 |
| Православие на Дальнем Востоке | Протоиерей Ростислав Мороз | 09.06.2007 |
Россия, которая со времени перестройки однозначно «развернута» в фарватер западной цивилизации, наряду с возможностью воспринять все достижения западного мира, неизбежно воспринимает и все его проблемы. Не миновало нас и насаждение иных принципов организации межчеловеческого взаимодействия, нетрадиционных для России.
Одним из наиболее показательных примеров в данной области является типично западная концепция мультикультурализма как формы сосуществования разных народов и конфессий (и их представителей) и принцип толерантности, как способ взаимоотношений внутри этой формы. Православная и просто здравая общественность уже давно понятие толерантности иначе как в ругательном смысле не воспринимает, но за последние 15 лет путем огромного количества семинаров, конференций и тренингов нам эту концепцию настолько вбили в голову, что любая российская учительница, когда речь заходит о любой форме меж каких-то взаимоотношений, не задумываясь начинает говорить про толерантность. И, плохо воспринимая критику этого понятия, начинает недоумевать: «а разве дружно жить это плохо?». Дружно жить хорошо, но беззастенчивая эксплуатация образа известного мультипликационного героя — кота Леопольда — в реальной жизни может сослужить злую шутку: как известно, коты питаются мышами даже после заверений о вечной дружбе. И мы сами не замечаем, что ситуация, когда нам навязаны образы России в роли «агрессивной мыши» и Запада в роли доброго, мирного кота, в реальности выглядит совсем по-другому.
Все же, нужно сказать, многие уже начали замечать реальное положение вещей, особенно после того, как некоторые плоды этой всеобщей «толерантизации» стали слишком серьезно расходиться с рекламными обещаниями. Думаю, что всем нам очень хорошо известны наши, российские проблемы. Можно ли как-то ускорить процесс их решения? Ведь понятие толерантности постоянно звучит в СМИ, это слово произносят ученые, чиновники высокого ранга. Что греха таить, иногда и у священников оно проскакивает. Ускорить этот процесс можно лишь одним способом. Предложить альтернативную концепцию. Понятно, что никакая критика, даже весьма авторитетная, не будет иметь должного успеха, если не будет подкреплена положительным содержанием.
В этом году в Москве, в рамках XV Международных Рождественских чтений состоялся круглый стол под названием «Проблемы вхождения иммигрантов в духовное и культурное пространство России», который был организован Владивостокской епархией Русской Православной Церкви на базе ПСТГУ с поддержкой ряда Дальневосточных епархий, в частности, Хабаровской, Сахалинской и Благовещенской. Учитывая наличие серьезных ученых из Москвы и Владивостока, представителей Сибири и некоторых западных регионов, состав получился достаточно представительным. Естественно, в рамках данной тематики участники круглого стола не могли обойти вниманием концепцию мультикультурализма и понятие толерантности, указав на их слабые стороны, но, самое главное, группой ученых из Владивостока была предложена новая концепция, которая получила всеобщее одобрение — концепция метакультуры, или метакультурного диалога.
Для лучшего представления концепции метакультуры коротко воспроизведем логику размышления авторов. Начинается она «от противного». Чем плоха, недостаточна толерантность? Прежде всего — тем, что она предполагает взаимодействие на уровне «черных ящиков», т. е. толерантность утверждает взаимное право на существование, но содержание друг друга в этой системе участникам не интересно. На практике взаимоотношения по типу «равный — равный» выстраиваются весьма редко. Чаще взаимоотношения выстраиваются по типу «сильный — слабый». Сильный естественным образом занимает высокомерную позицию, он «терпит» слабого, слабый зачастую ему «мешает». Понятно, что такое терпение может быть бесконечным только теоретически. С другой стороны, слабый тоже терпит сильного. Но это немножко иное терпение. Без кавычек. Рад бы избавиться, но попробуй тут быть не толерантным! На практике, конечно, чаще всего заканчивается финалом из известной басни Крылова «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Можно и Президента процитировать, из прошлогоднего послания Федеральному собранию: «Товарищ волк знает, кого кушать». Тоже толерантность, в некотором смысле. Только, опять же, по отношению к волку. В общем, с какой стороны толерантность не рассматривай, все равно будет в одни ворота. А почему? Потому что в системе толерантности описываются только горизонтальные отношения. Выстраивание отношений, при которых интересы сторон совпадали бы, или, на худой конец, хотя бы не противоречили друг другу, просто невозможно. Поэтому слабому и приходится терпеть порой агрессивное поведение сильного.
А если рассмотреть ситуацию взаимодействия объемно? Провести еще одно измерение, вертикальное, в котором и проектировать взаимодействие? Выстроить взаимоотношения так, чтобы не только слабый нуждался в сильном, но и сильный в слабом? Прорисовав дополнительное пространство, в котором это самое взаимодействие должно обрести иное качество, оба субъекта выходят за пределы себя самих, чтобы взаимодействовать иным образом — так примерно можно сформулировать пафос идеи метакультуры. Рабочее определение, сформулированное участниками круглого стола, звучит так: «Метакультура — это культура, осознающая себя в событиях встречи с иным».
Что это дает? Наличие несомненного обоюдного (или многостороннего) интереса. Общаясь, мы обогащаемся. Неважно, кто сильный, кто слабый. У каждого есть нечто, чем он интересен другому.
Естественно, такие взаимоотношения можно выстроить только в духовно-культурной сфере. И здесь самое время сворачивать от дальнейшей культурно-философской развертки этой идеи (а это весьма возможно, и начатая в этом отношении работа продолжается), предоставив это специалистам, к заявленной теме — как это может быть применимо к миссии?
