 |
| Православная книга России | Ольга Голосова | 26.05.2007 |
Православным можно быть в любой отрасли: не обязательно гуманитарной и не обязательно связанной с Православием. С одинаковым успехом можно быть православным физиком-ядерщиком, православным дворником, православным дипломатом и православным генералом, потому что Православие дает человеку осознание себя, при этом совершенно не суживает рамки его деятельности. И то, что это издательство православное, свидетельствует лишь о том, что у меня, как у главного редактора этого издательства, стоит миссионерская цель: распространять Православие в этой стране, которая была сотворена как православная, существовала как православная и так и не была уничтожена как православная.
— Как получилось, что Вы стали главным редактором, как определились в выборе профессии?
— Я все детство мечтала стать ветеринаром. И даже лет в 10 вместе с подругой выпускала журнал про животных. Потом выяснилось, что, чтобы стать ветеринаром, нужно знать химию, а чтобы выпускать журнал — химию знать не нужно. Тогда нашим девизом было: «Сам издам, сам читам». Теперь читателей стало значительно больше, но редактором я все еще остаюсь.
— Какие-то еще цели и задачи, кроме миссионерства, Вы ставите перед собой?
— Задача — изменить культурный слой в этой стране, чтобы не существовало определенного (бульварного — прим. И.С.) рода литературы, а существовала православная литература. Под определенного рода литературой я понимаю такую литературу, которая направлена на растление и разрушение человеческих душ и человеческих эмоций. Тут дело не в цензуре, потому что цензура сама по себе бессмысленна. Дело в том, что здоровый организм, будь то Церковь или государство, должны убивать в себе раковые клетки, которые этот организм пожирают. Сейчас многие СМИ ведут себя подобно раковым клеткам: они пожирают ту среду, которая их вскормила, которая их вырастила. Но, пожирая среду своего обитания, ты обречен на гибель. Если ты травишь чужих детей, то жизнь будет настолько груба и безжалостна, что она отравит и твоих собственных. Моя задача, как считаю, создать альтернативную культуру со знаком плюс. Культуру без раковых клеток.
— Каковы трудности, с которыми приходится сталкиваться православному издательству в связи с выходом на рынок, к читателю?
— Роль матушек в духовной жизни. Если бы всех матушек, которые сидят при храмах, можно было бы оттренировать, то жизнь православных издательств значительно бы облегчилась.
— Вы имеете в виду проблемы продвижения книги до читателя?
— Да. Многие люди берут на себя роль судей, считают возможным критиковать. Сколько было случаев, что про книгу, которую прочел и благословил патриарх, про которую два-три-четыре митрополита писали письма, а на Рождественских чтениях выступали владыки и говорили, что подобные книги нужны, какой-нибудь батюшка с коромыслом или матушка говорили: а тут ересь. Где ересь? Какая ересь? Как книга, имеющая несколько наград синодального уровня, может содержать в себе ересь? Почему ересь — не понятно, так как внятно ответить на вопрос: «Где ересь?» — они не могут. Раз им не нравится — значит, ересь. Это, конечно, ужасно.
Это как в ручей бросить ком грязи или земли — образуется запор. Очень важно, чтобы подобных «запорных» людей было поменьше.
— Существуют ли какие-то другие трудности? Ведь православные издательства известны только внутри узкого круга православных людей. Можно ли как-то сделать, чтобы православные книги дошли до книжных магазинов, появились в широком доступе?
— Достаточно напечатать большой тираж и отдать его в магазин — это и будет широкий доступ.
— Но ведь само словосочетание «православная литература» вешает своего рода ярлык, который отпугивает многих невоцерковленных читателей…
— А вы не пишите на книжке, что это православная литература. Я издаю Вознесенскую, и она продается во всех палатках, во всех ларьках.
Дело в том, что у людей в голове существует гетто. Православные почему-то решили построить гетто, назвать его приход, епархия и т. д., где бы они жили по своим законам; а когда туда кто-то заходит, его побивают камнями. Для меня нет такого понятия как православная литература. Любая литература, которая говорит с позиции заповедей, вся здоровая мировая литература кое-как, но опирается на эти заповеди, которые вошли в римское право еще со времен апостолов Петра и Павла. Это называется нравственностью и моралью. Поэтому вся литература, которая говорит человеку, что хорошо быть храбрым, смелым, честным, благородным, добрым и порядочным и плохо быть негодяем, вором, проституткой, работать в борделе сутенером и сидеть на зоне на нарах, держать общаг, является положительной и всегда будет востребована людьми.
А сейчас в нашей стране получилось так, что власть над культурой захватили люди, которые либо сидели в тюрьме, либо некоторое время работали в борделях. Поэтому, когда включаешь телевизор или открываешь газету, ты попадаешь либо на зону, либо в бордель, потому что другие культурные слои людям, делающим эту культуру, незнакомы. Поэтому, судя по сериалу «Проклятый рай» и другим подобным, создается впечатление, что у нас есть зона и есть бордель, а между ними с трудом уживается все остальное население.
