Новое поколение выбирает.

Нравится нам это или не нравится, а Православие сегодня живёт скорее в городах, чем в деревнях. Типичный православный человек ныне — городской житель, и для того чтобы понять, что представляет из себя современное «воинство Христово», нужно зайти в большой городской храм, стоящий где-нибудь на шумной магистрали, окружённый офисами, магазинами, театрами и т. д. и т. п., — остров тишины и молитвы среди моря суеты и страстей. Вот, например, собор во имя Владимирской иконы Божией Матери. С его клириком, давним другом нашей газеты протоиереем Михаилом Петропавловским, мы беседуем сегодня о том, что же это за личность — современный православный человек.

— Только учтите, — замечает о. Михаил, — я могу ответить на ваш вопрос только на основании собственного опыта. Возможно, в других городах, в других храмах, у других священников — опыт иной, и с ними у вас беседа пошла бы иначе…

— Батюшка, ведь вам опыта не занимать: вы известный священник, много лет служащий в известном храме… По вашим наблюдениям, из людей какого возраста состоит нынешняя паства? Были времена, когда церковь посещали только ветхие старушки…

- Да, и я хорошо помню те годы. Тогда по молящимся проходил вздох изумления, если во время службы в храме появлялся кто-то моложе сорока лет. Но, знаете, Церковь Господа нашего Иисуса Христа имеет свойство вечного бытия, и врата адовы не одолеют её. А коли так, то церковный организм должен время от времени омолаживаться. Времена гонений дают возможность засвидетельствовать веру своим подвигом, а во времена оттепели паства растёт, но — увы, ревность по Бозе неминуемо ослабевает… Я думаю, что сейчас в храме можно встретить людей всех возрастов — от грудных младенцев до седых стариков, а основную долю составляют люди от 30 до 60 лет. То же можно сказать и о социальных слоях: сколько бы их ни было в современном обществе, а все они находят своё место в Церкви — богатые и бедные, технари и гуманитарии. Обращают на себя внимание многодетные семьи — не потому, что их так много, как хотелось бы, а потому, что дети из таких семей создают во время богослужения особый колорит, особое настроение. Появилась значительная прослойка творческой интеллигенции — это, надо сказать, очень своеобычная часть любого прихода. Вокруг нашего храма расположено пять театров, много других культурных заведений, поэтому у нас эта прослойка довольно значительна. Больше стало мужчин всех возрастов — и это отрадно…

— Что же обычно приводит людей в храм: любопытство, желание получить в беде помощь Божию или попытка следовать традициям?

- Вот что удивительно: прихожанам, которые воцерковились в последние 10−15 лет, очень трудно припомнить толком весь тяжёлый путь своего воцерковления. А всё потому, что в Церковь их вела не столько собственная воля и разум, сколько спасающая, благодатная — и непостижимая! — сила Божия. Недаром сказано: «Не вы Меня избрали, но Я вас», — чтобы у нас не оставалось почвы для гордыни и самолюбования. Путь к храму — тайна великая. А всё-таки можно сказать, что многие обращаются к Богу, потеряв своих близких, почувствовав себя одинокими, беззащитными, никому не нужными… Тяжкие недуги тоже нередко заставляют людей задуматься о вечности — причём именно такие недуги, такие беды, поправить которые своими силами человеку кажется уже невозможным. Редки случаи, — но они есть, — когда обращаются к Богу в радости, в благополучии. Допустим, состоятельные люди начинают мучительно ощущать пустоту в жизни именно после того, как у них появились большие деньги: они убедились, что счастья нет ни в самих деньгах, ни в их количестве. Любопытство — обычное человеческое любопытство — весьма редко порождает веру, а вот жажда прекрасного — часто. Богослужение — это ведь изумительное соединение многих искусств: зодчества, иконописи, пения, ювелирного дела, вышивки. И хотя современный человек привык ничему не удивляться, но, я думаю, тот, кто вошёл в храм без предубеждения, не может не откликнуться душой на особую церковную красоту. А в общем надо сказать, что «Дух Божий дышит там, идеже хощет», и воцерковление — это некая тайна, которую до конца проследить невозможно.

— Вот тут и вопрос возникает: должен ли человек вмешиваться в это таинство воцерковления? Другими словами: необходима ли Церкви усиленная миссионерская деятельность?

- Думаю, что она всегда уместна и даже полезна. Я бы так сказал: миссионерская деятельность нужна в первую очередь для самих миссионеров. Между прочим, количество прихожан в нашем городе растёт и за счёт новых храмов. Как только где-то появляется новый храм, население этого района сразу обнаруживает необходимость в нём, — а не наоборот. Как правило, не люди ищут храм, но храм зовёт к себе людей.

— А ведь воцерковление воцерковлением, но есть и обратный процесс… Люди откалываются от Церкви — и такое нередко бывает. А почему?

- Это скрыто в тайниках души отпавшего человека… Я бы назвал такую причину — одну из многих: усталость, духовная перегрузка, плоды ревности не по разуму. Неофит не имеет молитвенного опыта и, пока окрылён энтузиазмом, увеличивает своё молитвенное правило, посещает все богослужения, часто даже забывая о своих семейных и профессиональных обязанностях. Но каменистая почва души такого человека не даёт корней упавшему семени. Но есть и иная причина отпадения: неоправдавшийся расчет, обманутая корысть. Люди требуют, чтобы Господь чудным образом исцелил все недуги, заставил окружающих полюбить нас, помог с работой… Когда же долгие молитвы не дают быстрого результата, наступает усталость, безразличие, а то и агрессия. Вот тут-то как раз враг и торжествует. Сам неофит никогда не признается себе в том, что им движет корысть, но это именно так.

