Жертвы сект нуждаются в нашей любви!

Психиатрические клиники пополняются пациентами, страна — инвалидами, а кладбища — могилами тех, кто ушел на поиски «истины», но не вернулся назад.

Начало девяностых — эпоха, когда с каждого угла, на каждом шагу доверчивых россиян призывали «излечиться от всех болезней», «обрести истинный смысл жизни», «открыть сверхспособности», «узнать сокровенные знания о Вселенной и ее Творце». И люди десятками и сотнями тысяч шли на занятия, собрания, встречи, семинары всевозможных «белых братств», «богородичных центров», «аумсенрике», «иеговистов», «мунитов», «кришнаитов», «шамбалистов» и т. д. Кто-то быстро понимал всю опасность подобных встреч и прекращал свои поиски «истинного знания и абсолютно счастливого бытия», а кто-то становился верным «учеником» и «братом», и постепенно новая организация заменяла в его жизни все: семью, учебу, работу, дом. Реальная жизнь растворялась в эйфории иллюзорного мира, но рано или поздно такая подмена оборачивалась трагедией: и психиатрические клиники пополнялись новыми пациентами, страна — инвалидами, а кладбища — могилами тех, кто ушел на поиски «истины», но не вернулся назад.

Христианская любовь и угрозы сектантов

11 лет назад священник Олег Стеняев создал при московском храме «Всех Скорбящих Радость» на Большой Ордынке Центр реабилитации жертв нетрадиционных религий и помощи наркозависимым им. А.С. Хомякова. Создал его с целью возвращать в лоно Церкви, ко Христу, заблудшие души людей, попавшие в сети, расставленные «учителями», «гуру», «божьими посланниками» и «спасителями» всех мастей. А камнем, который положил он во главу своей миссии, стала христианская любовь, Любовь, которая, по словам апостола Павла, «не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». За время существования Центра о. Олегу с единомышленниками удалось вернуть к нормальной жизни, помочь обрести настоящую веру более чем двум тысячам человек. И, по словам этих людей, именно любовь и понимание сотрудников Центра, стали поворотным моментом в их обращении в Православие. Деятельность Центра им А.С.Хомякова и священника Олега Стеняева не остались незамеченными в сектантской среде. Отцу Олегу звонили и угрожали, предлагали деньги, только бы он перестал что-либо говорить про конкретную секту. Однажды после службы в храме его пытались затолкнуть в машину два незнакомца, и только благодаря своему могучему телосложению о. Олегу удалось вырваться. Травля вокруг деятельности о. Олега развернулась и в СМИ: писали, что он куплен, что имеет несметные доходы, а между тем Центр реабилитации работал исключительно на добровольных началах.

О нелегкой миссии отца Олега Стеняева, о сектах и проблемах современной Церкви мы поговорили с ним во время его визита в Архангельск в рамках проведения «Иоанновских чтений»:

«Коммунист» хуже козла

- Я родился в Православной семье, в венчанном браке. Семья у нас была наполовину старообрядческая. Я с детства посещал храм, с детства читал по церковно-славянски. Моим воспитанием, в основном, занималась моя бабушка — самый религиозный человек в нашей семье, и все мои родственники были верующими православными людьми. Бабушка стояла на жестких ортодоксальных позициях, у нее самое ругательное слово было «коммунист» — это хуже козла. Мы всегда знали, что нельзя быть пионером, комсомольцем, и передо мной не стояло выбора куда пойти. Я с 12 лет уже принял осознанное решение стать священником. Колебания начались лет в 15−16. У меня дядя был милиционером, и я хотел пойти по его стопам. Но потом, когда я вернулся из армии, то уже четко знал, что надо поступать в Семинарию. Я работал в Церкви чтецом, поступил в Семинарию, учился. Затем служил в разных епархиях: Тамбовской, Калужской — в самых разных местах.

