 |
| Политический журнал | Наталья Попова | 25.05.2007 |
Звон и трезвон
8 апреля 2007 г., в день праздника Святой Пасхи, среди белого дня по каналу НТВ показали передачу о колоколах, волею судеб оказавшихся в Америке. Молодой ведущий Антон Войцеховский весело поведал о старинных русских колоколах Даниловского монастыря, которые в 30-е гг. XX столетия уплыли из России в сопровождении звонаря Константина Сараджева. В Гарварде звонарь почему-то «испортил» некоторые из них, отколов и отпилив какие-то куски, так что сейчас их надо чинить. Американцам эти «испорченные» колокола не очень-то нужны, и Русская Православная Церковь при поддержке государства сумела договориться об их возврате. Взамен своего национального достояния Россия отдаст в США новоделы, отлитые на наших заводах. Все очень хорошо, все довольны…Но дело обстоит совсем иначе. Корреспондент НТВ не потрудился разобраться в этой любопытной и поучительной истории, не проверил достоверность полученной информации и даже позволил себе выпады, оскорбляющие память знаменитого московского звонаря Сараджева, который был незаслуженно обвинен в хулиганстве или, как бы сказали в 30-х гг. прошлого века, — во вредительстве. Ведь он посмел надпиливать исторические реликвии, к тому же принадлежащие американскому университету. Странная история, не правда ли?
Надо в связи с этим заметить, что несколько лет назад, а точнее, в 2000 г., Центральный музей древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева и Ассоциация колокольного искусства торжественно отмечали в Москве 100-летие со дня рождения Константина Константиновича Сараджева. По случаю этой даты была открыта концертная звонница на территории Андроникова монастыря, где были подвешены новые колокола. Тогда же проходила конференция «Музыка колоколов», состоялся большой концерт на колоколах, в котором принимали участие звонари из Санкт-Петербурга, Архангельска, Саратова, Ростова Великого и других городов. Все они исполняли свои произведения, многие из которых были посвящены Сараджеву. А ученые-искусствоведы тем временем читали доклады и рассказывали о творчестве и неповторимом искусстве Константина Сараджева, который не просто звонил, а исполнял на колоколах свои удивительные импровизации, которые сам называл «колокольными симфониями».
Сараджев первым пытался доказать своим творчеством, что колокол — это не просто утварь для торжественного сопровождения церковной службы, а музыкальный инструмент, способный исполнять настоящую музыку.
Судьба музыканта
Кто же такой этот человек — Константин Сараджев?Он родился в Москве в 1900 г. в семье музыкантов. Его отец — дирижер, профессор Московской консерватории Константин Соломонович Сараджев, мать — Наталья Ниловна Филатова — окончила Московскую консерваторию по классу рояля и была незаурядной пианисткой. Константин Константинович (его называли, чтобы не путать с отцом, Котиком) с детства увлекался колокольным звоном. Он учился музыке, играл на скрипке, на рояле, да и на других инструментах, но все они казались ему фальшивыми. Абсолютно чистым он считал только звук колокола. Композитор Глиэр пробовал учить его законам композиции, но, как выяснилось, законы эти Котик знал от рождения по наитию и интуиции. Также от рождения мальчик обладал удивительным, уникальным слухом. В каждой ноте он слышал 243 звука, а в октаве — 1701 звук.
Еще в детстве он собирал различные по величине колокольчики, развешивал их и долго вслушивался в их уходящее звучание. Ученые пытались приборами проверять тонкость его слуха, но приборы переставали реагировать и распознавать новые обертоны, а ухо Котика продолжало их слышать.
«Я различаю в природе значительно, несравненно более звучания, чем другие», — писал Сараджев. В 20-е гг. он собрал на колокольне церкви Святого Марона колокола и звонил на них. Эта церковь существует и сейчас в Москве во 2-м Бабьегородском переулке близ Якиманки. Эти звоны собирали огромное количество слушателей. Насладиться симфониями Сараджева приходили многие музыканты, известные композиторы Глиэр, Мясковский, Гедике. Рассказывали, что композитор Ипполитов-Иванов приезжал всегда задолго до начала и сидел на скамейке около церкви, ожидая звона.
«Звон Сараджева совершенно не похож на обычный», — писал Александр Свешников, впоследствии ректор Московской консерватории.
«Это грандиозно», — восторгался Николай Мясковский.
Но Сараджев жил в трудные времена. Тогда в России церкви ломали, сбрасывали с них колокола, а колокольный звон запрещали. Он много ходил по разным учреждениям и доказывал ценность колоколов, писал во все инстанции о необходимости создать светскую звонницу, где можно было бы давать концерты.
Многие видные деятели искусства (Глиэр, Анатолий и Александр Александровы, Мясковский, Георгий Конос, художественный руководитель Московского радио Сергей Бугославский и даже нарком просвещения Анатолий Луначарский) хлопотали, чтобы Сараджеву сохранили набор колоколов как инструмент. Но все было тщетно.
В начале 30-х гг. его малиновый звон услышали заезжие американцы и пригласили Котика на гастроли в США, куда он вскоре отбыл со своими колоколами. В Гарварде для них соорудили звонницу, и молодой музыкант стал готовить свои инструменты к выступлению. Чтобы тон колоколов звучал точнее, ему приходилось напильником исправлять некоторые из них. Чудесный звон Сараджева до сих пор вспоминают старожилы Гарварда. Однако вскоре Котик обнаружил, что из Москвы прибыли далеко не все отобранные им колокола. Сараджеву пришлось вернуться за ними в Москву, но обратно в Гарвард советское правительство его уже не пустило, так как втайне (!) продало те колокола, которые уже находились в США. А американцам, которые настоятельно вызывали звонаря, сообщили, что Сараджев умер. На самом же деле Котик погиб только во время войны.
