 |
| Православие.Ru | Елена Лебедева | 23.05.2007 |
Сон византийской принцессы
Предание связывает возведение этой церкви с легендарной византийской принцессой Софьей Палеолог, в 1472 году обвенчавшейся с великим князем Иваном III. «Великая грекиня» сыграла немаловажную роль в истории Московского государства. Она давала супругу дельные политические советы, к коим он прислушивался, да и вела себя как истинная московская правительница. Ничто в Кремле не укрывалось от ее зоркого глаза.В Кремле тогда все еще находился ордынский двор. Этот двор появился в ранние времена татаро-монгольского покорения Руси и был ставкой хана: сюда привозили собранную дань, здесь принимали ордынских послов, оглашавших волю хана, присягали ему. В середине XIV века хан подарил большую часть своего кремлевского двора святителю Алексию, митрополиту Московскому, в благодарность за исцеление своей жены Тайдулы, и святитель основал на том месте Чудов монастырь. Ханский двор перевели в Замоскворечье, а в Кремле еще оставались ордынские владения, где жили ханские слуги, послы, чиновники: они наблюдали за всем, что происходит в Кремле, и докладывали об этом хану.
Софье Палеолог этот надзор не понравился, да и подобное соседство могущественного московского государя с ордынцами показалось ей неподобающим. Многое в Москве, привычное для русской женщины, было странным и нетерпимым для византийской принцессы. Она настаивала на том, чтобы великий князь перестал платить дань Орде, да и повиноваться ей. «Долго ли мне быть рабынею ханскою?» — вопрошала она мужа.
По преданию, незадолго до падения ига Софье Палеолог явился во сне святитель Николай Чудотворец и повелел ей соорудить храм в его честь на месте кремлевского ордынского двора. Софья немедленно снарядила в Орду посольство с богатыми дарами и попросила жену хана, как равную по статусу правительницу, уступить ей эту землю в Кремле в обмен на другую территорию, поведав и о причине такой просьбы. Татары, называвшие святителя Николая Чудотворца «русским Богом», просьбу московской великой княгини уважили и Кремль покинули. Уже в 1477 году в Кремле подле колокольни Ивана Великого появился деревянный Никольский храм. Так считал историк Н.М. Карамзин. Впрочем, историк Иван Забелин был с ним не согласен: он полагал, что после прошения Софьи Палеолог построили другую церковь — во имя Космы и Дамиана, а Никольская церковь была ее старше и к тому времени уже стояла в Кремле. Однако большинство ученых разделяют версию Карамзина как более вероятную.
Деревянный храм, построенный в 1477 году, назывался Николой Льняным: со всех подмосковных селений женщины приносили в него святить лен, холсты и пряжу. Это был исконный, очень древний обычай. Оттого-то Забелин и считал, что Никольский храм издавна стоял в Кремле. По другому же преданию, храм назывался Николой Ельняным, потому что был построен из елового дерева. Через 30 лет на его месте вознесся каменный храм.
Храм Николы Гостунского
В начале XVI века в России прославилась многими чудесами и исцелениями икона святителя Николая Чудотворца, прозванная Гостунской. По преданию, она была чудесно обретена в селе Гостунь, стоявшим на реке Гостунке, притоке Оки, близ города Белева в Калужской земле. Там для нее был построен храм на казенные средства, освященный во имя святителя Николая Чудотворца. Второе, очень редкое, предание гласит, что название иконы происходит от литовского Гостынского замка, где будто бы она хранилась. Дочь Ивана III и Софьи Палеолог, княжна Елена, вышла замуж за великого литовского князя Александра, будущего польского короля Александра I. В 1506 году он умер, и тогда икона была принесена в Москву.Так или иначе, слава этого образа облетела Россию и оказалась столь велика, что в июне 1506 года по приказу великого князя Василия III чудотворная Гостунская икона была перенесена в Москву. Государь, только что вступивший на престол, дорожил этой святыней, как благословением, и велел построить для нее в Кремле каменный Никольский храм на месте деревянного. С тех пор Никольский храм сменил древнее прозвище «Льняной» на новое — «Гостунский». Его выстроили всего за 9 недель, а чудотворный образ украсили золотом, драгоценными каменьями и жемчугом.
Это был главный Никольский храм в Кремле. Его очень чтили и государи, и простые москвичи. Цари присутствовали здесь за литургией, а на престольные праздники в нем всегда служили митрополиты и патриархи с обязательной раздачей милостыни. Однако у этого храма быстро сложилась своя традиция. Поскольку святитель Николай почитается покровителем счастливого супружества, в этот храм приходили женихи и невесты со всей России: после помолвки они подходили к чудотворному образу святителя за благословением и молились перед ним о счастливом браке. Приходили сюда и родители обрученных — молиться о «благоденствии сочетающихся». В храме существовала особая записная книга, куда заносили имена помолвленных для молитвы о ниспослании им благословения и помощи.
