскими войсками в Прибалтике, создание так называемого Балтийского герцогства под протекторатом Берлина. По Версальскому мирному договору немецкие дивизии оставались в Прибалтике для борьбы с большевиками. И поначалу, когда фон Гольц вел бои против Советов, его действия поддерживались и Антантой, и правительствами балтийских стран. Барон Маннергейм, скажем, слал телеграммы в Ревель (Таллин) с просьбами, чтобы кабинет Пятса оказал помощь «германским друзьям». Лайдонеру присваивается генеральское звание и отдается приказ разгромить обороняющие север Латвии красные войска. Эстонцы фактически обеспечивали немецкие тылы. Так что фон Гольц без препятствий осуществил то, что задумал: занял Ригу и низложил ранее дружественное ему правительство К. Улманиса. Рига провозглашалась столицей Балтийского герцогства. Одновременно по Эстляндии прокатилась волна тайных собраний баронских организаций, поддержавших идею «Балтийского германского государства». А ландесвер (войска энзейских баронов), находившийся под немецким командованием, после взятия Риги сразу же повернул на север, чтобы на этот раз расправиться с эстонцами.
В Ревеле поднялась паника. Правительство, собиравшееся на день по нескольку раз, так и не могло найти нужное решение. Положение усугублялось тем, что и с «красного фронта» шли неутешительные известия. Уставшие от войны солдаты начали покидать позиции, 2-я и 6-я роты полным составом после переговоров с красными эстонскими стрелками разошлись по домам. Из-за братания с «русским противником» пришлось расформировать 2-й кавалерийский полк.
В книге английского репортера Р. Поллака «Юрьевские дни», вышедшей в Лондоне в 1925 г., приводится переписка Юденича с Северным корпусом. Его командующий генерал-майор А.П. Родзянко в апреле 1919 г. докладывал: «Здесь полная неразбериха. Боюсь, что и наши солдаты подвержены пораженческим настроениям. Поднять дух и предупредить панику можно только наступлением на Cоветы». Юденич, понимая, что такие аргументы недостаточны для развертывания боевых действий, просил повременить («Армия до конца не сформирована, да и извольте посмотреть, какие цели у наших союзников, они разнятся с нашими:», — предупреждает командующего Николай Николаевич). Настаивали же на «решительных действиях» англичане, чья эскадра еще в декабре 1918 г. пришла в Ревель.
Письмо Юденича догнало Родзянко на марше. Северный корпус наступал и уже захватил Ямбург, а в Финский залив вошли британские корабли. Но Николай Николаевич, даже находясь в Финляндии, оказался прав относительно ситуации в Прибалтике. «Война у каждого своя», — эти слова принадлежат Лайдонеру, который снял большинство своих войск с <петроградского" фронта. Впрочем, ничего другого ему и не оставалось. Ландесвер напирал, вытесняя эстонскую армию из северной Латвии. Фон Гольц верил в легкий, как под Ригой, успех. Хотя, понятно, никто в Эстонии не хотел возвращения власти немецких баронов. Не зря же эту войну здесь назвали Освободительной. Но последней надеждой кабинета Пятса стал «экономический» лозунг. Каждому участнику боев премьер обещал после разгрома ландесвера по крупному наделу из баронских земель, которые объявлялись национализированными (и действительно добровольцы получили обещанное — от 20 до 120 га в зависимости от заслуг). Вскоре под командованием Лайдонера находилось уже почти 100 тысяч человек. Вот характерный отчет от 21 июня тартуского цензора, через которого проходила солдатская почта: «Настроение в войсках отличное, только и ждут сражений с баронами. О большевиках никто не пишет».
Уже к июлю эстонская армия проводит ряд успешных операций против группировки фон Гольца, в которую входил и ландесвер. Лайдонер сумел дойти до Риги. Из возможных вариантов, как показала жизнь, не самый худший избрали и руководители обороны Петрограда. 7-я советская армия развернула контрнаступление в тот самый момент, когда Северный корпус (с 19 июня его назвали Северной армией) окончательно выдохся, растянулся по фронту, а получить резервы уже не мог. Эстонцы и англичане были заняты фон Гольцем. И потрепанные полки Родзянко поспешно откатились от Петрограда.
Адмирал Александр Колчак, главенство которого в антибольшевистском движении Юденич сразу же признал, после поражения Северной армии просил Николая Николаевича «лично принять» под командование все «силы на северо-западе». Новый командующий переводит руководство «Политического совещания» из Хельсинки в Ревель, чтобы возглавить Северную армию (в некоторых источниках она именуется Северо-Западной). А до этого он заключает военное соглашение с бароном Маннергеймом, который в ответ на обещание признать независимость Финляндии объявил об участии семи дивизий в новом походе на Петроград. Но Колчак в своем послании настаивал «на единой и неделимой», и Николай Николаевич снимает свою подпись под соглашением, а потом и обращается с воззванием «к населению» о восстановлении Великой России.
Политика из генерала от инфантерии не получилось. Заместитель командующего английской военной миссией в балтийских государствах бригадный генерал Ф. Марши собрал членов «Политического совещания» и предъявил ультиматум: через сорок минут создать новое «Северо-западное правительство», признать суверенитет Эстонии и Финляндии и договориться с руководителями этих стран о совместной борьбе с Советской Россией, иначе Антанта «бросает вас». В результате 11 августа в 19.00 Юденич лишился всех «политических портфелей» и остался лишь командующим Северной армией.