Православная культура — она массовая культура. И никто не мешает продавать книги, в которых не было бы ни зоны, ни борделей. И такие книги продаются. Другое дело, что их не очень любят рекламировать те самые люди, которые отсидели в этих двух местах, но это не мешает подобным книгам быть спрашиваемыми. А заставить человека читать православную литературу, на мой взгляд, невозможно, как невозможно вообще заставить человека читать. Есть люди, которые не читают даже порнографию, потому что им лень. Поэтому проблемы здесь нет. Проблема только в том, что эта псевдокультура искусственно насаждается сверху, как до этого насаждалась определенная идеология. Это идеологическая волна, частично оплаченная, частично порожденная теми, кто оказался у власти и другого не знает.
Из одного издательства в политики ушел главный редактор (не хочу называть издательство, так как сразу угадают, кто это), которому на одном из совещаний редакторского совета сказали: «Вот у нас здесь проза, здесь поэзия…» — «А детективы где?» — «Ну вот же, в прозе». — «Детектив, — ответил он, — это не проза!»
И десять человек редактората, и я в том числе, с изумлением на него смотрели. И он с изумлением на них: «Ну что вам не ясно?»
Если главный редактор одного из крупнейших издательств и политик, который вот там, в телевизоре стоит, позволяет себе такие высказывания, то что можно говорить об остальных?
Что касается рынка, то хорошие книги есть, их только мало печатают и мало издают. Это уже вопросы к власть придержащим, к тем, кто на власть влияет.
— И все же. Есть ли разница между православной книгой и книгой, просто несущей общечеловеческие ценности? Где проходит эта граница для Вашего издательства?
— Я скажу так. В художественной литературе она нигде не проходит. Я стараюсь издавать ту художественную литературу, которая говорит людям о разумном, добром и вечном. Частично под нее подпадает литература, написанная с позиции, где Бог вспоминается на каждой странице. Т. е. своего рода пропагандистская. Что касается публицистической и научно-популярной литературы, то грань здесь очень простая. Есть книги, написанные автором, который состоит в узаконенных отношениях с Богом, а есть книги, написанные людьми, которые просто нравственно здоровы. Это, пожалуй, и есть грань. Ведь по книге всегда видно, написана ли она человеком верующим для верующих или просто нравственно здоровым человеком. Поэтому, конечно, стараешься обращать больше внимания на книги, написанные верующими людьми. Но, к сожалению, многие верующие люди очень часто не умеют писать хорошие книги.
— С чем это связано и как это проявляется?
— Я думаю, что те люди, которые сейчас оказались творческими верующими, никогда не были теми и другими до этого. Стать творческим человеком невозможно: это дар Божий. Но когда человек открывает для себя Бога, чаще всего возникает желание проповедовать и делиться этим даром с другими. И поскольку сейчас у всех есть компьютеры, все садятся и начинают проповедовать, в том числе на форуме Кураева, или пишут какие-то ужасные рассказы. Знаете, мне это напоминает протестантские гимны в «Трех мушкетерах», где Миледи пела: «Киньте жертву в пасть Ваала, бросьте мученицу львам — отомстит Всевышний вам, я из бездн к нему воззвала!» Вот такие же протестантские гимны во славу Господа, нескладушки, неладушки, в такт непопадушки встречаются и в настоящее время. От этого жить вообще не хочется и в Бога верить — тоже. Вы знаете, все надо делать талантливо, особенно славить Бога. В Православии Псалтирь Давида является определенным критерием для сложения молитв. Поэтому мы, в отличие от протестантов, не сочиняем подобных гимнов.
А в художественной литературе этим критерием является понятие просто эстетического вкуса. Зачастую происходит подмена, когда прекрасное литературное произведение, но в котором говорится о проблемах, обвиняется в неправославности. А дешевое бездарное издание, в котором сахар с елеем так намешан, что там мухи дохнут, объявляется супер положительным и изучается в семинариях. В этом очень большая ложь, это ложь лицемерия, ложь ханжества и фарисейства. Очень яркий пример с Майей Кучерской, которая написала «Современный патерик». Это прекрасная книга, и все верующие люди, которые дочитали ее до конца, увидели в ней всю бездну всепрощения Господнего, ту Пасху, которой, кстати, неслучайно заканчивается произведение. Она показала всю Церковь, которая идет к Богу, показала движение от всего — в единую точку. Однако ее обвиняют в том, что она обнажила в Церкви что-то плохое. Например, рассказала о батюшке, который «съедал» на исповеди своих прихожан. Я думаю, что каждый верующий, положа себе руку на сердце, найдет таких же батюшек. Причем же здесь Кучерская? А когда мы говорим: нет, мы не будет об этом писать! — Почему мы не будем об этом писать? Кучерская написала об этом с любовью, и любой, кто прочтет, различит Христа и непорочную Церковь и болящих и грешных людей, которые в ней находятся.
— Как вам кажется, уровень чтения в современной России растет или падает за последние годы?
