 |
| Православие.Ru | Протоиерей Владислав Цыпин | 29.05.2007 |
Главная причина церковного разделения, преодоленного подписанием Акта в храме Христа Спасителя, заключалась в том, что для значительной части православной эмиграции из России, в первом поколении жившей надеждой на скорое падение советского режима, юрисдикционная связь с церковным центром на родине — с Московской Патриархией, — которая находилась в тягостной зависимости от враждебной Церкви большевистской власти, представлялась неприемлемой, поскольку такая зависимость предполагала неизбежность далеко идущих компромиссов, хотя они никогда и ни при каких обстоятельствах, даже самых трудных для гонимой Церкви, не затрагивали верности окормляемых ею чад Христу, неприкосновенности вероучительных догматов Православия.
Реагируя на то, что в общественном мнении эмиграции, обозначалось как порабощение и пленение Патриархии, православные пастыри и паства рассеяния выбирали разные пути: одни, и надо признать, немногие, вероятно, самые аполитичные из эмигрантов, выше всего ставили каноническую связь с Патриархией, под окормлением которой остался многострадальный православный народ на родине. Эту позицию выбрали такие архипастыри как митрополит Елевферий (Богоявленский), Вениамин (Федченков), а после Второй мировой войны также и архиереи, обосновавшиеся в Китае, и среди них отец одного из первоиерархов Русской Зарубежной Церкви, Филарета, — архиепископ Димитрий (Вознесенский), в Париже — митрополиты Евлогий (Георгиевский) и Серафим (Лукьянов). В юрисдикции Московской Патриархии всегда оставались крупнейший русский богослов ХХ века В. Н. Лосский, а также знаменитый на весь мир философ Н. А. Бердяев.
Другие беженцы, в особенности из тех, кто добрался до Соединенных Штатов — страны эмигрантов, постепенно укоренились там, осознали себя в конце концов американцами русского происхождения, увидев свой особый долг в свидетельстве об истине Православия разноплеменному инославному и иноверному миру. Это был путь, который выбрал митрополит Северо-Американский Платон (Рождественский), стремившийся к расширению автономии своей епархии, преобразованной потом в митрополичий округ, не раз менявший свою юрисдикционную зависимость, и его преемники. Завершением этого извилистого пути был акт Московской Патриархии 1970 г. о даровании своей дочери — Американской Православной Церкви — автокефального статуса.
Большая часть русских православных приходов во Франции и некоторые приходы в других странах Западной Европы, возглавляемые митрополитом Евлогием, в 1930 г., после очередного кризиса в отношениях с Московской Патриархией выбрали для себя оригинальный выход из сложившейся ситуации и временно, подчеркиваю, временно, перешли в юрисдикцию Константинопольского Патриархата в качестве особого русского экзархата в Западной Европе. Сам митрополит Евлогий, придававший серьезное значение временности этого перехода, уже в 1945 г. вернулся в юрисдикцию Московской Патриархии, однако после последовавшей вскоре его кончины большая часть клириков и паствы почившего митрополита предпочла вернуться под окормление Константинополя.
Иным путем пошли те иерархи, клирики и миряне, которые ныне воссоединились с нами в лоне единой Русской Православной Церкви. Это был путь большинства духовенства, оказавшегося в эмиграции, за ними последовали и миряне, в особенности солдаты и офицеры белых армий, воевавшие «за единую и неделимую Россию», изгнанные из отечества и получившие приют в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, где их по-братски приняли единоверные сербы. В 1921 г. в Сремских Карловцах был созван Всезаграничный собор, на котором был образован Зарубежный Синод и Высший церковный совет. В юрисдикцию Зарубежного Синода, помимо русской диаспоры на Балканах, вошла также диаспора в Китае и часть эмигрантов, осевших в странах Западной Европы, в особенности в Германии. Это был путь самоопределения себя как неразрывной части единой Русской Церкви, но без канонической связи с ее возглавлением, которая прервана была не сразу, а со временем. При этом вина за разделение в возникшей тогда полемики, которая по преимуществу велась в самой церковной эмиграции, представителями разных ее юрисдикций прежде всего возлагалась на политические обстоятельства и на тех, кто эти обстоятельства создавал, но также и на одну из сторон в этом разделении: апологетами Московской Патриархии — на Зарубежный Синод, а представителями Зарубежной Церкви — на Патриархию. Некоторые из авторов склонялись к признанию обоюдной вины.