— А чем, на ваш взгляд, нынешнее поколение прихожан отличается от поколения 60−70-х годов?

- Вас, может быть, это удивит, но мне в первую очередь бросается в глаза заметное ухудшение приходского пения. Ушли в мир иной те бабушки, которые переписывали от руки и акафисты, и каноны, и домашние молитвы и с большим воодушевлением пели на службах. Как это было умилительно!.. Сегодня такое встретишь только там, где специально уделяют внимание общему пению: собирают прихожан вместе, учат их петь… Сейчас православные не знают тропарей и кондаков даже великих праздников — и это при том, что значительно увеличился слой грамотных прихожан, которые сами учат священников, как служить. С другой стороны, появился большой слой «бунтарей», которые во всём видят приметы скорого пришествия антихриста и весь труд нашего спасения сводят к получению или неполучению нового паспорта, ИНН… Духовная жизнь таких мало интересует. Увеличился слой политизированных прихожан, которые участвуют в проведении различных демонстраций, шествий, стояний, лоббируют канонизацию каких-либо исторических личностей — по своему собственному усмотрению…

Люди, переступающие сегодня порог храма, — это зачастую люди, пережившие горе, изломанные, покалеченные духовно, а часто и физически. Эти духовные калеки с трудом обретают почву под ногами, с трудом осваиваются в храме. Но самое страшное вот в чём: гордыня этих изломанных людей всё равно остаётся высокой. Такой человек не может понять, что он пришёл в совершенно иной мир, что у него соответствующего опыта нет, а поэтому ему нужно слушать, смотреть, внимать, повиноваться.

Есть у современной паствы недуг безудержной жажды новизны. Он вызван, конечно, тем, что человек не рассчитал свои духовные силы, взял на себя слишком большую ношу, забыв о том, что нести её придётся не день, не неделю, не год, а всю оставшуюся жизнь. Поэтому некогда полюбившиеся молитвы, богослужения, таинства, обряды Церкви начинают нам наскучивать, и человек пытается изобрести для Церкви нечто новое…

— Так неужели же мы ничем не отличаемся от прежних поколений в лучшую сторону?

- Повысился образовательный уровень на приходах, и это требует от пастыря некоторой перестройки… Вот ещё очень важное отличие: гораздо чаще люди стали исповедоваться и причащаться. Это, без сомнения, радует. И ещё я заметил такое удивительное явление: нынешний человек по мере своего воцерковления деклассируется. Он становится чужим в своём привычном кругу и ищет для себя новых друзей; прежние знакомые, коллеги, даже родственники становятся чуждыми его душе, теперь ему нужно иное общение, пусть даже с людьми из других социальных слоёв, лишь бы они были близки ему по духу. Это не хорошо и не плохо — я бы сказал, что это естественно: то же самое происходило в Древнем Риме или на Руси во времена просвещения Христовой Истиной. Люди бросали свой прежний круг, становились братьями и сёстрами во Христе, и это братство делалось зародышем нового общества.

— Не кажется ли вам, что общение с прихожанами в современной Церкви строится так же, как и в XIX веке, когда священник был, безусловно, грамотнее и обладал несравненно большими знаниями, чем 90% его паствы? Не пора ли искать новый язык для общения?

- Я согласен: общение с прихожанами строится на тех же принципах, что и тысячу, и две тысячи лет назад. Этим принципом является евхаристическое общение. Это — основа основ, тут никаких изменений быть не может. Я бы сформулировал ваш вопрос иначе: как по-новому построить общение с паствой вне богослужения? И не столько общение, сколько совместную деятельность. Нам нужны церковные школы — и для детей и для взрослых, и совместная помощь больным, нуждающимся, и молодёжные клубы, потому что сейчас очень непросто познакомиться людям благочестивым, желающим создать твёрдую семью. Нам нужны и занятия певческим искусством и иконописью, совместный труд по восстановлению приходов и т. д., и т. п.

— Что вы думаете о том, как будет развиваться православное сообщество в ближайшие годы?

- Думаю, что обновление церковной жизни будет идти в этом направлении — в поиске новых поводов для совместного труда и общения верующих людей. Но основой всё-таки должна оставаться литургия, то есть наше общение в таинствах, — чем иначе мы будем отличаться от протестантов? Что же касается приходской жизни, то максимум, что я тут предвижу, — это увеличение объёма интернет-общения среди религиозных людей, открытие новых сайтов, более плотное их использование… В остальном, как мне кажется, мощное влияние на пути и формы дальнейшего развития окажут изменения, происходящие в России. Состояние современного общества не может нас удовлетворить: мы, конечно, считаем, что общество должно развиваться, и наша церковная задача — влиять на Россию, облагораживать её. Как и наша страна, так и Русская Церковь стоит на долгом пути перевоспитания. Господь воспитывает в нас новый характер, преобразует наш внутренний и внешний облик. Россия и Церковь неразделимы, они вечно влияют друг на друга. Меняется жизнь в России — меняется жизнь и в Церкви, но нужно помнить, что если меняется жизнь в Церкви, то неизбежно изменится и жизнь в России. Сегодня, укрепляя приходы, наполняя их братской любовью, трудом и молитвой, мы создаём будущее нашей страны.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН

http://pravpiter.ru/pspb/n187/ta001.htm