«Если не будет жертвенности, тогда зачем все это?». Часть 3

— Отец Михаил, а Вы можете какие-нибудь чудеса вспомнить? Ну не такие явные, например, как явления святых, но обстоятельства, которые явно можно назвать действием Промысла Божия о человеке, о людях, например, выразившемся в спасении от неминуемой гибели?

— Да много всего такого было. Но это личное все, достаточно индивидуальный религиозный опыт. Самое обычное чудо, с которым сталкиваются в Чечне, это то, что вертолет не должен прилететь, а он прилетает. И спасает жизнь раненым или, соответственно, перевозит человека куда-то, например, к любящей жене или к почтовику — чтобы успеть. Это самый распространенный случай. Это многие знают: вот помолятся ребята и…

Другой характерный пример. Конечно, это чудо, когда человек — достаточно часто так бывает — наступает на мину, какое-то другое взрывное устройство, фугас, и оно не срабатывает. У меня был один такой случай, когда при радиоперехвате слышали переговоры «духов»: «Вижу попа. Снять его?».- «Нет, наблюдайте». Ну, а дальше там ведро тротила было, саперы заметили и разминировали, и все. Все живы остались. Ну что, это чудо или это профессиональная работа саперов? Понятно, что когда обо всем этом слышишь, и касается это тебя, то это весьма впечатляет, есть за что Бога возблагодарить. Потом, такие вещи: когда вертолетчики оказываются под обстрелом, а ни одна пуля не попадает в них. Что это — чудо или плохо наведенный на вертолет ствол?

Вот и все. Обычное дело. Понимаете, есть такой термин — обыкновенное чудо. В армии, в полевых военных условиях с этим сталкиваешься постоянно.

— Если говорить о военном духовенстве: какими качествами должен обладать священник, который работает именно с военными?

— Во-первых, любить людей. Верить в Бога и любить людей — для любого священника это самое главное. А во-вторых, нужно любить российскую армию.

— То есть быть патриотом?

— Безусловно. Необязательно самому в ней служить, хотя это предпочтительно. В любом случае, если ты не служил, тебе придется очень многие новые вещи не просто узнать, а непосредственно поучаствовать в них.

Нужно научиться делить со своими прихожанами их быт, их тяготы и лишения. Об этом говорилось еще при Петре Первом в документах, регламентирующих деятельность священника. Священник должен быть беспорочной жизни, безусловно, не склонным к пьянству. Потому что, если б я, допустим, даже просто нюхал все то, что мне военные наливают, я б уже умер давно в расцвете лет. Понимаете? Потом, нужно быть эрудированным, то есть на голову стараться быть выше своих прихожан. Если ты путаешь, когда сказать «подразделение», когда — «часть», а когда — «соединение», когда — «объединение», или называешь автомат Калашникова пулеметом, а пулемет — противотанковым управляемым реактивным снарядом, если ты не можешь определить тип танка или путаешься в этом, то, конечно, для прихожан — к сожалению, это так, хотя мы-то и понимаем, что это не главное — доверие к тебе как к пастырю, к твоим словам на евангельские темы будет очень небольшое.

— А какие-то военные навыки должны быть у полкового священника?

— Конечно. Должна быть физическая подготовка нормальная, и вообще, чтобы здоровье позволяло. Потому что если у него одной ноги нет, допустим, то ему будет трудно залезать на БТР и слезать с него. Второе, конечно, у него должно быть желание быть с ребятами, независимо от внешних условий. То есть заранее быть готовым к тому, что все будет не так, как тебе хочется, а так, как определил командир части. Если он скажет, что сейчас нет времени, то надо не спорить с ним, не вступать в конфронтацию, а уметь так объяснить и так рассказать, чтобы он сам захотел помочь тебе все это организовать. То есть надо уметь быстро сходиться с людьми, идти на контакт.

Надо, надо, конечно, иметь какие-то специфические навыки и помимо священнического служения. Ну, например, на гитаре уметь играть или быть хорошим рассказчиком. Ну и еще какие-нибудь нехитрые вещи уметь, которыми можно к себе людей расположить. Могу сказать, что время работает на нас. То есть мы видим, что много молодых батюшек хотят этим служением заниматься. И всем, кто действительно желает нести пастырское служение в российской армии, предлагаю по телефону 8-(495)-236−60−60 выйти на меня в нашем военном отделе Патриархии. Мы любому организуем подвиг.

— А как относятся к православным батюшкам военнослужащие, принадлежащие к другим конфессиям?

— Да военных, принадлежащих к другим конфессиям, очень немного. Далеко не все этнические мусульмане служат в российской армии; и из них мало кто отказывает себе в употреблении русской водки или сала. Таких, подчеркиваю, — к сожалению, меньшинство. К сожалению, потому что мне легче объяснить правоверному мусульманину, почему грех ругаться матом или заниматься рукоприкладством с точки зрения хаддисов (то есть толкований Корана), чем-то же самое доказать безбашенному русскому парню, который без Бога и царя в голове, как сейчас говорят о таких ­- «отмороженный». Почему нельзя, например, блудить, если хочется? Как это объяснить атеисту? Никак. А верующий человек такие вещи понимает. Он уважает и свою мать, и чужую, уважает всякую женщину. Ну, а неверующий рассуждает совершенно по-другому. И потом, я не знаю ни одного случая, чтоб мулла со священником подрались. А случаев, когда происходят подобные стычки между военнослужащими разных национальностей, полно, но, как правило, в таких случаях и тот, и другой нерелигиозны. А священник мог бы научить ребят не просто веротерпимости, как чему-то расхожему и абстрактному, а мог бы научить их уважать свою веру, свою Родину, а значит, уважать право на веру и на Родину другого человека.

