 |
| Правая.Ru | Владимир Карпец | 05.06.2007 |
Томаш Ференци в статье «Разногласия между Европой и Россией» (Le Monde, 25 мая 2007) указывает, что вступление в ЕС стран Восточной Европы усилило проамериканский лагерь. При этом робким попыткам уходящих политиков хотя бы восстановить прежнее равновесие приходит конец: «Действительно, пополнившие ряды ЕС страны считают себя членами евроатлантического союза, в основе которого лежит глубокая солидарность между Европой и Соединенными Штатами. Когда они публично выразили свою поддержку Джорджу Бушу. Жак Ширак заявил, что лучше было бы им промолчать. Это предупреждение не помешало им афишировать свои симпатии Вашингтону. В попытке восстановить трансатлантические связи, ослабленные американским вторжением в Ирак, Ангела Меркель во имя Европы проводит некоторое изменение политического курса, что, несомненно, получит поддержку нового французского президента Николя Саркози».
Ось «Париж-Берлин» без Москвы есть несомненная реализация того, что предлагал в свое время левый министр иностранных дел Германии троцкист Йошка Фишер. Теперь его идеи реализуют формальные его политические противники — представители «правого» стана, предусмотрительно «наполненного» — наполнявшегося многие годы — агентами влияния США, и подкрепленного выходцами из Восточной Европы.
Томаш Ференци: «Оси Ширак-Шредер-Путин пришел конец <…> Европейцы решили выступить единым фронтом. „Русские должны свыкнуться с мыслью, что новые члены являются частью Евросоюза и обладают такими же правами, как и другие страны“, — считает один из европейских дипломатов. Нельзя отрицать, что руководители ЕС, от канцлера Германии Ангелы Меркель до председателя Еврокомиссии Жозе Мануэля Баррозу, сожалеют, что Польша при поддержке стран Балтии блокирует начало переговоров по новому соглашению с Россией, но они считают необходимым, чтобы Европа проявляла единство позиций перед лицом Владимира Путина».
Таким образом, Евросоюз действительно проявляет дисциплину и желает выступать как единое целое, как одно из мировых могуществ. Подчеркнем, второстепенного и подчиненного «Планетарному Сверхмогуществу Соединенных Штатов». Перед Европой был поставлен выбор — «евроатлантизм» или «евразийство» (в самом широком смысле). Европа, точнее, ее руководство, выбрало евроатлантизм. И Россия должна действовать с полным учетом этого, не питая никаких иллюзий. Быть может, даже «евроислам» окажется нам сегодня в этом союзником: Евросоюз как орудие американского «жандарма Евразии» должен быть разрушен. Любой ценой.
Цена — в данном случае исламизация — не должна нас смущать, поскольку Европа давно утратила «вкус к католицизму» — она секуляризируется очень быстро и столь же быстро разлагается. Единственный серьезный очаг католицизма в Европе — это Польша, а Польша исторически и всерьез враждебна России: на протяжении многих веков вопрос стоял как «или Польша, или Россия», и сегодня он стремительно решается в пользу Польши, готовой сплотить в «неоягеллонском» синтезе Литву, Украину и даже Белоруссию, которую мы столь же стремительно теряем в соответствии с освоенной со времен ГКЧП «технологией сдачи позиций» (она все та же и, к сожалению, Владимир Путин сумел ее «притормозить», но не отбросить). А «польская Европа» это «американская Европа», «польский Евросоюз» — это новый «жандарм Евразии». Этого, собственно, никто не скрывает.
Вот только не окажется ли и «евроислам» — с учетом уже доказанного стимулирования ряда исламских движений Соединенными Штатами — таким же «полицайклоном»? Хотелось бы, чтобы хотя бы он — нет.
Конрад Шиманьский (Gazeta Wyborcza, Польша, 25 мая 2007) фактически прямо указывает на то, что Евросоюз сегодня является орудием польской (а, следовательно, американской) политики: «… новая польская политика в отношении России, за которую выступают братья Качиньские, реализуется не в одиночку. Она реализуется главным образом на пространстве Европейского союза, а не двусторонних отношений». При этом, ехидно замечает Шиманьский, «проблема в том, что в великодержавность России не верит никто, кроме эмоционально раззадоренной и бедной российской толпы. Партия Путина с легкостью побеждает на выборах, но вести политику в отношении Европы, остающейся единственным потенциальным партнером России, ей будет непросто».