Из сектантов в православные миссионеры

- Сектантской проблемой я занялся, когда учился в Семинарии, еще в 1-м курсе. Что меня поразило, когда я вдруг начал беседовать с одним баптистом, исключительно на основании Священного писания, он со мной неожиданно согласился. Это произвело на меня большое впечатление. Мне казалось, что это тяжело, трудно, что нужно этим годами заниматься, а человек вдруг взял и просто согласился. Мало того, он привел меня к родителям — баптистам со стажем, и они тоже согласились и приняли Православную Веру. И я тогда понял, что можно работать. Но за первые 10 лет моего миссионерского служения, начиная с семинарских лет, мне удалось обратить человек десять. Т. е. эти люди проходили чин присоединения, они крестились в Православии, венчались, воцерковлялись. А потом, когда я начал привлекать их к работе миссионерской, то качественно все резко изменилось. Стало очень много людей присоединяться, потому что тем, кто имеет свой собственный опыт возвращения в Церковь, всегда легче понять, как можно помочь другому человеку. И в результате у нас по спискам на сегодняшний момент более 2 тысяч человек, которые прошли реабилитацию и присоединились к Православию. Отличительная черта нашей работы — мы никогда не действуем с позиций агрессии. Я считаю, что для христианина это просто непозволительно. У нас есть учитель — Иисус Христос, Он никогда ни на кого не нападал, Он проявлял величайшую любовь к людям. Единственное, кого Он не терпел, так это лицемеров — книжников, фарисеев, и то Он находил для них какие-то слова.

Я должен проповедовать Христа, при том Распятого

- Поэтому мы с самого начала подходить к людям с позиции любви. Хотя тоже были свои перекосы. Например, в свое время я писал много экспертиз в прокуратуры, доносы в КГБ, в МВД. А потом мне открылось, что это грех, что этого нельзя делать. И я открыто в этом раскаялся и сказал, что никогда больше не буду этим заниматься. Я христианский священник и должен проповедовать Христа, при том Распятого. И тогда я ощутил великую радость от того, что отказался от изуверских методов общения с заблудшими, перестал быть инквизитором. Я понял, что Любовь Христова может еще больше людей обратить в Церковь. Святой Макарий Великий говорил: «Худое слово делает доброго человека худым, равно как и доброе слово делает человека худого добрым». И сейчас моя задача найти для каждого заблудшего то доброе слово, которое поможет ему избавиться от худых заблуждений. Я работаю не один, наш Центр реабилитации — это не театр одного актера. Со мной работает несколько священников и очень много верующих мирян. У нас постоянный контакт с прессой, и мы поддерживаем доброжелательный тон полемики с заблудшими. Мы проводим диспуты на основании Священного Писания с представителями разных вер, чтобы они могли убедиться, в чем они не правы. Сказано, что «вера от слышания, а слышание от Слова Божия». Вот единственный механизм воздействия на людей: говорить им Слово Божие. С Библией в руках мы стараемся людям пояснить, почему мы крестим младенцев, почему мы молимся святым, почему почитаем Божью Матерь, иконы. И, когда люди начинают понимать, что это делается в Православии именно на основании Слова Божия, в их душе происходит переворот, который позволяет им выйти из сети заблуждений и вернуться к Матери-Церкви.

Секты уходят в Китай

— Отец Олег, в 90-х годах наша страна пережила масштабную экспансию сект, и как-то остановить их движение в России пыталась только Православная Церковь. Изменилась ли как-то ситуация сейчас?

- Ситуация изменилась очень резко, причем она начала меняться где-то 5−8 лет назад. Многие сектантские миссионерские программы свернуты. Сектантские центры признали Россию бесперспективной. В свое время они вкладывали огромные деньги в свои миссионерские программы, и по отчетам, которые шли в Америку, в России был крещено очень много людей. Например, по программе адвентистского проповедника Марка Финдли было крещено 30 тысяч человек, а где эти люди? Они не стали адвентистами. И поэтому Запад признал, что сейчас более перспективный для миссионерской проповеди Китай, и туда они вбухивают громадные деньги. А Россию признали бесперспективной, потому что все эти средства куда-то пропали, а показателей не было. Поэтому сейчас ситуация несколько иная, чем была раньше.