— Много ли священников на сегодняшний день окормляет армейские части и подразделения? И насколько ощутимы результаты их деятельности?

— Сейчас около двух тысяч священников так или иначе трудятся в Вооруженных силах, больше четырехсот храмов только на территории воинских частей построено. Еще несколько десятков храмов строится. Вот буквально совсем недавно было закончено строительство храма в городе Тикси в Якутии. Есть храм на острове Шикотан — святителя Николая, на Южных Курилах, на территории бригады морских сторожевых кораблей пограничников. Есть храм, как известно, на 201-й базе российских войск в Таджикистане. Раньше она называлась 201-я стрелковая дивизия. Недавно, с месяц назад, освящен храм на полигоне российских Вооруженных сил на острове Новая Земля в Баренцевом море. Владыка Тихон, епископ Архангельский, сам летал туда, освящал. То есть, если мы возьмем страну, храмы воинские есть везде. Хотя статус их до сих пор не определен. Официально — они незаконно построены на территории воинских частей. А противоречие вот в чем: на каком основании земля, которая используется под цели и задачи Министерства обороны, вдруг занимается культовым зданием? Согласно Закону о статусе военнослужащего Российской Федерации, запрещено создавать религиозные объединения военнослужащих. А фактически таких приходов уже несколько сотен.

— А военное руководство смотрит на это сквозь пальцы?

— Вынуждено смотреть сквозь пальцы. Не будут же храмы бульдозерами рушить. Хотя у нас есть и такие примеры, когда сменившийся командир части отдавал приказание храм разрушить. А юридически храм никак не оформлен, это не собственность Русской Православной Церкви. Очевидно одно: необходимо регламентировать права, статус воинского храма и военного священника, разработать соответствующую юридическую базу. Пока всего этого не будет, трудно реально говорить о каких-то изменениях и ощутимых результатах.

Ну, а как может быть иначе, если, например, НАТОвский стандарт — один капеллан на 600−700 военнослужащих. Стандарт израильской армии — один военный раввин на 180 военнослужащих. Стандарт армии Ирана или Пакистана — один мулла на 30 (!) военнослужащих. А стандарта российской армии вообще не существует! Так чего мы хотим? Каких эффектов и результатов?

А вообще, я считаю большим чудом, что в условиях современной России, когда нет никакой правовой базы в этом отношении, нет никакого финансирования у нас, военных священников, нет практически никаких гарантий безопасности, и при всем при этом около двух тысяч священников несут все-таки служение в Вооруженных силах. Другое дело, что мы это делаем урывками, в свободное время, и получается это пока бессистемно, поэтому и результаты пока очень слабые. Количество не переходит в качество. Да нам такое количество священников даже и не нужно. Мы посчитали: для эффективной работы в Вооруженных силах необходимо всего 400?500 штатных должностей священников, 30?40 мулл, 3?4 ламы и 1?2 раввина. Нам этого хватит вполне, чтобы за пять-семь лет, не раньше, изменить взаимоотношения в воинских коллективах в лучшую сторону.

Нет, мы не обещаем, что прекратят ругаться матом, но то, что количество суицидов в три раза уменьшить вполне реально, и это задача священников. Например, за прошедший год произошло, насколько я знаю, около трехсот таких случаев. В основном стреляются и вешаются русские солдаты. И понятно, что будь они верующими, то этого не сделали бы, конечно. И мы как пастыри чувствуем за это свою вину.

— Как Вы считаете, в чем может и должен проявляться героизм руководящего звена?

— «Каждый, — говорит апостол Павел, — оставайся в том служении, в котором призван» (ср.: 1 Кор. 7, 20). То есть очевидно, что если ты уверовал во Христа, будучи генерал-полковником, так ты будь честным и порядочным генерал-полковником. Как, например, святой праведный адмирал Феодор Ушаков. Или генералиссимус Александр Васильевич Суворов. Научись беречь жизни своих подчиненных, их здоровье. Тогда ты сбережешь свою душу.

Но для этого необходимо быть профессионалом, и, следовательно, нужно, чтобы учащиеся Академии Генерального штаба относились к своей профессиональной подготовке, как к реальному средству сохранения жизни тысяч своих подчиненных на том уровне военного управления, на котором они окажутся.

А что касается священноначалия Русской Православной Церкви, то очень хотелось бы, чтобы побольше с нас, священников, требовали практических дел христианской миссии в современном мире. Потому что если мы не будем заниматься миссией, нас, как религиозное меньшинство, просто уничтожат здесь. Не обязательно физически, хотя такое тоже, к сожалению, возможно. Но, прежде всего, нравственно. При таком раскладе мы просто не будем иметь никакого морального права учить это общество, потому что нас будет мало и мы сами не будем способны к жертвенности. Если мы позволим себе не нести свое служение жертвенно, то тогда оно вообще никому не нужно. Теплохладность и так повсюду царит, а если еще и в Церкви она будет, если за правильностью наших «православных» фраз мы забудем о живой искупительной жертве Спасителя и сами не будем способны на жертву, то зачем тогда весь этот театр? Кому нужна Церковь, которая будет приспосабливаться к этому миру? Церковь обязана его преображать.

Беседовала Татьяна Бышовец

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=3984&Itemid=3