Само начало этого разделения затруднительно датировать однозначно. Оно углублялось постепенно и поэтапно: в 1922 г. Святейший Патриарх Тихон дезавуировал решения Карловацкого собора и издал указ о роспуске образованного им Высшего церковного управления. Во исполнение этого указа Высший церковный совет был упразднен, но сохранился Зарубежный Синод. В 1927 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя потребовал от заграничного духовенства дать подписку о лояльности советскому правительству. Зарубежный Синод отказался выполнить это требование и одновременно заявил о прекращении административных отношений с Патриархией, но при этом каноническая связь между церквами внутри России и в диаспоре сохранялась возношением имени Местоблюстителя Патриаршего престола священномученика Петра как в приходах, подчиненных Заместителю Местоблюстителя митрополиту Сергию, так и в приходах, подведомственных Зарубежному Синоду. Ложное известие о смерти митрополита Петра, поступившее на исходе 1936 г. (в действительности он был расстрелян в 1937 г.) прервали эту ниточку канонического общения, заключавшуюся в возношении его имени как одинаково признаваемого всеми православными Предстоятеля Русской Церкви. Зарубежный Синод не признал митрополита Сергия Местоблюстителем Патриаршего престола, а потом, в 1943 г., Патриархом. За этим последовали заявления о непризнании патриархами и его преемников. При этом, однако, кроме отдельных экстремистских высказываний, на официальном уровне ни в той, ни в другой юрисдикции не отрицалась благодатность другой стороны, не ставилась под вопрос каноническая действительность поставлений епископов и клириков в параллельных юрисдикциях, несмотря на то что риторический пафос взаимных обличений и обвинений порой зашкаливал.
Залогом совершенного на днях воссоединения явилось то обстоятельство, что самоидентификация Зарубежной Церкви как составной части единой Русской Церкви оставалась всегда неизменной, хотя юрисдикционная связь с Московской Патриархией признавалась неприемлемой до тех пор, пока у власти в России остаются большевики. Крах коммунизма, надежда на который никогда не угасала в церковной среде и в России и в диаспоре, должен была, согласно многократно повторявшимся заявлениям иерархов РПЦЗ, положить конец разделению. Еще одной важной причиной успешного воссоединения являлась сугубая приверженность Зарубежной Церкви церковным традициям, а также ее бережное, а порой и прямо подвижническое отношение к своему национальному лицу, к своим русским корням, — и то и другое было известно и высоко ценилось православными клириками и мирянами в России. Немалое значение имело и то обстоятельство, что хотя и не все, но многие из архипастырей и пастырей Московского Патриархата, а также мирян, в советскую пору тайно сочувствовали тем политическим взглядам, той, если так позволительно выразиться, «идеологии», которую особенно ярко представлял первый Председатель Зарубежного Синода Митрополит Антоний (Храповицкий) с его монархизмом и подчеркнутым русским патриотизмом.
В конце ХХ века в Западную Европу, в Северную и Южную Америку, в Австралию и Новую Зеландию в поисках лучшей жизни переселились миллионы выходцев из России, среди которых немало было людей верующих и православных, а некоторые обрели веру, оказавшись за рубежом. По большей части они не выбирали сознательно юрисдикции, а приходили молиться в ближайший к месту их нового обитания русский храм. Так приходы РПЦЗ заполнили эмигранты четвертой, «экономической» волны. Эти новые прихожане, как, впрочем, и многие из потомков беженцев первой и второй волны русской эмиграции, после падения коммунизма в России уже не видели разумных оснований для сохранения прежнего обособленного состояния Зарубежной Церкви.
Коммунизм пал в 1991 г., и путь к воссоединению был открыт, но предубеждения, взаимные подозрения и некоторые вполне конкретные обстоятельства долго еще препятствовали началу конструктивного диалога о воссоединении. Одним из таких обстоятельств явилось открытие приходов и епархий РПЦЗ на канонической территории Московского Патриархата. Можно делать разные предположения о причине принятия подобного решения Зарубежным Синодом, во всяком случае за этим опрометчивым шагом стоит неадекватная оценка происходивших в России в начале 1990-х годов процессов частью старой русской эмиграции, к которой принадлежал и возглавлявший тогда РПЦЗ митрополит Виталий (Устинов). Прибегая к аллегорическому языку, можно представить возникшие тогда у некоторых эмигрантов настроения и ожидания в образе белого коня, въезжающего в город через триумфальные ворота. Образ, не вполне беспочвенный в первые два десятилетия эмиграции и ставшей совершенно утопическим ко времени, когда пал коммунизм в России, отвергнутый не только самим народом, но и политической элитой страны, легко отбросившей прежние идеологические шоры, и благодаря этому оставшейся на Олимпе.
