 |
| Столетие.Ru | Савва Харитонов | 16.05.2007 |
Начало церковного раскола уходит корнями в 1920-е годы, когда после прихода к власти большевиков ряд епископов Русской церкви, находившихся в эмиграции, прервали отношения с высшей церковной властью Русской православной церкви, не желая связываться с «безбожной властью, установившейся в России… с властью, которая препятствует свободной деятельности Церкви» (из интервью председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, «Вашингтон пост», 25 апреля 2007 года).
Вскоре после своего избрания на Патриарший престол в 1990 году Алексей II в открытом письме к представителям Зарубежной церкви писал: «Внешние оковы агрессивного безбожия, долгие годы связывавшие нас, пали. Мы свободны, и это создает предпосылки для диалога… Мы полны желания разрешить все недоумения, препятствующие нам молиться в одном алтаре, у одного престола».
Этот призыв поначалу не был услышан, однако, после его неоднократных повторений, на фоне интеграции РПЦ в международное информационное пространство, личного знакомства многих представителей Зарубежной Церкви с реальным положением Православия в новой России — произошли положительные сдвиги. А когда в сентябре 2000 года глава Русской Зарубежной церкви митрополит Лавр и другие иерархи встретились в Нью-Йорке с президентом России В.В. Путиным, они смогли лично убедиться, что «безбожной» России, как говорилось в их уставе, уже нет.
На этой встрече Владимир Путин от себя и от лица Патриарха Алексея II, который передал свое письмо с новым предложением начать братский диалог, пригласил митрополита Лавра посетить Россию.
Уже с середины 2004 года началась совместная работа двух межцерковных комиссий, которые за эти годы провели 8 встреч, на которых был выработан общий подход к вопросам взаимоотношений государства и церкви, православия и других конфессий.
По словам митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, «иногда — особенно поначалу — у членов комиссий создавалось впечатление, что они говорят на совершенно разных языках, иногда диалог заходил в тупик, из которого, казалось, уже нет выхода… но благодать Божия действительно восполняет человеческие немощи. В конце концов, общий язык всегда находился».
Как отмечает профессор А.К. Светозарский, «это событие, конечно, не снимает проблем, которые будут возникать и будут обсуждаться, потому что при единстве веры у нас, все-таки, за эти годы, выработалось разное отношение ко многим событиям отечественной и мировой истории, ко многим явлениям, поэтому будет продолжаться диалог, может быть, диспут, но, все-таки, уже на основе и в рамках общения в духе любви и взаимопонимания, а не в духе взаимных претензий. То есть это будет уже нашим внутренним, домашним делом».
Предстоящее событие, по мнению А. К. Светозарского, также значимо и для тех, кому религиозные вопросы не очень близки, так как в любом случае, это «наша встреча с русским зарубежьем на самом высоком уровне, какой только может быть».
В настоящее время за пределами России существуют около 400 православных храмов, двести из которых находятся на американском континенте с центром в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле, где действует единственное учебное заведение, признанное американским государством, Свято-Троицкая семинария. Состав духовенства — не только этнические русские или выходцы из традиционных русских семей. Это иностранцы и даже те, кто пришел из иных конфессий, уверовав в истину православия, под влиянием проповеди Русской зарубежной церкви.
По словам А.К. Светозарского, «мы, находясь в рамках единой русской традиции, теперь не будем испытывать никаких проблем, находясь в любой точке земного шара. Мы сможем не только молиться за богослужением, но будем иметь возможность исповедоваться и причащаться, входить в евхаристическое общение. Так же, как и наши соотечественники, потомки изгнанников, беженцев времен гражданской войны, люди, попавшие туда в более позднее время, смогут здесь, в России, в полноте ощутить церковную жизнь».