— А законодательно деятельность сект как-то ограничили?

- Законы были приняты, но они ударили и по Православной Церкви. Православные религиоведы добивались, чтобы сектантам запретили доступ в школы, а в результате этот закон сейчас используют против православных священников, которые не могут прийти в школы. А еще в начале перестройки могли спокойно приходить. Наши религиоведы, можно сказать, переусердствовали. Они создали такие юридические прецеденты, которые используются против Православной Церкви.

Притча о добром «свидетеле Иеговы»

- Я считаю, что наиболее эффективной формой воздействия на людей, вовлеченных в секты, являются диспуты. Так было всегда. А сейчас с сектами борются полицейскими методами. Почему это государство должно за нас решать эти проблемы? Государство должно вмешиваться тогда, когда сектантами совершаются уголовно-наказуемые преступления. Разве у нас религиозное государство? У нас не религиозное государство, к сожалению это говорю! Мы должны, будучи религиозными людьми, находить именно религиозные способы решения этой проблемы. Мы не можем полицейскими методами бороться с сектантами, а сейчас многих миссионеров превращают в этаких сыскарей-любителей. А ведь у нас больше нравственных проблем — в Православии намного больше нравственных проблем, чем в сектантской среде — и это все знают. В сектах люди придерживаются жестких норм трезвого поведения. Те же «Свидетели Иеговы» не пьют, не курят, не употребляют наркотики. И не надо никого обманывать: в нравственном смысле сектанты намного выше православных верующих людей. Что такое притча о добром самарянине — это притча о добром «свидетеле Иеговы», который проявил милосердие в отличие от ортодоксального священника и от ортодоксального певчего, пробежавших мимо растерзанного путника. И Господь рассказал эту притчу для того, чтобы показать, что своим может стать человек чужой по вере. И моя задача возвращать этих людей к нам, ведь нам нужны нравственно устойчивые люди. Ведь дьявол почему ввергает человека в ересь? А он не может его через блуд погубить, не может через водку погубить, через наркотики, и он подсовывает ему ложную бесовскую концепцию, еретическую. И когда человек избавляется от этой ложной концепции, он может многое принести Церкви. Мы имеем многих святых, бывших сектантов. Это и Августин Блаженный, и священномученик Киприан.

— А могли бы Вы привести конкретные примеры, как менялись люди, возвращаясь из сект в Православие?

- Примеров очень много, мне не хватит времени, чтобы все это рассказать. Но самые яркие примеры, когда люди, приходя в Православие, избавлялись от духа сектантской гордыни. Когда человек находится у тех же «харизматиков», у тех же «свидетелей Иеговы», у него какое-то такое ощущение самого себя, как сверхчеловека: «Я все могу, у меня есть все дары Духа Святаго, я все знаю, могу на все вопросы ответить». И когда сравниваешь этих людей, какими наглыми и напыщенными они были в сектах, и какими потом становились в Православии, когда вдруг понимали, что у них есть грехи и недостатки. Вот такое перерождение человека меня всегда очень радует, когда он начинает критически себя осмысливать. А любая секта — это узкий взгляд на истину, это некая засоренность. Когда же человек вырывается из тисков сектантского миропонимания, он начинает смотреть на все гораздо шире, он обретает некую свободу. Это свобода от греха гордыни, свобода во Христе.

— Как долго проходит реабилитация в вашем Центре?

- Полгода, год готовится каждый человек. Он посещает занятия Воскресной школы для взрослых, он приходит на индивидуальные беседы. Они у нас проводятся каждую неделю. Реабилитация в Москве проходит в двух храмах. В храме «Всех скорбящих Радость», проводит реабилитационную программу священник Евгений Тремаскин. Я тружусь в храме Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках. Там Церкви передали огромное помещение — бывшие богадельни доктора Газа, и мы сейчас разворачиваем социально-значимые миссионерские программы. Такую же работу осуществляет на Крутицком Подворье иеромонах Анатолий (Берестов).