«Непросто» — не то слово. Значительная часть российских правящих кругов — включая «партию власти» во всех ее ипостасях — бюрократической, социал-демократической, либеральной — заинтересованы в новой, не завершенной в 1991−93 гг. конвертации власти в собственность, а, следовательно, в новом (после Ельцина) «менеджере распада». Главный редактор газеты «Правое дело» (СПС) Денис Драгунский пишет: «По поводу так называемой „пятой колонны“ во власти. Не знаю, соответствует ли действительности утверждение, что 80% чиновников недовольны ситуацией <…> Если такие люди действительно чувствуют себя обиженными, то им явно хочется получить свой кусок пирога <…> Именно это может записать их в „пятую колонну“, потому что любая радикальная смена власти дает им шанс». Президент Путин пытается лавировать, но, похоже, что Дмитрием Медведевым в качестве «менеджера полураспада», способного что-то отдать, а что-то оставить, не откупиться. Ставки слишком высоки. Причем «российская элита» — не на стороне России. Конрад Шиманьский, пытаясь представить все проблемы как чисто экономические, даже технико-экономические, ссылается на инвестиции и интересы «модернизации российской экономики», но проговаривается на самом деле о главном — «российских элитах, чьи жизненные и деловые интересы — в Европе». При этом «элита» противопоставляется «толпе, нацепившей на себя красноармейские ленточки». На самом деле Шиманьский попадает почти «в десятку».
Какое отношение имеют «георгиевские ленточки» к Красной Армии времен Гражданской войны (скорее уж к Белой) — вопрос этот спишем на безграмотность. Но и констатируем: именно Красная, а вовсе не Белая, Армия вызывает у наших врагов панический страх, и это мы должны помнить, если действительно хотим победить. Но вот хотят ли этого «элиты»? Тем более, что их «жизненные и деловые интересы» — не в России.
Польский публицист — как это всегда замечательно делают поляки, «от противного» — обнажил главную проблему России — проблему несовместимости европоцентричной «элиты» и русского народа, который он называет «толпой». Проблему еще со времен церковного раскола и раньше — со времен Бориса Годунова и первых Романовых. Проблему эту обнажила в мае этого года «война мертвых» — когда на Соколе ночью был разбит памятник белым, а под Троицкую родительскую субботу на Кунцевском кладбище, где хоронили советскую номенклатуру (до Новодевичьего не добрались — охрана…) осквернили 80 могил. Заметим, речь идет не о мусульманском или еврейском кладбищах, разгромы которых хотя и омерзительны, но, по крайней мере, как-то объяснимы. Оба кладбища — на Соколе и в Кунцеве — русские, православные. Речь идет о на первый взгляд непостижимом. О чем же? Не о «классовой борьбе» в марксистском смысле слова, когда по логике бедняки могли бы подняться громить Рублевку. Неужели об особой «классовой крови», предшествующей крови национальной и даже расовой? Вольга и Микула?
Судя по двум гениальным русским книгам, написанным в начале ХХ века «с двух берегов» — «Окаянным дням» Ивана Бунина и «Пламени» Пимена Карпова — да.
Сейчас все пытаются списать на «сатанистов-готов», и действительно, вроде бы пойманы какие-то два идиота, но совершенно очевидно, что за ними стоят совершенно иные силы. Как политические, так и параполитические.
Мертвые за Европу? Мертвые за Россию? За Красную Русь?
Когда в битву вступают мертвые, дело, действительно, пахнет смертью.
Сегодня, как никогда, очевидно, что слово «геополитика» имеет буквальное значение — это политика земли, причастная «небесным, земным и преисподним», причем «земные» играют в ней роль статистов. Много-много лет назад, еще на рубеже 70-х и 80-х годов прошлого века, в пору почти юности, некий приятель пересказывал мне сюжет так и не написанной им повести под названием «Война памятников». Ничто не пропадает, все записывается: сегодня его повесть разворачивается в живой истории. Или уже в мертвой?
Одной из серьезнейших российских ошибок начала этого столетия (тысячелетия) было игнорирование — вменение «в пустое» — «ягеллонского» фактора истории. Мы знаем, что геополитика состоит из вечных застывших конфигураций. Как можно было не заметить — по подземным разломам — этой грозной для исторической России конфигурации — «от моря до моря»?
Конрад Шиманьский: «Путин поставил ловушку самому себе, поскольку он выстроил антизападный фронт, не учтя того, что расширение ЕС — это реальное продвижение геополитической границы на Восток <…> Сегодня Путин осознает, что стратегические отношения с ЕС возможны, но за них нужно заплатить куда большую цену. В исторической перспективе будет очевидно, что переломным моментом и катализатором этих перемен было польское вето на начало переговоров о новом договоре между Россией и ЕС».
На самом деле польское вето должно было бы окончательно отрезвить Президента и показать ему реальность как таковую. В том числе и глубинное, молчаливое, но потому и страшное противостояние между собственной «элитой» и «толпой». Вспомнить полонез из «Бориса Годунова» Мусоргского. Заставить занять иную позицию и в «войне мертвых», ибо во всякой войне мертвые идут впереди. Иная позиция — это не «за белых» (как сейчас), но и не однозначно «за красных». Это — за «новую Русь по старому образцу» (прав. Иоанн Кронштадтский), за ту Русь, которая противостала Европе в Ливонскую войну и смутное время. За «Иоанна Грозного с нанотехнологиями» — по образу бухаринского «Чингизхана с телефоном».
