 |
| Столетие.Ru | Андрей Арешев | 30.05.2007 |
Так, если верить азербайджанским СМИ, Юрий Мерзляков заявил в Баку: «Мы признаем Нагорный Карабах составной частью Азербайджана», в то время как в Ереване сопредседатели говорили о необходимости подключения к переговорному процессу представителей Нагорного Карабаха…
Однако, видимо, главной их целью остается проведение очередной встречи Роберта Кочаряна и Ильхама Алиева в Санкт-Петербурге 10 июня. Представляется, что единственным положительным результатом этой встречи, как и в предшествующие годы, будет сам факт ее проведения. Однако политически мотивированные заявления делают вероятность каких-либо существенных подвижек в мирном урегулировании практически равной нулю. Можно даже предположить, что сопредседатели сознательно ведут дело к замораживанию конфликта.
Совершенно очевидно, что в Армении и НКР никто не согласится на немедленную или отсроченную капитуляцию, которая им фактически предлагается сопредседателями Минской группы.
Трудно отрицать тот факт, что каждый из конфликтов (а их десятки во всем мире) имеет свою специфику. Как и то, что в зависимости от конкретных политических предпочтений и выбирается тот или иной вариант решения — от неофициального признания до военного разгрома непризнанного образования. Соответственно, «подтягиваются» те или иные нормы международного права, что, мягко говоря, совсем не укрепляет его авторитет.
Специфика ситуации в Карабахе состоит в том, что край, в отличие, например, от Косово, не находится под формальным управлением международных организаций, а поствоенный синдром там успешно преодолен. В июле 2007 года в республике предстоят очередные президентские выборы, причем нынешний глава государства Аркадий Гукасян неоднократно заявлял, что не намерен баллотироваться на третий срок, хотя принятая в ходе общенародного референдума 10 декабря Конституция НКР предоставляет ему такую возможность. На высший государственный пост в республике выдвинуто 5 кандидатов и, судя по всему, предвыборная борьба предстоит достаточно активная. Не исключаются попытки повлиять извне на внутриполитическую ситуацию в республике, однако искусственное провоцирование в республике каких-либо разногласий и конфликтов по принципиальным вопросам заведомо обречено на провал.
Интересно, что в последнее время участились визиты в НКР представителей научного и экспертного сообщества европейских стран. Только за последние недели там побывала делегация из Германии, а также представители Оксфордского университета. Все это вызывает нервную реакцию официального Баку: всякий раз, когда там узнают о проведении где-либо того или иного мероприятия с участием представителей НКР — немедленно обращаются с нотой протеста в МИД соответствующей страны, угрожая едва ли не разрывом отношений. Иногда дело доходит до абсурда, как например, в случае с проведением рядом общественных организаций 27 мая в Москве конференции, посвященной истории и этнографии Шаумяновского района НКР (в настоящее время занят Азербайджаном). Подобная активность азербайджанской дипломатии вряд ли может восприниматься иначе, нежели чем с недоумением — НКР давно является важным фактором в региональном геополитическом и военно-стратегическом раскладе, да и судьбу Карабаха невозможно решать без учета мнения ее жителей.
В настоящее время, несмотря на периодически возникающие перестрелки, ситуация находится в замороженном состоянии.
Существующая линия соприкосновения сторон, которая проходит от Мравского хребта на севере до пограничной с Ираном реки Аракс на юге, представляется наиболее оптимальной с точки зрения невозобновления вооруженной фазы конфликта, так как наиболее удобна для ведения Карабахом оборонительных действий. Однако существующие предложения посредников из Минской группы ОБСЕ (основанные, по некоторым признакам, во многом на рекомендациях так называемой Международной Кризисной группы), фактически запускают механизм новой войны. Тем не менее, эти предложения активно проталкиваются в общественное сознание, прежде всего, в Армении и НКР — как через заявления сопредседателей Минской группы ОБСЕ, так и в различных изданиях, выпускаемых на средства западных «неправительственных» организаций.