— От сект перейдем к проблемам нашей Церкви. У нас в Архангельске, например, в храмы ходит очень мало молодежи. Как Вы считаете, каким образом можно привлечь в Церковь молодых людей?

- Вы знаете, я сейчас скажу слова, которые могут не понравится молодежи. У нас очень много говорят, что надо помогать молодежи. А зачем заниматься молодежью — это что инвалиды какие-то?! Надо заниматься пожилыми людьми, у которых проблемы со здоровьем, с обеспечением себя, которые не могу нормально трудиться. Надо помогать пожилым людям, а не молодым. Молодежь — это люди трудоспособного возраста, которые могут за себя постоять. И если мы сейчас переместим акценты — благотворительность, миссионерство — на пожилых людей, это обернется и великим благословением для молодежи. А кто будет помогать пожилым людям? Вот молодые и будут помогать! Надо создавать государственные программы помощи пожилым. Это же ужас какой-то: все занимаются молодежью, а человеку 45 лет — и он на работу не может устроиться.

Молодость — духовно невменяемый период

- Молодежь — избалованна! Если говорить о молодежи… Откройте труды святителя Феофана, он четко пишет, что молодость — это нравственно и духовно невменяемый период в жизни человека. Он говорит, что есть тихое благословенное детство, есть благословенная старость. А молодость человека — это период, когда кипят страсти. Поэтому задача человека, как можно скорее проскочить этот период и с наименьшими потерями. И вот если молодые будут заниматься помощью пожилым, они будут формировать и сами себя. Им легче будет привить какие-то нравственные качества, которые для молодого возраста не очень свойственны. О нравственных ценностях в жизни человек задумывается в более зрелом возрасте, а сейчас у молодых -лихорадка, сексуальная озабоченность. Я не знаю ни одного христианина, который был бы доволен своей молодостью. Я серьезно общался со очень многими молодыми людьми и задавал им вопрос: «Вы что довольны своим состоянием?». Они говорили: «Ужас! Не знаем, что делать!» Вообще нужно заниматься воспитанием детей, помощью пожилым людям. А вот это иждивенчество нашей молодежи рождает армию эгоистов, которая приносит одни проблемы обществу. Посмотрите, как на Кавказе уважают пожилых людей. У них юность проходит под знаком уважения к старости, а у нас все наоборот — и это уродует молодежь. Государственное иждивенчество балует и извращает молодежь — и это совершенно не допустимо!

Проповедь на рок-концерте

— А как Вы относитесь к таким миссионерским акциям, как православный рок-концерт, прошедший в Питере?

- Я поддерживаю практику отца Андрея Кураева, но я исхожу опять же из миссионерской целесообразности. Я сам не воспринимаю даже партесное церковное пение. У меня есть музыкальный слух, и, когда во время исполнения Херувимской я узнаю мелодии Моцарта, мазурки известных композиторов — меня это коробит, как нормального православного русского человека. Мне вообще нравится знаменное пение. Однако есть понятие миссионерской целесообразности. В Евангелии сказано, что ради одной пропавшей овцы надо оставить девяносто девять. Сейчас в России другая ситуация: девяносто девять овец пропали и только одна в загоне. У нас только один процент населения постоянно ходит в храм! Поэтому сейчас можно допускать любые формы миссионерской работы. Не надо забывать, что Христос — Сын Божий — соделался человеком. Бог принял на себя образ раба, как пишет апостол Павел, стал подобным нам. Он сошел даже в ад. Если Господь сходил в ад и там проповедовал, то почему отец Андрей Кураев не может проповедовать во время рок-концерта. Это надо делать, и это — правильно! Миссионерская целесообразность, это другое, нежели церковное благолепие. Благолепие — для своих, для одного процента, для спасенной овцы. А девяносто девять заблудших надо выводить, используя самые разные методы.

