 |
| Православие.Ru | Инок Владимир (Кудряков) | 11.05.2007 |
 |
| Протоиерей Иоанн Миронов |
О значимости пастырской деятельности как духовного руководства говорит святой апостол Иаков: «Исповедайте убо друг другу согрешения и молитеся друг за друга, яко да исцелеете» (Иак. 5: 16). С самого начала существования Церкви Христовой прослеживается тесная связь между духовным руководителем и нравственным состоянием христианина. Расцвет или оскудение духовной жизни общества всегда были следствием возрастания или умаления роли духовного руководства, которое берет свое начало от святых апостолов.
Высшее проявление духовного руководства — старчество. Старец — богопросвещенный советник и наставник, имеющий дар рассуждения.
Какая же разница между деятельностью старца и духовника? Духовник прежде всего совершитель таинства покаяния, а старец может и не быть священником, но он всегда является «изъявителем воли Божией, он должен быть непосредственно водим Святым Духом"[1]. Старец является нравственным вождем потому, что ему открывается воля Божия, и приходящие с вопросом могут узнать эту волю из его ответов.
В наше время нового подъема церковной жизни далеко не всем молодым священникам хватает осторожности и трезвости при оценке своих полномочий в духовном руководстве душами христиан. Священный Синод Русской Православной Церкви на заседании 28 декабря 1998 года вынужден был вынести специальное суждение «об участившихся в последнее время случаях злоупотребления некоторыми пастырями вверенной им от Бога властью «вязать и решить»». Было отмечено, что «отношения между духовником и духовными чадами должны строиться на основе взаимного уважения и доверия».
«В этом смысле, — считает иеромонах Мефодий (Зинковский), благочинный Санкт-Петербургских духовных семинарии и академии, — пример отца Иоанна Миронова имеет особое значение, так как будучи очень опытным и благодатным пастырем, он никогда не навязывает своих мнений духовным чадам, ценя свободу человека, желая послушания, как говорится, не за страх, а на совесть, то есть по доверию. Ибо послушание без доверия и любви бесплодно и подчас даже губительно».
Связь времен, связь поколений
Отец Иоанн родился 25 ноября 1926 года в деревне Шабаны Островского района Псковской области в благочестивой семье. Воспитанный в патриархальном духе, он сызмальства испытал немало скорбей и горя, видел много страданий как в лагере подо Мгой для семей репрессированных, так и в тяжелые годы войны.Хотя детская память его и не сохранила ужасы раскулачивания и изгнания из родных мест, но их вспоминает сестра отца Иоанна: «Везли нас в товарных вагонах к Синявинским болотам, на торфоразработки — строить гидроэлектростанцию. Кто отказывался вступать в колхоз, все были там. Привезли нас, расселили в промерзших бараках…»
Отец Иоанн пережил голод 1932−1935 годов, унесший жизни братьев Василия, Петра, Николая и сестры Александры. Умер на торфоразработках его дядя, заработала туберкулез мама, болевшая после этого 17 лет.
И все же, хранимый Промыслом Божиим, отрок Ваня растет, впитывая благочестие матери Ольги Денисовны, подвижников земли псковской и Псково-Печерского монастыря.
1936 год запомнился вкусом хлеба. Искренняя молитва, в которой вся семья Мироновых просила «хлебца насущного», всегда была услышана Господом, но подавалось просимое понемножку. Как высшую награду за хорошее поведение дети могли получить крохотную конфетку. Благодарность за эти, казалось бы, ничтожные радости всегда следовала за прошением. Вот характерный случай из той жизни. Рассказывает отец Иоанн: «Однажды папа собрал копеечки, что удалось заработать, и поехал за хлебом в Ленинград. Купил несколько буханок, сложил их в большой заплечный мешок и отправился домой. На станции мешок распороли бритвой, растащили весь хлеб. Удержать в руках удалось только две буханочки. Чем глубже скорбь, тем ближе Бог».
Настал 1937 год, и опять пришло горе. «Не раз я видел, — говорит отец Иоанн, — как арестовывали единственного кормильца в семье, как бросались люди под колеса „воронков“. В том году расстреляли моего второго дядю».
Учеба в школе началась только в 9 лет, а в старших классах учиться довелось уже в другом месте — в Павлово-на-Неве.
В то время дети уже с 10 лет работали наравне со взрослыми. Плели корзины для переноса торфа и таскали его. В этом не было ничего необычного. Но благодарить за все, что посылал Бог, даже за тяжелый не по летам труд, ибо «иго Его благо, и бремя Его легко» (см.: Мф. 11: 30), — этому могло научить только христианское воспитание.
С 6 сентября 1941 года началась немецкая оккупация. Отец Иоанн вспоминает: «Больше месяца мы шли рядом с фронтом в Псковскую губернию, откуда наша семья была выслана. Бывали такие скорбные дни, что и не чаяли дойти. Но Господь помог».