Суть этих предложений кратко можно свести к следующему. На первом этапе подписывается некое мирное соглашение, которое исключало бы применение силы и предполагало международные санкции за их невыполнение. Далее силы армии обороны Нагорного Карабаха выходят из контролируемой ими зоны безопасности (это 7 районов вокруг НКР). Обсуждается только вопрос о статусе Лачинского и Кельбаджарского района, непосредственно соединяющих Карабах с Арменией (якобы предполагается оставить 40-км коридор — видимо, под контролем так называемых «миротворцев», то есть внешних сил. При этом надо ясно понимать, что в силу рельефа местности контроль над Лачином невозможен без контроля над Кельбаджаром). Предполагается также, что после демилитаризации буферной зоны туда также вводятся миротворческие силы, возвращаются вынужденные переселенцы и беженцы. И затем (после какого-то неопределенного срока, называются цифры от 15 до 20 лет) в границах бывшей Нагорно-Карабахской автономной области проводится общенародный референдум, который определяет будущий статус республики.
После парламентских выборов в Армении и положительной в целом реакцией на них западных наблюдателей некоторые местные политики и журналисты стали утверждать, что в качестве встречного обязательства армянские власти взяли на себя обязательство подписать соответствующий «мирный план». Однако вряд ли эти построения оправданы — план сам по себе является более чем спорным, если не сказать — напрямую ведущим к возобновлению кровопролития. Попробуем разобраться, почему.
Начнем с мирного соглашения. Видимо, предполагается, что его подписание само по себе способно удержать Баку от возобновления войны, а следовательно, будет колоссальной уступкой с азербайджанской стороны, за которую армяне должны будут заплатить «чем-то существенным», а именно — односторонним разоружением.
При этом остается вопрос, на который никто не отвечает: что будет, если подразделения Армии обороны НКР покинут территории за пределами республики, а Азербайджан недружественных (мягко говоря) действий не прекратит? В этом случае уровень безопасности и стабильности в крае понизится или повысится? И кто в этих условиях выигрывает от срыва договоренностей? Возобновление военного присутствия Азербайджана на территориях пояса безопасности не встретит каких-либо возражений со стороны международного сообщества — можно говорить об этом практически с полной уверенностью. А ведь из этих районов простреливается практически вся территория НКР, за исключением нескольких сел. В качестве прецедента можно вспомнить и историю конфликта — широкомасштабное наступление Азербайджана летом 1992 года, когда был захвачен Шаумяновский и три четверти Мардакертского района Нагорного Карабаха, остались на Западе практически без внимания, тогда как даже взятие карабахскими силами самообороны города-крепости Шуши 9 мая 1992 года вызвало явное неудовольствие американских представителей…
Сейчас режим перемирия поддерживается непосредственно сторонами конфликта. Многие уже не помнят, что уже существует соглашение по укреплению режима прекращения огня, подписанное всеми тремя сторонами (Азербайджаном, Арменией и Карабахом) 4 февраля 1995 года. Это соглашение ведь никто не отменял, но о нем почему-то все забыли. Какой смысл вообще подписывать новые соглашения, чем не устраивают существующие механизмы?
Иногда в качестве панацеи предлагается введение в регион международных миротворческих силах.
Однако здесь сразу возникает второй вопрос. Ведь вооруженные формирования третьих сторон будут действовать не в безвоздушном пространстве, а в интересах государств, которые они представляют. Национальная принадлежность миротворческих сил уже сейчас является камнем преткновения. Для Армении неприемлемо присутствие в их составе турецких сил. Представители «Международной кризисной группы» заявляли о невозможности размещения здесь также и войск стран, входящих в состав Минской группы (России, США и Франции). Впрочем, для американцев будет вполне достаточно размещения в зоне конфликта войск своих сателлитов по НАТО, вроде Эстонии или Польши, а также своего опосредованного присутствия в Азербайджане (инфраструктура, мобильные группы…), которое последовательно наращивается. Представители российского руководства, как и европейцы, также выступали с заявлениями о готовности отправить в Карабах свои подразделения. При этом дипломаты, демонстрируя лучезарные улыбки, как-то уклоняются говорить о том, что это будет именно совместная операция, что наводит на нехорошие подозрения.
Далее. Создается впечатление, что для международных посредников беженцы делятся на первый и второй сорт. Если для одних гарантами безопасности являются миротворческие силы и будет делаться все для того, чтобы они вернулись в прежние места проживания (включая Ходжалу и Шушу), то интересы других в расчет вовсе не принимаются. Не говоря уж о том, что проблемы захваченных Азербайджаном районов НКР, в том числе Шаумяновского, для Минской группы и вовсе не существует.