Подготовленное им наступление на Петроград также провалилось, хотя к середине октября передовые белогвардейские разъезды находились в 20 километрах от города. Но именно отсюда, с последнего рубежа обороны, сооруженного за две недели питерскими рабочими-добровольцами, 7-я советская армия ответила несколькими эффективными контрударами. А после прорыва из района Луги в тыл белым конницы 15-й армии группировка Юденича оказалась под угрозой глубокого охвата с юга. Оставалось одно — отходить.
Иными стали и ответы из Финляндии на телеграммы командующего Северной армией. Избранный президентом К. Стольберг отказал Маннергейму в посылке финских дивизий для взятия Петрограда. Не помогло открытое письмо бывшего регента президенту, оглашенное в Сейме.
…За рекой Нарвой, в Эстонии, где «финишировали» отброшенные от Петрограда остатки белых войск, их полностью… разоружили. Без особых церемоний. По приказу Лайдонера! Накануне англичане подсунули эстонскому кабинету министров перехваченный ими секретный доклад Колчаку, где Юденич предлагал адмиралу со взятием Петрограда отказаться от услуг «таких союзников».
Николая Николаевича посадили под домашний арест, а потом отправили за границу. Он отказался от всяческой политической деятельности, жил незаметно. И умер в Каннах в 1933 г., всеми забытый.
ПЕРЕДЕЛ ГРАНИЦ
Границы РСФСР с Эстонией и Финляндией установились именно по линии фронта, сложившейся на конец 1919 г. Мирные договоры с этими странами Россия подписывала в эстонском городе Тарту, который тогда еще имел свое историческое русское название — Юрьев. И договоры тоже долгое время называли Юрьевскими.Книга «Юрьевские дни», о которой уже упоминалось, как раз об этом, а репортером Поллаком описаны и его встречи с Юденичем, когда генерал командовал Северной армией. Прочитав в лондонских газетах сообщение об издании воспоминаний журналиста, Николай Николаевич в письме родственникам сделал неожиданное заключение: «Когда-то в Юрьев день крепостной мог переходить от барина к барину. Поговорка „Вот тебе, батюшка (так в письме. — В.У.), и Юрьев день“ появилась, как только такие уходы прекратились. После нынешних Юрьевых дней мне уже нигде не появиться, вот так и умру крепостным здесь…». А разгадка, как представляется, в следующей строчке: «Я давно уже никому не нужен, так как нажил не союзников, а врагов: И остается только замаливать грехи:».
Россия, хотя называлась она уже Советским Союзом, покончив со смутой, попыталась вернуть былые свои земли. Сценарии были разными, а суть одна. Не удалась «зимняя» война с Финляндией, так хоть граница отодвинулась от Ленинграда. К этому времени относится и новый взлет умудренного «опытом выживания в постоянных конфликтах с соседом» бывшего царского кавалериста, ставшего финским главнокомандующим. Но именно Карл Густав Маннергейм, уже президент, в 1944 г. запросил перемирия у Сталина, понимая, что продолжение войны на стороне Германии окончится полным поражением Финляндии. А через два года ушел в отставку и уехал в Швейцарию, где и скончался в 1951 г.
Константин Пятс (в центре) и Йохан Лайдонер, он еще в русской форме, среди офицеров английской эскадры (Таллин, начало 1919 г.).
Фото из архива Владимира УРБАНА
Йохан Лайдонер после Освободительной войны стал почитаться в Эстонии как национальный герой. Константин Пятс стал президентом. А через 20 лет именно он первым в эстонской властной верхушке понял, что тягаться с окрепшим Советским Союзом его стране нет смысла. 16 июня 1940 г., когда правительство обсуждало ультиматум Москвы о размещении советских войск в республике, Пятс, несмотря на возражения главкома Лайдонера, призвал «не сопротивляться». Пришлось главнокомандующему эстонской армией на следующее утро поехать в Нарву и подписать с командующим войсками Ленинградского военного округа генералом армии Кириллом Мерецковым протокол о пунктах дислокации частей Красной Армии в Эстонии.
Через несколько месяцев Лайдонера высылают в Пермь. Потом следствие и заключение. Характерно, что против него НКВД выдвигало и обвинение «в попытке правительственного заговора для сопротивления Красной Армии» в июне 1940 г. А вот в деле Пятса, также попавшего под недоброй памяти 58-ю статью, ничего подобного нет. В остальном же следственные бумаги совпадали: президенту и главкому инкриминировался поход эстонских дивизий на Петроград в 1919 г., государственный переворот, организованный ими в 1934 г., и т. д. Оба умерли в России: Лайдонер — в 1953 г. во Владимирской тюрьме, Пятс — в 1956 г., когда уже отбывал ссылку в Калининской области. В официальной истории Эстонии о походе Лайдонера на Петроград не упоминается. «Армию русских (Юденич), отступивших от Петрограда, во избежание нежелательных последствий для внутреннего состояния страны наше правительство расформировало, а многих офицеров выслало», — это единственное, что можно прочитать о боях за северную столицу России в книгах об Освободительной войне. «Я оказался врагом для всех», — подвел итог своей жизни Николай Николаевич Юденич. И в этом он не ошибся.
http://www.vpk-news.ru/article.asp?pr_sign=archive.2007.194.articles.history02