Писатель Анастасия Цветаева дружила с Сараджевым и часто слушала его звон. Посетив в 1927 г. Горького в Сорренто, она много рассказывала ему о звоне Сараджева. «Это очень интересно, что вы рассказываете. Вы должны написать о Сараджеве книгу. Это ваш долг, ваш священный долг», — говорил ей Алексей Максимович. Цветаева написала книгу и назвала ее «Звонарь». Но эта книга так и не увидела свет, так как сама Цветаева в 30-х гг. была арестована и провела многие годы в тюрьме и ссылках. Рукопись пропала.
Только в 1959 г., вернувшись в Москву, Цветаева написала новую книгу о Сараджеве «Сказ о звонаре московском», которая была опубликована в журнале «Москва» в 1977 г. Повесть имела огромный успех, и по многочисленным письмам читателей Анастасия Цветаева стала работать над расширенным вариантом своего произведения в соавторстве с младшим братом Котика Нилом. Книга была издана в Москве в 1986 г. и переиздавалась дважды.
Когда Анастасия Цветаева закончила работу над своей книгой, она показала рукопись наивысшему авторитету в музыкальном мире — Дмитрию Шостаковичу. И вот его ответ: «Многоуважаемая Анастасия Ивановна! Вашу повесть я прочитал с большим интересом. Все, что касается музыки, написано вполне убедительно и не вызвало у меня никаких возражений. С лучшими пожеланиями Д. Шостакович. 23 мая 1975 г., Репино».
Именно благодаря Цветаевой и ее книгам мир узнал много интересного о К.К. Сараджеве, судьба которого кажется просто поразительной. Его работа «Музыка — колокол», которую он писал всю свою жизнь, так и не была издана, сохранились только отрывки рукописей, которые хранятся в Музее им. Глинки. Его мечта — создание светской звонницы — при его жизни не осуществилась. В 1941 г. он лечился в клинике под Москвой. Фашистам удалось дойти до этих мест, всех пациентов они уничтожили. Погиб и Котик, которому тогда было лишь 42 года.
Впоследствии в Пушкинском доме была найдена рукопись Сараджева, где он записал нотные звучания 317 звуковых спектров (обертоновых рядов) самых крупных колоколов всех московских церквей (всего 295 колоколен и звонниц). Эта работа была опубликована в 1977 г. в ежегоднике «Памятники культуры — новые открытия».
Гений и злодейство
Долгие годы казалось, что проданные в Америку колокола навсегда останутся там. Идея создания светской звонницы в России так и не осуществилась в годы советской власти. С тех пор много воды утекло. И сейчас россияне снова слышат концерты на колоколах, о которых мечтал Константин Сараджев. Все новые и новые колокола отливают современные мастера, их звоном, причем не только церковным, но и светским, наслаждаются миллионы людей. А когда в Москву вернется набор колоколов Даниловского монастыря, специалисты смогут сделать вывод, действительно ли они «испорчены» Сараджевым, как поспешило сообщить НТВ, или знаменитый звонарь лишь умело настроил свой инструмент, добившись оптимального звучания всех колоколов, перенесших суровое путешествие в Гарвард. Однако те, кто хорошо знал Котика, не могут даже представить себе, что гений мог совершить злодейство, умышленно распиливая дорогие его сердцу колокола, на которых ему к тому же предстояло давать концерты.«Каждая вещь, каждое живое существо Земли и Космоса звучит и имеет определенный свой собственный тон», — писал в своей работе «Музыка — колокол» Константин Константинович Сараджев, мечтая о художественной звоннице — звоннице, на которой можно было бы давать концерты на колоколах. Он подробно описывал ее устройство, просил собрать 98 колоколов и подробно перечислял их названия и места нахождения. Сараджев обращался в Наркомпрос, в чьем ведении тогда находились уникальные, ценные предметы, в том числе и колокола, объяснял, что «звучание колоколов является оригинальнейшею областью музыки и представляет величайшую художественную, музыкальную ценность, они никак, ни под каким видом не должны быть подвержены уничтожению».
Кстати, о колоколах, которые были проданы в Америку, в России вспомнили лишь в 1984 г. От священника Джона Ариксона из православного монастыря в Нью-Йорке стало известно, что в Гарварде до сих пор находится 17 колоколов, привезенных Котиком: «Расположение колоколов по отношению друг к другу выполнено по указанию Константина Сараджева, они пронумерованы и расположены по схеме от наибольших к наименьшим. Звонарей там двое. Используются колокола по воскресеньям, а также по особым случаям, например, в начале учебного года».
Русская Православная Церковь начала хлопотать о возврате колоколов, но переговоры затянулись. Американцы хотели получить взамен копии, а их изготовление требовало больших материальных затрат. К тому же в копеечку обойдется и транспортировка. Наконец нашелся олигарх-меценат, который согласился оплатить все расходы. Виктор Вексельберг, финансирующий репатриацию колоколов, готов вернуть России ее исторические ценности. Но кто вернет нам память о человеке, который посвятил свою жизнь сохранению исторического наследия — волшебного звона, которым так славилась православная Русь?