В своем интервью радиостанции «Эхо Москвы» от 3 апреля 2007 года бывший советник Президента РФ по геополитическим вопросам, а ныне президент Института экономического анализа и старший научный сотрудник Центра по глобальной свободе и процветанию Института Катона (США) Андрей Илларионов охарактеризовал современную Россию как «силовую модель государственного общественно-политического и экономического устройства страны» и единственным в мире государством, где «реальная власть, прежде всего, исполнительная власть, ну и законодательная, и судебная власть, находятся в руках корпораций силовиков. То есть, представителей силовых органов власти, многие из которых являются бывшими и настоящими сотрудниками специальных служб, вооруженных сил — в гораздо меньшей степени, но так или иначе, являются представителями силовых подразделений государства».
Конечно же, Илларионов перешел на американскую службу не из-за «экономических разногласий» с Президентом. Его не устраивает именно то, о чем он говорит сейчас, когда чувствует себя в безопасности, «держа паспорт сухим». Но именно это и не устраивает все целиком евроатлантическое лобби в России, «спикером» которого является, в данном случае, Илларионов. Вот только так ли это, как он говорит? Увы, не совсем: разрушительная для «российского месторазвития» «либеральная экономика» еще не взята под контроль силами, которых так боится Илларионов. Еще не обрела Россия своего суверенитета («самодержавства») от Международного Валютного Фонда, Всемирного Банка, Федеральной резервной системы США. Но то, что новое «служилое сословие» в стране начало складываться и в перспективе действительно способно (если не будет «спущено с вожжей», как это произошло при Романовых в XVIII в. и при коммунистах после 1956 года) стать опорой и костяком государства, безусловно, и именно этого и боятся как сами евроатлантисты, так и их глашатаи. Ибо рано или поздно это новое служилое сословие — если захочет выжить, а не разделить участь Милошевича — должно будет не так, как в 1991 году, а по-настоящему провозгласить Декларацию независимости России. Независимости, опирающейся на реальную силу.
Мы не отстаиваем интересов тех или иных групп и, тем более, лиц. Нас интересует только наличие в стране государственно-волевого фактора, способного осуществить геополитическую волю России. Его идеологическая и моральная окраска по большому счету безразличны. Он может быть «красным», «белым» или «черным», он может даже провозглашать «глобализацию», но только с оговоркой — «за глобализацию в одной, отдельно взятой стране в условиях антиглобалистского окружения».
Интересно, что Илларионов противопоставляет складывающуюся сегодня политическую модель России историческим диктатурам — и сталинской, и гитлеровской, причем обе последние оказываются для него, как это ни странно, предпочтительнее нынешнего российского государства: «Сталин был тиран еще тот, но он не был непосредственным сотрудником спецслужб <…> Гитлер, при том, что он был диктатор и при том, что он был автор и организатор массовых убийств, тем не менее, не был сам непосредственным сотрудником спецслужб». Такие интонации свидетельствуют о том, что потенциальные возможности развития нынешней российской государственности для евроатлантизма (или «мирового правительства» — как угодно) опаснее, чем даже национал-коммунизм Сталина и национал-социализм Гитлера. Однако, повторим, речь идет не о данности (увы, далекой от «страшилок» Илларионова), а о заданности, которую им надо любым путем абортировать. В том числе новой «европолитикой», сдающей в архив наследие Ширака-Шредера-Берлускони.
Еще одна вещь, которой крайне боится Илларионов и о которой говорит в интервью «Эху Москвы», — это «иерархическое государство», которым неизбежно, по его мнению, станет «государство силовиков». Но разве сам Илларионов не подчиняется криптоиерархии финансовых структур, у которых состоит на службе? Неиерархических структур в мире не бывает — все живое живет только благодаря иерархии: «Неравенство прав есть только условие к тому, чтобы вообще существовали права. Право есть привилегия. Преимущество каждого в особенностях его бытия» (Ф.Ницше). Советский Союз погиб от того, что у него не хватило сил восстановить иерархическую преемственность с досоветскими эпохами русской истории. Но сегодня именно российские спецслужбы — и больше никто, нравится это кому-то или не нравится, — через преемство как советское, так и имперское наследуют тысячелетней геополитической преемственности Руси-России и имеют возможность восстановить иерархию, частично преемствующую старой имперской и частично обновленную, но вновь пустившую корни в века. Это и может стать последним противостоянием «среднему европейцу как орудию всемирного разрушения» (К.Леонтьев). Именно это им в нас и не нравится. Сильно не нравится.
