 |
| Русский дом | Сергей Тюляков | 05.06.2007 |
Обратимся к новейшей истории. 50 лет назад в очередной раз дала о себе знать советская традиция решать национальные и экономические проблемы за счёт русского населения. В 1957 году восстановленной Чечено-Ингушской АССР (ЧИАССР) передают земли трёх ставропольских степных районов на левом берегу Терека: Наурского, Шелковского и Каргалинского — 5,2 тыс. кв. км, 80% населения — русские. О жителях этого края писал Лев Толстой в повести «Казаки»: «Красивое и богатое русское население, называемое гребенскими казаками». Ныне русских в этих районах 7−10%, остальные — чеченцы, которые до 1957 года здесь вообще не проживали. Равнины правобережья Терека, и берега Сунжи — древняя земля казаков. Это нетрудно доказать, ведь своих умерших родственников переселенцы-чеченцы перевозили на погребение за Терек или в горы — к могилам предков. Об этом следует напомнить, учитывая искажения фактической истории Чечни в самой Чеченской Республике!
В 1957 году уступку левобережных районов объяснили так: «они экономически тяготели к промышленному городу Грозный». — Знакомое утверждение предателей интересов русского народа. Крымская область РСФСР также «тяготела» к близкой промышленности Украины. В итоге — русский Крым потерян Россией! В 1927 году и чеченские аулы начали «тяготеть» к ранее презираемому горцами городу Грозный. Происходит «братское слияние Чечни, Грозного и Сунжи», после активной деятельности ОГПУ и лживо-успокоительных речей «всероссийского старосты» Михаила Ивановича Калинина на его встречах в станицах. Отдельные, русский по населению Грозненский, и казачий Сунженский округа, войдут в состав Чеченской АО, её территория удвоится, а её центром станет город Грозный. И сразу начнётся отток населения станиц за Терек, в Ставрополье. Но и там их «достанут», и через 30 лет, в 1957 году, вновь «сольют» в Чечню. При очередном увеличении численности русского населения в Чечено-Ингушетии, после присоединения к ней русских районов, в Кремле надеялись, что это усилит влияние центра на общественную жизнь автономии. В 1957 году ЧИАССР «компенсируют» её территориальные потери, ведь ранее часть Пригородного района (0,98 тыс. кв. км) отдали Северной Осетии, руководство которой наотрез отказалось вернуть эти земли, населённые до 1944 года ингушами. В Москве решили не рисковать, — знали нравы и обычаи вековых соседей: осетин и ингушей. Их совместное сосуществование могло привести к обоюдным погромам даже в советское время. В том же 57-м в Дагестане не восстановят Ауховский автономный район, где до депортации 1944 года проживали чеченцы-аккинцы. Вернувшихся на родину аккинцев расселили в других дагестанских районах, в том числе Кизлярском, переданном из Ставрополья — исторической земли терских (низовых) казаков. Другое дело — миролюбивое и терпеливое русское население. Оно поможет решить проблему. Помогло! ЧИАССР получает территорию, в пять раз превышающую утраченную (5,2 тыс. кв. км вместо 0,98 тыс. кв. км). Сейчас об этом «подарке» не вспоминают в Чечне, отделившейся от Ингушетии, и забывают борцы за права народов!
В Ичкерии переписали историю республики. При Дудаеве расправились с историками из Грозненского университета во главе с профессором Виталием Борисовичем Виноградовым. Их обвинили в том, что они «удревнили историю гребенского казачества, а границу поселений казаков передвинули к самой подошве Кавказских гор». Чеченцев — учеников профессора Виноградова — объявили предателями — «оседлали казацкую лошадь». Научных контраргументов у гонителей не было, кроме пещерной ненависти. Историки покинули Чечню. Но историю переписать невозможно. Чеченский историк и этнограф XIX века Умалат Лаудаев отмечает, что «когда чеченцы еще жили глубоко в горах, в Ичкерии, то русский уже был отцом („хозяином“) равнины». Он же уточняет: аул Урус-Мартан возник на месте казачьего города Мартыново. А в Северной Осетии можно прочитать в местных учебниках истории такую информацию. «На V съезде народов Терека (май 1918 года) глава осетинской делегации, большевик Симон Такаев отметит, что только под охраной русских осетины, чеченцы и ингуши смогли в свое время спуститься на плоскогорье».
Больно наблюдать, как зарубежные и российские сострадатели, бедствиям исключительно чеченского народа, а не горестям и лишениям всех наций и народностей Чечню населяющих, не замечают масштабов трагического исхода из региона русского и русскоязычного населения. Уехало около 400 тыс. человек! Ныне в этих субъектах Российской Федерации русских осталось около 15 тыс. чел. Федеральной программы помощи русским беженцам нет, Москва поручает это Грозному! Не планируются и отдельные мероприятия по возвращению изгнанных с родины терчан. Хотя бы в левобережные районы Терека. Ведь часть населения этого края готова вернуться под гарантии их защиты со стороны комендантских рот, составленных из контрактников — казаков. Но сегодня эти роты отправляют за Терек или в Ичкерию, на их место прибывает спецназ МВД Чечни, где много амнистированных бандитов.
Когда же закончится трагедия русского населения в Чечне и Ингушетии? Синдром чеченского терроризма очень напугал российскую власть. А вопли правозащитников подсказывают выход: все русские должны уехать из Чечни — это не их земля. Старый лозунг «Нет народа — нет проблемы».
Поскольку исход русского и казачьего населения из Чечни, Ингушетии и Дагестана превысил порог обратимости, то сегодня вернуть их к родным очагам возможно только при наличии федеральной программы! Она должна способствовать безусловной защите жизни, здоровья и гражданских прав русского населения. А тем, кто восторженно рукоплещет исполнителям песни «Как на быстрый Терек, на широкий берег вывели казака сорок тысяч лошадей…» напоминаем, что в Ставрополье остался лишь небольшой участок Терского берега — 40 км (протяжённость р. Терек — 623 км). Лишь в Ставрополье и Северной Осетии в праздники казаки выводят своих лошадей на Терский берег! А в Дагестане и Кабардино-Балкарии не всегда!
