 |
| Дух христианина, газета | Илья Числов | 26.07.2007 |
После капитуляции югославской армии и трусливого бегства главных демократических лидеров и членов правительства, нашедших убежище у своих британских хозяев, над Сербией нависла реальная угроза расчленения на мелкие части, коими Гитлер и Муссолини задумали вознаградить своих балканских сателлитов. Хорватские усташи практически сразу развязали чудовищный террор против православного населения. То же самое творили албанские балисты на Косове и мусульмане в Боснии. Коммунистическая же партия Югославии, возглавляемая славянофобами Иосифом Амброзом и Моше Пияде, еще до войны выдвинувшими лозунг «Сломать хребет сербству и Православию!», в первые дни выжидала, прикидывая, как лучше использовать в своих целях стихийно вспыхнувшее народное сопротивление (только после нападения Гитлера на Советский Союз коммунисты наконец начали борьбу против оккупантов).
Лётич был слишком прямолинеен, чтобы примкнуть к полковнику (впоследствии генералу) Драголюбу Михайловичу, возглавившему борьбу с оккупантами под королевским знаменем: демократические принципы и «верность англо-американским союзникам» казались ему несовместимыми с национальными интересами сербского народа, тем более — с идеалами монархии.
Он принял решение работать в правительстве генерала Милана Недича, вставшего на путь сотрудничества с немцами в надежде выиграть время и сохранить хотя бы часть сербского этнического пространства (выделенного теперь в специальную зону оккупации), на котором смогли бы найти спасение сотни тысяч беглецов от усташеского и иного террора…
Вторая мировая война на территории Югославии была, прежде всего, гражданской. «Жертвы германского фашизма» не составили и десятой доли от общего числа погибших, подавляющее большинство из которых были православные сербы. Больше всего сербов истребили хорватские усташи. Следом за ними шли коммунистические убийцы. Специальные партийные директивы предписывали уничтожать в первую очередь «нелояльных» священников и монахов. Все это удивительно напоминало тактику усташей. Уже в наши дни достоянием гласности стало чудовищное соглашение о сотрудничестве в «борьбе против великосербского гегемонизма», заключенное коммунистами и усташами и подписанное Моше Пияде и ближайшим подручным Павелича, Миле Будаком, теоретиком этнических чисток, заявившим во всеуслышание: «Треть сербов необходимо уничтожить, треть — изгнать, остальных — окатоличить». Простые сербские коммунисты, как, впрочем, и хорватские, и словенские, едва ли знали об этом. Моше Пияде, Кардель-Сперанс, Милован Джилас, Цадик Данон (впоследствии главный раввин Югославии), коммунистическое семейство Рибникар и прочие соратники и соплеменники Иосифа Амброза стремились обезглавить сербский народ, истребить самых лучших его представителей. Четники генерала Михайловича вели войну на два фронта: против оккупантов и против партизан Тито. В борьбе с последними они обрели союзника в лице добровольцев Димитрия Лётича…
Добровольческие части резко выделялись среди других воинских формирований, подчиненных генералу Недичу. Они были укомплектованы в основном бывшими активистами «Збора», среди командиров было немало священников. Добровольцы носили форму югославской армии (но герб был сербский), присягали на верность королю, освещали знамена.
В этих подразделениях царил подлинно православный и монархический дух, что признавало и священноначалие Сербской Православной Церкви, негласно поддерживавшее Дражу Михайловича, на чьей стороне были симпатии большинства населения Сербии. «Роже Шульман, Младен Штурза, Абрам Пияде, Алоиз Гиршл, Хаим Харабан, Эмерик Гелудих, Леопольд Грашничар, Хаим Абрахам, судья Исаак Соломон Анаф, Ирена Мандель, Иосиф Файд, Хаим Хороваш, Эрих Коэн, Исаак Форма, Моше Беновинисти, Исаак Беара…» — в длинном списке ликвидированных коммунистических главарей практически не было славян (цит. по «Кто палачи?», «Сербское слово», 27 мая 1991 г., Красный террор. Коммунистические преступления в Сербии). Однако люди часто смотрели на добровольцев со страхом, а кто-то — даже враждебно. «Наши немцы идут», — нередко можно было услышать при приближении к деревне отряда лётичевцев. Четников встречали совсем иначе.
Непопулярные поначалу в народе коммунисты, слывшие иностранными наймитами и прислужниками инородцев, сумели ловко использовать русский фактор, сыграв на вековой любви сербов к далекой России. Плохо говоривший по-сербски Тито (что в любом случае было бы странно для хорвата, за которого он себя выдавал) воспринимался теперь совсем по-другому. А Недича с Лётичем народное сознание все прочнее связывало с немцами, которых русские братья уже начинали громить на Восточном фронте. Лётич болезненно переживал неуспех своего дела, обострились его отношения со многими иерархами Церкви, в том числе с давними и близкими друзьями. Однако он до конца покровительствовал им, насколько мог, ходатайствуя перед немецким командованием за епископов, обвиняемых в связях с четниками. Готовый лично покарать многих соотечественников, он вступался за них перед оккупантами…
Вступление Советской армии на территорию Югославии ознаменовало крах мощного прежде четнического движения. Русские пришли как союзники Тито (который ненавидел их еще со времен службы в интернациональной красной гвардии, когда вместе с латышскими стрелками и китайцами, под руководством своих соплеменников, уничтожал славянское население России, восставшее против троцкистско-ленинского революционного террора), однако ни один серб не поднял против них оружия. Недичевцы и лётичевцы отступали без боя.
23 апреля 1945 г. Димитрий Лётич погиб в автомобильной катастрофе в Словении. Осиротели его сыновья Владимир и Никола и дочь Любица. А генерал Милан Недич был казнен «как предатель сербского народа». Такой приговор вынес ему хорватский еврей Иосиф Амброз, не пощадивший даже Дражу Михайловича (запретившего в свое время четнической засаде ликвидировать Тито, за чью безопасность он лично поручился, дав слово офицера), который также был казнен как «пособник оккупантов».
Димитрию Лётичу не суждено было одержать даже моральную победу. В отличие от Дражи Михайловича он остался непонятым большинством соотечественников, открыть глаза которым тщетно пытался на протяжении многих лет.
Но сам Владыка Николай (Велимирович) — почитаемый ныне в народе как святитель Николай Сербский (канонизирован Православной Церковью в 2003 г.) — служил по нему панихиду и в прощальном слове назвал его великим человеком, «политиком мирового масштаба». Впрочем, он и был политиком, опередившим свое время.
Лишь на закате XX столетия Радован Караджич частично осуществил в сербской Боснии то, к чему стремился Лётич. Караджичу тоже не удалось победить окончательно. Но на сей раз весь народ как один человек пошел за своим вождем по пути преодоления мертвящего гнета безбожных столетий — к утраченным высотам славянского и европейского духа. Сегодня Радован Караджич скрывается от американских ищеек в горах Герцеговины, Там, где в Новой Грачанице покоится прах поэта Йована Дучича, писавшего о нерасторжимости христианского и арийского начал в сербской душе. Лётич был достойным примером такого единства.
Илья Числов, председатель Общества Русско-Сербской дружбы