— Я не думаю ни что он растет, ни что он падает. Миф о читающих странах давно пора разоблачить. В советские времена книг не хватало, но это не значит, что их читали. Я не думаю, что продавщицы овощных ларьков, которые получали по плану тисненные золотом корешки когда-нибудь их открывали. Я до сих пор покупаю в букинистических магазинах книги 60-х годов издания с неразрезанным страницами. Вот она, самая читающая страна в мире. Возможно, в настоящее время показатель чтения книг сократиться за счет новых технологий. В электричке и я, например, читаю с карманного компьютера, просто потому, что тяжело носить с собой книги. Но это же не значит, что я не читаю. Когда у меня ребенок слушает диски потому, что не умеет читать, это не значит, что он не читает. Т. е. стереотип «чтение — мать учения» — немного устаревший. Так как раньше кроме чтения не было никакого другого учения, а теперь есть. И конечно, всегда приятно, когда кто-то что-то читает, но это не является ни показателем культуры, ни духовности. Это всего-навсего показатель определенной душевной работы.
— Есть ли какие-то ограничения по жанрам для издающейся у Вас литературы?
— Ограничений нет, есть предпочтения. Я очень люблю художественную литературу. Я считаю, что художественная литература воспитывает гораздо глубже, прочнее, чем любая нехудожественная, просто в силу того, что художественная литература образна и человеческое мышление образно, и образ напрямую запечатлевается у человека в душе. Как бы не проклинали на форумах книги Юлии Николаевны Вознесенской иные ревнители благочестия, но книги Юлии Николаевны привела к Богу в десятки раз больше людей, чем любая монография по богословию, посвященная жизни после смерти. Т.к. человеку, который в больнице умирает от рака, томик богословия не всегда может помочь.
— Что такое православное фэнтези и в чем его отличие от фэнтези вообще?
— Фэнтези не было и не существовало до тех пор, пока Дж.Р.Р. Толкиен не написал «Властелина колец», эту роковую книгу, после которой многие повредились в уме и стали бегать по полям с деревянными мечами. Он называл это «fairy», т. е. «волшебной историей». Что такое волшебство? Волшебство — это чудо. Это явное вмешательство сверхъестественных сил в мир, в жизнь людей с тем, чтобы изменить обыденных ход вещей. И поэтому православное фэнтези — это такая форма, которая описывает вот это сверхъестественное вмешательство благодати Божьей, прямое действие Бога в этом мире. Не аллегорически, не символически, не богословским языком, а языком образа. Поэтому это не житие, не история и не быличка, а православное фэнтези. От неправославного фэнтези отличается тем, что речь идет о Боге и о сверхъестественном вмешательстве Бога, которое не противоречит ни церковному учению, ни Преданию. Обычное же фэнтези — любой бред, который пришел в вашу голову, записанный на бумаге.
— Есть ли у вас любимые авторы?
— А. Дюма, Р. Стивенсон и Елена Чудинова. Двух первых не издаю, Чудинову издаю. Я считаю, что прочесть этих трех авторов достаточно, чтобы понять принцип современной европейской литературы. Это мое мнение, и я его не пропагандирую своей издательской политикой, как видите.
— Есть ли какие-то издательские пристрастия?
— Как главного редактора? Очень люблю Майю Кучерскую, и мне очень жаль, что по независящим от меня и Майи Кучерской причинам не сложилось ее печатать, и я рада, что благодаря мне ее напечатал «Библиополис».
Еще я люблю Юлию Николаевну Вознесенскую как человека и как автора. Ее книги не охватывают всего богатства ее внутреннего мира и всей красоты ее как православного человека. Мне довелось жить с ней бок о бок более года в трудных обстоятельствах, и я считаю, что человек, который знает Юлию Николаевну, знает, по крайней мере, как выглядит настоящий христианин. Очень люблю Крюкову Тамару, которая пишет детские книжки, книжки для подростков, например, «Костяника». Люблю ее за абсолютную детскость. Есть люди, которые на всю жизнь остаются детьми и всю жизнь могут видеть только хорошее — они просто не умеют видеть зла. Вот она, наверное, такой человек и такой автор.
— Есть ли любимые храмы в Москве?
— Поскольку я живу не в Москве, то являюсь прихожанкой не московского храма. Но в Москве есть несколько храмов с замечательными, любимыми мной иконами. Например, «Взыскание погибших», которая находиться в храме Воскресения Словущего на ул. Неждановой. Это та икона, которая сыграла в моей жизни огромную роль.
Я очень люблю храм на Рижской, где я крестилась. Еще я люблю старые храмы, которые сохранились в Москве с очень-очень давних времен. Наверное, самый любимый храм — Меньшиковская башня, Крутитское подворье на Чистых прудах. Этот храм был построен Меньшиковым, потом переделан в масонскую ложу, а потом из масонской ложи обратно в храм.
— Ольга Евгеньевна, спасибо Вам большое за замечательное интервью. Надеюсь, что это не последняя наша встреча и не последний разговор…