Россия — если не будет проявлять колебаний и уступать (прежде всего, собственной прозападной «элите»), если «мюнхенская речь» — реальная программа, — способна уже сегодня противостоять натиску с Запада. Этим и только этим вызвана мощная спецоперация по «разоблачению» «Газпрома» и «Роснефти», развернутая Белковским, к которой он сумел подключить не только либералов, но и часть русских националистов, в особенности «сепаратистско-регионального» толка. Как если бы в разгар ядерного противостояния кто-то стал бы кричать об одностороннем ядерном разоружении… Впрочем, все эти «дети Ульянова» (1914 г. разлива) прекрасно знают, что творят, ибо западные их покровители говорят обо всем открыто. Ирвин Стелцер в статье «Не позволяйте России превратить газ в новое оружие» (The Times, 28 мая 2007) констатирует: «Россия успешно захватила контроль над трубопроводами, по которым топливо уходит на Запад. Недавно Путину удалось убедить президентов Туркменистана и Казахстана вместе с Россией строить газопроводы и поставлять их топливо на западные рынки через ее территорию. Казалось бы, еще вчера меня приглашали в Государственный департамент, где рассказывали о планах Америки продвигать идею строительства нового нефтепровода, который, продолжив работающие линии на Кавказе и в Турции, который привел бы центральноазиатский газ в Европу, минуя „бутылочное горло“ России, а сегодня этот план уже скорее мертв, чем жив. Кроме того, недавно Путин утвердил план постройки нефтепровода до балтийского порта Приморск — в обход ставшей „слишком независимой“ Беларуси. И все это дает ему огромное влияние на Западную Европу».
Влияние? Скорее, возможность «смирить» европейцев, причем с меньшими для них потерями, чем в случае победы «евроислама», способного Европу хоть как-то оживить и одухотворить (духа и жизни ведь она более всего и боится). Парадокс заключается в том, что сегодня России, как это ни странно, выгоднее всего именно такая, утрачивающая свою идентичность — любую, включая евроатлантическую — Европа.
Борис Юнанов («Европа получит одну трубу», «Московские новости», N 19, 18−24 мая 2007): «И здесь мы выходим на другую компоненту парадокса: несмотря на тупик отношений с Брюсселем, никогда прежде Россия не имела столь очевидных преимуществ на европейском направлении. Скептики российско-европейских отношений упирают на раскол в ЕС, спровоцированный польской позицией. Но при этом упускают из виду не менее очевидную разноголосицу внутри самой „новой Европы“. Амбиции одной ее части, все еще борющейся с „советской оккупацией“, сформулировал министр экономики Польши Петр Возняк: „Нам нужен свободный доступ к обширным газовым месторождениям, находящимся в Казахстане, Туркменистане и Прикаспии. Между нами лежит Россия“. Прагматизм и дальновидность другой, нашедшей в себе силы на адекватное осмысление прошлых обид (октябрь 1956-го), — венгерский премьер-министр Ференц Дюрчань: „Нам нужен российский газ и спокойная жизнь. Все остальное приложится“». И далее, там же: «Другой повод для оптимизма — итоги недавнего центральноазиатского турне Владимира Путина. Договоренность с Астаной и Ашхабадом о транспортировке центральноазиатского газа по „северному маршруту“ не может не повлиять на атмосферу переговоров в Самаре. Брюсселю придется расстаться с идеей Прикаспийского трубопровода, на что в свое время был сделан стратегический расчет. Москва в конце концов не виновата, что тот же Хавьер Солана так и не удосужился поинтересоваться у секретаря Высшего совета безопасности Ирана Али Лариджани, с которым он столько раз встречался за столом переговоров по иранской ядерной проблеме: а как, собственно, отнесется Иран к прокладке трубопровода по дну Каспия с учетом нерешенности вопроса о правовом статусе самого большого в мире озера? Москва же — поинтересовалась. Для того и побывал с неафишируемым визитом в России командир корпуса стражей Исламской революции генерал Зулькадр, курирующий в иранском руководстве вопросы охраны границ. Не будучи уверенной в жесткой позиции Ирана по статусу Каспия, Москва вряд ли решилась бы на принципиальный разговор с Астаной и Ашхабадом. Теперь же стратегическая конфигурация на европейском театре резко изменилась — стало окончательно ясно, что в обозримой перспективе альтернатив российской газотранспортной системе у европейцев нет. Вместо беспомощной „блокадной дипломатии“ некоторым амбициозным европейским игрокам лучше бы принципиально сменить тональность диалога с Москвой».
Таким образом, сегодня судьба европейцев решается не в Европе. Им это в нас не просто не нравится — за это они нас очень не любят. Но, конечно, перефразируя известный анекдот, они нас не любят не только за это.