Говорится, и о том, что «стороны обязуются продолжать переговоры для определения сроков и форматов» референдума о статусе края. А все это время он де-юре остается в составе Азербайджана. Нет сомнения, что переходный период будет использован для максимального смещения демографического баланса в НКР в пользу Баку. Для некоторых нетерпеливых азербайджанских авторов представляется аксиомой, что армяне не устоят «перед лицом неминуемого голосования по статусу региона, который состоится лет через 15−20 ПОСЛЕ возвращения туда расплодившихся азербайджанских беженцев из Карабаха вместе с их потомками». Не приходится сомневаться, что в Баку без труда нарисуют нужную цифру карабахских азербайджанцев — хоть 70, хоть 100, хоть 150 тысяч, при необходимости подкрепив их «достоверными» справками и прочими документами (технологии известны). Что же касается проживающих в Карабахе армян, по их численность совершенно серьезно оценивается Азербайджаном в 50 тысяч человек. При таком раскладе результаты любого референдума можно будет предсказать заранее, а карабахских армян в лучшем случае ждет нынешняя судьба косовских сербов…
При детальном рассмотрении плана, который пытаются провести западные посредники, становится ясным, что он практически стопроцентно приведет к возобновлению военных действий в Карабахе.
Подходы Минской группы сильно укрепляют существующие подозрения, что имеется стремление взять на вооружение «успешный» опыт «разрешения» кризиса по образцу Сербской Краины, где тоже строились колоссальные миротворческие планы, подписывались кипы бумаг и даже были введены миротворческие силы под эгидой ООН. Все закончилось, как мы знаем, хорватской операцией «Буря» в феврале 1995 года, активно поддержанной Западом…
Вряд ли в США или Европе не понимают, что сложнейший вопрос невозможно решить только росчерком пера. Однако посредники очень спешат начать воплощать свои построения в жизнь, несмотря на то, что они способны обернуться настоящей трагедией для обеих народов. Вряд ли при этом главной целью является само решение конфликта. Поспешным подписанием мирного договора решается сразу несколько стратегических задач, включая вытеснение из региона России (что крайне отрицательно скажется на ее позициях на Ближнем и Среднем Востоке) и получение военного контроля над еще одним участком границы с Ираном…
Какие могут быть альтернативы этому сценарию? Основой справедливого решения конфликтов на постсоветском пространстве в любом случае должно быть неприменение силы или угрозы силой и мирное решение вопросов при адекватном учете сложившихся реалий. Однако как достичь соответствующих юридически обязывающих соглашений в условиях эрозии международного права и всеобщей гонки вооружений, и каковы будут гарантии выполнения таких соглашений, не совсем понятно. Очевидно, в случае с Карабахом лучшим гарантом была и остается Армия обороны НКР…
Определенную пользу могли бы принести меры по установлению взаимного доверия, наподобие тех, которые предлагаются участниками Дартмутской конференции (организация между сторонами информационного обмена, создание условий для частных лиц посещать семейные захоронения, выделение специальных территорий для налаживания связей между бывшими и нынешними жителями Нагорного Карабаха, создание зоны свободной торговли на части прилегающей к НКР территории). В Дартмутском процессе участвуют представители общественности всех сторон конфликта (не исключая НКР). Это делает его более продуктивным, а рекомендации — более реалистичными, нежели политически мотивированные прожекты, предполагающие резкое изменение военного баланса без достаточных гарантий и с непредсказуемыми последствиями…
В заключение хотелось бы отметить следующее. Вместо того, чтобы продолжать молиться на существовавшие внутри Советского Союза административные границы, необходимо двигаться к варианту признания состоявшихся де-факто государств. Разумеется, только тех, которые обладают устойчивыми государственными институтами, контролируют собственную территорию и не являются «флибустьерскими республиками» наподобие Косово. Такое признание может оказаться поэтапным, растянутым во времени и производиться в соответствии с разработанными критериями. И вовсе не обязательно оно должно представлять из себя единовременный международно-правовой акт. Такое признание может и должно быть составной частью новой, более реалистичной модели урегулирования конфликтов и проблемы — модели, которой в настоящее время, к сожалению, не существует.