В XVI веке, в царствование Ивана Грозного, от Гостунского образа произошло новое чудо. В 1553 году появилась ересь, отрицавшая святость святителя Николая Чудотворца и считавшая его «простым мужем», о чем еретики яростно спорили со святителем митрополитом Макарием. В разгар спора от иконы святителя Николая в кремлевском Никольском храме исцелился парализованный боярский сын Григорий Сухотин. Этим чудом ересь была низвергнута, а еретики опозорены. Храм тогда стоял обгоревшим после знаменитого пожара 1547 года. По приказу Ивана Грозного он был восстановлен, расписан фресками и в 1555 году заново освящен святителем Макарием в присутствии царя. Известно, что Грозный очень чтил Гостунский образ и часто молился перед ним, а Никольскому храму близ Белева, где прежде находился чудотворный образ, царь подарил крест.
В 1560 году у храма появился Введенский придел. Тогда это была небольшая церковь, стоявшая рядом с храмом и имевшая свой вход, но числившаяся приделом. Введенский придел был царским подарком, который Иван Грозный преподнес своему больному младшему брату Юрию Васильевичу. В тот год были отстроены его новые кремлевские палаты, и Введенский придел, примыкавший к этим палатам вплотную, был назначен домовым храмом. После освящения придела царь вместе с митрополитом пожаловал на новоселье к брату и пировал там.
Именно в правление Ивана Грозного дьяконом Николо-Гостунского храма 10 лет прослужил знаменитый первопечатник Иван Федоров. С его именем связана одна из главных страниц в истории этой кремлевской церкви, которой было суждено некоторое время пребывать и приходским храмом для московских печатников.
Еще великому князю Василию III Максим Грек советовал завести в Москве книгопечатание. В книгах очень нуждалась Церковь. Ведь рукописные книги не только требовали постоянного исправления, но и содержали многочисленные ошибки и разночтения, приводившие порой к весьма неприятным последствиям и даже ересям. Книгопечатание же по единому оттиску позволило бы избежать многих ошибок. Митрополит Макарий благословил книгопечатание, да и сам Иван Грозный был увлечен идеей печатной книги: это поднимало престиж Московии в Европе, где книгопечатание было давно в ходу. В 1553 году царь повелел устроить государев Печатный двор на Никольской улице: Божественным провидением эта «улица русского просвещения» тоже оказалась связанной с именем святителя Николая Чудотворца.
Дело стало за мастерами. Говорят, датский король прислал царю своего мастера, способного напечатать Библию в тысячах экземпляров и на русском языке, но лишь в обмен на принятие Россией лютеранства. От столь изысканного предложения отказались и принялись искать своих мастеров. Они нашлись довольно скоро: это были дьякон Гостунской церкви Иоанн Федоров и Петр Мстиславцев. Дьякон, как считается, был близок к святителю Макарию, обучался в Краковском университете, где получил степень бакалавра, встречался с Максимом Греком, у которого видел много западных книг, знал языки. А его соратник был, вероятно, уроженцем Мстиславля, который тогда принадлежал Литве. Там-то Петр Тимофеевич и мог научиться мастерству книгопечатания в местных типографиях, а затем передать практические навыки Иоанну Федорову.
Пока строился Печатный двор на Никольской, в Москву прибыли наемные рабочие и мастеровые, желающие обучиться печатному делу. Позднее, в XVII веке, слобода московских печатников расположилась в районе Сретенки, дав имя местному Печатникову переулку. Сохранилась и приходская церковь печатников — храм Успения на углу с Рождественским бульваром. А на тех ранних порах сложилось два поселения печатников: часть их осела на Никольской улице близ Печатного двора, избрав приходским храмом местную Успенскую церковь в Китай-городе, а часть обосновалась в Кремле, у церкви Николы Гостунского, которая и стала их первым приходским храмом.
Первая книга — «Апостол» — была издана в марте 1564 года. Чуть меньше года ушло на ее изготовление. Однако и прежде, пока Печатный двор еще строился, в Москве существовала временная типография, получившая у историков прозвище «Анонимной». Она выпустила несколько книг, и считается, что Иван Федоров тоже участвовал в их издании. Весьма вероятно, что эта типография располагалась в Кремле, так что Гостунский храм стоял у самых истоков русского книгопечатания, хотя иногда местом пребывания «Анонимной типографии» называют и Александровскую слободу (резиденцию Ивана Грозного), и даже Троице-Сергиеву лавру. Когда Печатный двор на Никольской был освящен, Иван Федоров возглавил его, выпустил две книги — «Апостол» и «Часовник» (сборник молитв на каждый день), однако вскоре он покинул Москву, как полагают, бежав от опричнины.