Создавалась концепция метакультуры изначально как совершенно светская, на основании философского и культурологического подходов. Но, по нашему представлению, идея, положенная в основу этой концепции, настолько хороша, что позволяет развернуть ее значительно шире. Более того, она приобретает истинный смысл лишь тогда, когда к вышеуказанным подходам добавляется ее богословская интерпретация.
Тем более, что следующий шаг, который был сделан в осмыслении понятия метакультуры той же группой ученых, это четкий вывод, что метакультурный диалог может вестись только на межличностном уровне. Один из главных разработчиков метакультурной проблематики, доктор филологических наук, профессор ДВГТУ С.Е. Ячин, формулирует это следующим образом: «Метакультура — это межличностные взаимоотношения, развернутые в пространстве культуры». А личность в православном понимании — это далеко не то же самое, что в западном. Собственно, Запад ничего лучше толерантности не может предложить именно потому, что не знает тайны личности, не сумев обрести ее еще в IV веке и свернувший вслед за богословием блаженного Августина на путь отождествления личности с маской-персоной, фактически сведя личное к индивидуальному. Напомню основной богословский смысл разведения понятий личности и индивидуальности в православном богословии: если «личность есть несводимость к природе», по определению В.Н. Лосского, то индивидуальность есть «мера выраженности человеческой природы в конкретном человеке». Отсюда проистекает невозможность Запада всерьез выстраивать взаимоотношения, хоть как-то выходящие за приземленность горизонтали. Отсюда — огромный потенциал выстраивания взаимоотношений на базе православной культуры. Мы можем удивляться, почему католическо-протестантский Запад в своем пассионарном движении по освоению Американского континета смел практически все народы, попавшиеся на его пути, а православный Восток — Россия — в не менее пассионарном движении при освоении Сибири и Дальнего Востока не только никого не уничтожил, но дал местным народам язык, культуру, цивилизацию, веру, — все, чем сам обладал. Даже просто обращаясь к русской истории, мы убеждаемся, что мы можем не только теоретически рассуждать о метакультуре. У нас есть прекрасные примеры осуществления принципов метакультурного диалога, в частности, труды святителя Иннокентия (Вениаминова) или труды святителя Николая Японского. Оказывается, подлинное христианство метакультурно по своей сути. Можно даже не тратить много времени на богословский анализ. Достаточно вспомнить чудо Пятидесятницы: Дух Святой сходит на апостолов, и они начинают понимать все наречия и общаться на них. И люди слушают их, простых, неграмотных рыбаков, внимая каждому слову. Ничего «метакультурней», наверное и быть не может. Действительно, проблемы межчеловеческого взаимодействия успешно решаются в рамках православной культуры. У нас все для этого есть. Это является проблемой для Запада, но не для нас.
Беда в том, что мы сейчас на уровне загадочной русской души, конечно, Восток, но на уровне рацио и испорченной нашей природы — к сожалению, Запад. И это новое открытие христианства, Православия, которое может совершить человек, далекий от Церкви, если он искренне и честно стремится преодолеть межчеловеческие разделения, дорогого стоит. Это уже миссия воцерковления собственного народа и, прежде всего, интеллигенции, что, как мы понимаем, крайне важно. А что касается миссии внешней, то успешной она может быть при условии осуществления последовательных шагов.
Во-первых, мы должны помочь нашей интеллигенции перестать быть «Западом» и стать «Востоком». Во-вторых, приступать собственно к миссии, обязательно подключив к ней «ставших Востоком» ученых, политиков, деятелей культуры. Окружающие нас азиатские народы с опаской относятся к религии как таковой. Мы не всегда и не везде можем к ним спокойно придти и сказать: «Мы вас крестим, принимайте православие». А вот с метакультурным диалогом к ним зайти возможно. Открыть им тайну личностного бытия. Ведь окружающие нас народы ее не знают. Они пленены достижениями западного мира, они стремятся обрести «цивилизованность» в его понимании. Но, при красивом фасаде общества, растущем материальном благосостоянии, проблемы их собственно человеческого бытия только обостряются. И они подсознательно очень тянутся ко всему, что лечит душу, исцеляет онтологический разрыв, разобщенность между людьми, расстроенность самого человека.
Как этого добиться? Ответ на этот вопрос требует больших затрат времени. Хотя, навскидку, очевидно, что этого можно достигнуть через лучшие образцы русской культуры. В Японии, в Токио, например, трудами Приморского театрального режиссера Л.И. Анисимова существует театр-студия для актеров (!) японского театра и кино, работающая на основании системы К.С. Станиславского, которая стала популярной в Японии до такой степени, что японцы построили памятник А.П. Чехову в Токио. И это при том, что во Владивостоке и в Хабаровске такого памятника нет. Многие актеры, постоянно обращающиеся к студии Анисимова, стали посещать православные храмы, причем сами, без какого-либо влияния. И, что характерно, сам Л.И. Анисимов через осознание понятия метакультуры только приблизился к церковному порогу, и вот-вот его переступит.
В заключение хочется отметить, что мы, дальневосточники, не имеющие глубокой внутренней укорененности в собственных традициях, в отличие от наших коллег из центра России, видимо, не случайно поставлены Господом лицом к лицу с другими народами и вынуждены налаживать с ними диалог. Чтобы хотя бы так, глядя в лицо другому, осознать, кто есть мы сами, а, осознав, поделиться обретенным богатством. Ведь Господь желает быть «всяческая во всем» (1 Кор. 15, 28). И хотим мы или не хотим, но нести свет Христов окружающим народам поставлены мы.
Протоиерей Ростислав Мороз, председатель отдела религиозного образования Владивостокской епархии РПЦ, доцент кафедры теологии и религиоведения ДВГУ