Наступившее вслед за тем отрезвление, позволившее дать реалистическую оценку сложившейся ситуации, способствовало началу диалога между представителями двух юрисдикций. На клир и церковно сознательных мирян Зарубежной Церкви благоприятное впечатление произвели «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», принятые Архиерейским Собором 2000 г., содержащиеся в этом документе положения о канонической норме во взаимоотношениях между Церковью и государством, прежде всего то место «Основ», где говорится, что всякий христианин обязан по долгу своей христианской совести отказаться от исполнения таких законов или распоряжений государственной власти, которые принуждают к вероотступничеству или совершению греховных, душевредных поступков. Составители проекта «Основ» могут свидетельствовать, что когда в его текст вносилось это положение, никто не думал о реакции на него ни со стороны государственных чиновников, ни со стороны клириков и мирян РПЦЗ — было лишь стремление адекватно выразить христианское учение о пределах должного законопослушания, как оно выражено в Новом Завете. Принятие «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви», равно как и опыт общения с клириками и мирянами Московского Патриархата, живое наблюдение реальной церковной жизни в России убеждало колеблющихся в том, что Русская Церковь обрела действительную свободу, которой она лишена была в течение семи десятилетий советского режима, что в России Православная Церковь не менее свободна, чем в Соединенных Штатах, Франции и других странах так называемого «свободного мира». Речь идет тут не о высшей свободе во Христе, которой Церковь обладает всегда, независимо от внешних условий своего существования, а о ее правовом статусе.
Диалог о воссоединении начался при Святейшем Патриархе Алексии II, родившемся в Эстонии, в эмигрантской семье, так что уже поэтому ему особенным образом открыто и понятно умонастроение эмигрантской среды, и при Первоиерархе Зарубежной Церкви Митрополите Лавре, который, будучи выходцем из Карпатской Руси, к российской эмиграции в собственном смысле слова не принадлежит и уже в силу этого обстоятельства оказался способен в ином свете и в иной перспективе увидеть положение Церкви, чем его предшественник митрополит Виталий, сын офицера белой армии, потерпевшей поражение в гражданской войне, горечь которого, очевидно, никогда не покидала его, влияя на принимаемые им решения.
Но, рассуждая об исторических обстоятельствах и человеческих усилиях, способствовавших началу и успеху диалога, не следует придавать им слишком важного значения, потому что за всем, что произошло в эти дни, стоит очевидное действие Промысла Божия, вера в который находит в случившемся событии особое укрепление. И еще: церковное воссоединение — это добрый плод подвигов новых российских мучеников и исповедников, пострадавших за Христа. В этом отношении особенно знаменательно благодатное участие в деле воссоединения священномученика Илариона.
Началу диалога предшествовала состоявшаяся в 2003 г. в Нью-Йорке встреча между Президентом Российской Федерации В. В. Путиным и Первоиерархом РПЦЗ Митрополитом Лавром. На этой встрече В. В. Путин передал Русской Зарубежной Церкви частицу мощей священномученика Илариона. Участие В. В. Путина в деле воссоединения вызвало в некоторых средствах массовой информации, недружественных Православной Церкви, превратные интерпретации характера церковно-государственных отношений в современной России. В связи с этим можно сказать следующее: встреча Президента Путина с Митрополитом Лавром, естественно, не была продиктована формальными служебными обязанностями Президента, но это был естественный шаг главы государства, православного по своим традициям и вероисповеданию большинства его граждан, государственного деятеля, в котором миллионы людей видят национального лидера России, независимо от занимаемой им должности, к тому же человека, по своему рождению и лично исповедуемой им вере принадлежащего Православной Церкви. Так положено было начало делу огромной церковной и национальной значимости: уврачеванию раны, нанесенной церковному телу грозными политическими событиями, обрушившимися на Россию в начале ХХ века, и консолидации русского мира, присутствующего ныне на всех обитаемых континентах земли.
Прямые переговоры о воссоединении начались с визита Митрополита Лавра в Москву, состоявшегося в мае 2004 г., и завершились подписанием «Акта о каноническом общении» ровно три года спустя. Участники переговоров в ходе диалога не могли уклониться от оценки пройденного Русской Церковью в ХХ веке исторического пути. Оценки эти во многом не совпадали. Но трезвый и ответственный подход к делу воссоединения исключал взаимные обвинения, а значит и квалификацию имевшего место разделения как раскола, потому что если есть раскол, то должны быть и раскольники, и в таком случае неизбежным становится вынесение обвинительных вердиктов.
Но дело не только в соображениях тактического характера. Христианам не свойственно поступаться истиной, ради достижения хотя бы и благой цели. Дело в том, что подобная характеристика имевшего место разрыва канонического общения была бы неверной и по существу. Разрыв был внесен в церковную среду внешними по отношению к самой Церкви обстоятельствами. Это не значит, конечно, что к разделению не имеют никакого отношения человеческие немощи и грехи его участников. Конечно, имеют. Но нам, не пережившим того, что пережили наши отцы и деды, совершенно неуместно выступать в роли их судей. Церковным историкам предоставлена свобода в исследовании причин происшедшего в свое время разделения, характера и масштабов вовлеченности в него тех или иных церковных деятелей прошлого, а на официальном церковном уровне достаточно было лишь дать самую общую и принципиальную оценку церковных решений и ключевых документов 1920 — 1930-х годов с позиций «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви», разделяемых обеими сторонами, участвовавшими в переговорах о воссоединении.