Церкви же Николы Гостунского суждено было простоять в Кремле еще почти три столетия. Первые Романовы тоже почитали чудотворный образ святителя Николая и, продолжая традицию, ходили именно в этот храм и на литургию, и на всенощные накануне престольных праздников, и на вечерни, и на молебны. Каждый правитель старался поднести дар храму: Михаил Федорович пожаловал напрестольный серебряный крест, цари-соправители Иван и Петр — лампады, а в правление Петра I в 1714 году у храма появилась частица мощей святителя Николая Чудотворца. Известно, что Петр истово молился у Гостунского образа перед началом Северной войны и вообще перед всеми своими военными походами. В «петербургский период» русской истории жизнь в этом храме не затихала. Его восстановили и после разрушительного пожара 1737 года, почти уничтожившего Кремль. В обновленном Николо-Гостунском храме присягали на верность императору Петру III, а потом и его супруге Екатерине II, когда они восходили на русский престол.
В 1812 году в разоренном, но не разрушенном храме был устроен склад сена и овса для лошадей Наполеона, а его святыня — чудотворная икона — пропала. Этого нашествия храм так и не пережил.
«Очистить место для парадов…»
После изгнания Наполеона восстановление Кремля и его святынь сочли делом чести. Все силы и средства были пущены на то, чтобы возродить Кремль в его новом великолепии. Как оказалось, вросшая в землю, седая от древности Гостунская церковь этому великолепию мешала. К тому же в XVIII веке ее покрыли грубой железной кровлей, а главное, придельная Введенская церковь стояла, накренившись, как пизанская башня, «прочности не обещая».Священник Никольского храма Михаил Александров доложил митрополиту Августину, что здание Гостунского храма «не соответствует красоте занимаемого им места». Требовалось строить его заново. И сначала никто не собирался сносить этот храм, его даже стали восстанавливать в модном тогда готическом стиле. Однако начальник Кремлевской экспедиции князь Н.Б. Юсупов высказал мысль, что было бы достойней восстанавливать столь древний храм в старинных формах, более приличествующих его возрасту. Эти изменения в проекте несколько задержали восстановительные работы. Храм даже собирались обнести галереей наподобие домика Петра в северной столице, но этим планам не суждено было осуществиться.
Император Александр I, посетивший Кремль в августе 1816 года, остался крайне доволен его новым обликом и вознамерился привезти в первопрестольную прусского короля, который, как известно, очень любил военные парады. Главнокомандующий Москвы граф Тормасов обеспокоился, что древний Гостунский храм помешает проведению парадных торжеств. Это и определило его судьбу, хотя, может быть, и сам император пожелал убрать ветхий Никольский храм, не отвечавший роскошному виду Кремля.
В октябре того же 1816 года о том вышло высочайшее соизволение. Николо-Гостунский храм следовало разобрать как «по местоположению своему и по бедности архитектуры делающий безобразие Кремлю». Сегодня на этот пример очень любят ссылаться приверженцы коммунистического строя: вот, мол, и в дореволюционной Москве запросто сносили действующие церкви. Однако царское решение о сносе не означало уничтожения самого храма: его престол, святыни, чудотворный образ и утварь надлежало перенести в новый храм, а именно в Успенскую звонницу рядом с Иваном Великим. В средней части этой звонницы со времен Ивана Грозного находилась Рождественская церковь, почти разрушенная при Наполеоне. Ее решили не возобновлять, а освятить в ее помещении новый Николо-Гостунский храм. Такой выбор места для Гостунского храма был связан и с тем, что в бывшей Рождественской церкви издавна хранился образ святителя Николая Чудотворца, очень чтимый и любимый москвичами, но бесследно пропавший в нашествие Наполеона. Этот перенос Святейший Синод одобрил в январе 1817 года.
Остались свидетельства, что, когда у графа Тормасова возникла идея сноса старого Никольского храма для расчистки места под плац, митрополит Августин даже вспылил на него. Потом он все же дал согласие при условии, что снос древнего храма произведут за одну ночь. Тормасов уверил, что «за ночь не останется ни камешка». Так оно и случилось. На разборку направили полк солдат под командованием самого А. Бетанкура, строителя Манежа, и за одну августовскую ночь 1817 года Никольский храм исчез. Его камень отдали Вознесенскому монастырю, где тогда возводили церковь святой Екатерины, а место на Ивановской площади занял плац для парадов. Новый же Гостунский храм был освящен в 1818 году. Прямо над ним висели колокола Успенской звонницы.
Москвичи очень сожалели о сносе старого храма. Забелин сокрушался по поводу таких «приемов обращения с древними памятниками». Но горшая потеря была еще впереди: революция уничтожила сам храм. При обстреле Кремля в ноябре 1917 года снаряд разорвался в алтаре Гостунской церкви, но престол чудом остался невредимым. Вскоре на звоннице поставили часовых, которые расписали стены «памятными» надписями. Епископ Нестор Камчатский, осмотревший храм через несколько часов после обстрела, выразился так: «Увы, русский человек проявил к этой святыне такое поругание, о котором страшно и говорить!» Храм в звоннице тогда же был закрыт, икона пропала, сохранилась лишь деревянная фигура святителя Николая Можайского, вырезанная в человеческий рост знаменитым резчиком старцем Ипполитом. Ныне ее можно увидеть в экспозиции кремлевской Ризположенской церкви.