ИНН для меня оскорбителен

— Все-таки сейчас в церковной среде очень нагнетается проблема «конца света». ИНН, штрих-коды, электронные документы — и среди прихожан, и среди священников нет однозначной позиции по этим вопросам. Что бы Вы могли сказать, как православный миссионер и богослов, об этих эсхатологических настроениях?

- Я скажу так: это не богословская проблема! Меня в этой ситуации нагнетает то, как некоторые представители священноначалия начали бороться за то, чтобы все стали принимать ИНН. Они что, в налоговой полиции работают?! Какое им дело, принимает человек ИНН или нет! Это не догматический вопрос и не религиозная проблема. Для меня лично ИНН не приемлем, и скажу почему. Я не считаю, что это «печать антихриста». Просто мой покойный дедушка, Журавлев Егор Аркадьевич, был в фашистском концлагере, и у него на руке стоял номер. Одним из обвинений, которое было предъявлено фашистским вождям на Нюрнбергском процессе, было то, что они пытались утилизировать человечества, присваивая каждому человек номер. Поэтому ИНН оскорбителен для меня, как для внука своего деда, прошедшего три фашистских концлагеря. Я не хочу, чтобы мое имя заменяли каким-то номером. Но это моя нравственная позиция, не религиозная. Религиозная угроза проявляется в том энтузиазме, с которым одни борются за ИНН, а другие — против. Вот здесь и есть проблема. Я иногда думаю, если люди так ревностно борются за ИНН, то что же произойдет, когда будут настоящие печати ставить. Почему священники должны требовать от своих прихожан, чтобы они принимали ИНН?! Мы же не в «налоговой» работаем! Я не разделяю этих эсхатологических, «чемоданных» настроений, когда люди сидят на чемоданах и говорят: «детей рожать не надо, работать не надо, учиться не надо — ведь наступает конец света, все кончилось!». Так нельзя жить! Христианин должен понять, что для каждого дня довольно своей заботы. Вот сегодня и сейчас надо быть деятельным христианином в своей семье, на своей работе. Надо рожать детей — ведь у нас демографический кризис в стране. И чем больше будет православных людей, тем лучше.

«Чемоданные» настроения у христиан были всегда

- Эти «чемоданные» настроения у христиан были всегда. Они были в первом веке, втором веке, третьем, четвертом. С одной стороны это взбадривает христиан. То, что Господь скрыл от людей дату кончины века, дает возможность Церкви всегда находиться в ее ожидании, и это нас дисциплинирует. Но при этом мы не должны отказываться от социально-общественной жизни. Христиане должны быть везде. Молодой христианин не должен думать о том, что он обязательно станет монахом или священников. Этот путь для немногих. Нам нужны православные работники милиции, православные педагоги, врачи, военные. И тогда ситуация в нашей стране изменится, и мы будем стараться воцерковлять все сферы общественной жизни. И здесь именно и должна молодежь прилагать свои усилия, трудиться на поприще своего самовоспитания.

— Отец Олег, чтобы Вы могли напоследок сказать молодым людям, которые еще только ищут свою дорогу в жизни, свой путь в Церковь?

- Я хочу сказать так: та греховная лихорадка, в которой они пребывают, пройдет. Когда им будет за 35, за 40 лет, жизнь стабилизируется, и акценты немножко сместятся. Со временем они поймут, что есть другие ценности, более значимые. И особенно те, кто испытывает сейчас комплексы из-за своих нравственных проблем, должны укрепить себя мыслью, что всегда так не будет. Господь им поможет с меньшими потерями пройти этот самый сложный и самый опасный период в жизни человека. В Библии нигде не говорится о грехах детства и о грехах старости, но в Библии в Книге Иова сказано: «грехами юности моей напоены кости мои». Поэтому не надо в этот период молодости чрезмерно напоять свои собственные кости грехами. Нужно помнить, что однажды наши кости лягут в могилу, однажды произойдет Воскресение мертвых; мы в станем на Суде перед Богом и будем отвечать за нашу жизнь.

— Спаси Господи за интервью!

Беседовал Михаил Насонов

http://www.pravoslavie-nord.ru/2007/2/31