Тщательной, поистине филигранной работы потребовали формулировки «Акта о каноническом общении», устанавливающего статус Зарубежной Церкви внутри единой Русской Православной Церкви. Было очевидно, что Зарубежная Церковь должна сохраниться как единое целое со всеми своими традициями и установлениями, но по причинам канонического характера ей невозможно было предоставить автономный статус: Автономные Церкви — это уже Поместные Церкви со своей четко ограниченной канонической территорией, а Зарубежная Церковь присутствует в разных странах и на разных континентах. Поэтому за РПЦЗ признан был статус самоуправляемой Церкви, органично сочетающий внутреннюю самостоятельность и юрисдикционную связь с органами высшей власти Русской Православной Церкви, в которой участвуют представители самой Зарубежной Церкви (епископы — в Поместных и Архиерейских Соборах и в Священном Синоде, а клирики и миряне — в Поместном Соборе), и ее Главой — Святейшим Патриархом. В ходе диалога договорились об изменении статуса приходов РПЦЗ, открытых на канонической территории Московского Патриархата, и служащих в них клириков. Руководствуясь принципами икономии, им, в соответствии с выработанным в ходе переговоров решением, предоставлена возможность либо войти в юрисдикцию местных епархиальных архиереев, либо в ведение Святейшего Патриарха, с тем чтобы их прямое окормление осуществлял его викарий, который ранее управлял ими в качестве епархиального архиерея РПЦЗ. Икономический пастырский подход решено было применить и к тем клирикам и мирянам русского зарубежья, кому трудно сразу преодолеть былые предубеждения, в связи с чем был установлен своего рода переходный период продолжительностью в пять лет. Священноначалием приняты были также надлежащие постановления о снятии прещений, наложенных на клириков в связи с самовольным оставлением ими своих епископов и переходом в параллельные юрисдикции.
Каноническое общение восстановлено во всей полноте. Это не значит, однако, что все проблемы решены. В лоне теперь уже единой Церкви понадобится согласовать святцы, исключить при сохранении параллельной юрисдикции в диаспоре канонически неуместную идентичность титулов некоторых архиереев, устранить локальные конфликтные ситуации, возникшие вокруг тех или иных приходов во времена разделения. Сохранились разные подходы к диалогу с инославными Церквами, в том числе и разная практика присоединения инославных к Православной Церкви, которая, вероятно, должна быть унифицирована. И это только часть задач, ждущих своего решения, но решаться они будут уже в атмосфере взаимного доверия и братской любви, подобающей чадам единой Церкви. А самое главное, в будущем необходимо явить максимум канонически допустимой икономии для того, чтобы вне лона Церкви не остались добросовестно заблуждающиеся люди, которые по разным причинам оказались в оппозиции объединительному процессу и на сей день еще не готовы принять его результаты. Это замечание, однако, не относится к тем злонамеренным деятелям, кто ищет поводов к разделениям, обособлениям и питает враждебные чувства к братьям. Икономия в Церкви применяется в параллель с акривией, которая также имеет свои основания.
Значимость свершившегося состоит главным образом в нем самом, в факте воссоединения разделенных ранее братьев, в изживании «ненавистной розни века сего», в восстановлении полноценной канонической нормы в отношениях между разными частями Русской Церкви, пребывающими в Отечестве и в рассеянии. Но это также событие исторического масштаба для России и всего русского мира. Освобождение нашей страны из плена атеистической диктатуры сопровождалось ее распадом, который справедливо был назван геополитической катастрофой. И вот теперь был сделан важный шаг в обратном направлении, в сторону консолидации. Происшедшее событие убедительным образом может напомнить тем русским людям в Западной Европе, во Франции, в Париже, кто оказался в юрисдикции Константинополя, о временном, как это было четко и однозначно обозначено в свое время, характере этой своеобразной юрисдикции.
Восстановление исторической России может успешно осуществляться лишь на том камне, который был положен в ее основание равноапостольным князем Владимиром. Исторически недавний опыт строительства на ином основании оказался опытом строительства на песке, и воздвигнутое на нем грандиозное сооружение закономерным образом рассыпалось. Надежды эмигрантов первой волны, оказавшихся в изгнании после обрушившегося на их родину революционного потопа, на возрождение православной России, могут осуществиться, но это зависит от нашего произволения, от нашей готовности и способности послужить такому ее возрождению. Акт, совершенный в восстановленном храме Христа Спасителя в праздник Вознесения Господня, — это шаг в верном направлении, и на содеянном в этот день явным образом почиет благодать и благоволение Божие.