При отступлении немцев Иван попал в лагерь, но бежал, перешел линию фронта и 17-летним юношей ушел воевать. Был награжден орденом Отечественной войны II степени, медалью «За победу над Германией». После войны, в 1946 году, умерла мать. Отец был в ссылке. Решение о поступлении в духовную школу уже созрело, но юноше нуждался в духовном совете.
«С именем отца Серафима Вырицкого, — рассказывал отец Иоанн, — непосредственно и неразрывно связаны годы моей учебы в духовных семинарии и академии, а также все последующие сорок лет моего служения в Церкви Христовой. О славном подвижнике мне поведала моя тетушка, Анна Митрофановна: „В Вырице есть великий старец — все наперед видит. Через него обязательно узнаешь о себе волю Божию“. Тогда я окормлялся у отца Иоанна Иванова, будущего владыки Кировского и Слободского. Испросив его благословения, я отправился в Вырицу. Так привел меня Господь к батюшке Серафиму…
Очень хорошо помню нашу первую встречу. Было это в неделю о самаряныне в 1948 году… Отец Серафим побеседовал с моими новыми друзьями — Васей Ермаковым и Толей Малининым и благословил их. Я остался с батюшкой один на один… Дрожащим голосом я промолвил: „Отче, я ведь еще только хочу поступать в семинарию, да вот утерял во время войны некоторые документы“. Старец ласково ответил: „Ничего, ничего, Ванюша! Ты только собери все необходимые бумаги и сдай. Обязательно поступишь!“ После некоторой паузы тихо добавил: „Ты хорошим студентом будешь…“»
«Однажды при расставании, — вспоминает отец Иоанн свою последнюю встречу с старцем, — я получил от отца Серафима благословение приехать к нему в следующий раз в субботу — 3 апреля[2]….Так сподобил меня Господь присутствовать на первой панихиде по незабвенному батюшке, которую служил протоиерей Алексий Кибардин[3]. Такова оказалась воля старца, которому было открыто время его кончины. Дух подвижника незримо пребывал вместе с нами — моление было необычайно торжественным и горячим».
Позднее, в годы учебы в семинарии и духовной академии, студент Иван Миронов посетит и преподобного Кукшу Одесского, и отца Николая Гурьянова. В те годы пути батюшки пересекаются и с будущим патриархом Алексием II, и с будущим митрополитом Иоанном (Снычевым). Они вместе едут в Суйду, где тогда еще молодой иеромонах Иоанн (Снычев) служит по благословению митрополита Григория.
Много других имен и судеб хранит батюшка в своей памяти: монахи и монахини разоренных монастырей (Валаамского, Коневецкого, Иоанновского), истинные пастыри и Христа ради юродивые, благочестивые христиане, сохранившие в своих сердцах частички Святой Руси.
Лето 1956-го. Село Борисово Старорусского района Новгородской области. Озеро Ильмень. Первый храм, где начал пастырское служение после рукоположения священник Иоанн Миронов. Из впечатлений Владимира Михайлова[4], тогда еще некрещеного молодого человека: «Как сейчас вижу молоденького, тоненького и небольшого роста батюшку, стоящего в кругу крепких дебелых поозерок[5], которые о чем-то спрашивают его, а он с достоинством и любовью отвечает им».
В начале 1960-х годов духовным наставником отцу Иоанну стал отец Александр Ильин, пригласивший молодого пастыря в Великий Новгород к сослужению. В то время общественно-политической «оттепели» и антирелигиозных «холодов» в ходу были слова: «Гагарин в космос летал, Бога не видал». Тогда на проповеди в храме во имя апостола Филиппа в Великом Новгороде молодой священник сказал: «Не можем мы Бога увидеть на небе, если не познаем Его на земле, да и поется у нас в песнопении церковном: „Бога человекам невозможно видети, на Него не смеют чины ангельстии взирати“». «Не смог я промолчать», — рассказывает батюшка. На следующий день вызвали его в соответствующие органы, где уполномоченный, назвав его противником прогресса, приказал отцу Иоанну «убраться из города» в течение 24 часов. Так отец Иоанн с матушкой отправился на служение в сельский храм возле станции Мстинский мост. «Но мир не без добрых людей, приняли там нас Елизавета и Михаил, помню их; потихоньку обжились», — закончил свой рассказ батюшка.
Пастырское служение протоиерея Иоанна продолжается на протяжении вот уже 50 лет. Он служил на 16 приходах городов и весей России: Борисово, Чудово, Старая Русса, Свирское, Петрозаводск, Гатчина, Великий Новгород, Тихвино, Бор, Тосно… Последнее десятилетие XX века батюшка служил в храме во имя великомученицы Екатерины в Мурино Ленинградской области.
В пастырской практике отца Иоанна случались и забавные истории. Вот одна из них. 1993 год. В Церковь идут и идут новоначальные. Первая благодать, ревность по Богу. Рассказывают братья-близнецы, тогда только пришедшие в лоно Церкви. «Еще до денежной реформы нам довелось купить в магазине подсолнечного масла, за которое нужно было заплатить шестьсот шестьдесят шесть рублей. Начались сомнения и терзания, что делать с маслом: вылить или усиленно над ним молиться? Тогда батюшка и спрашивает: „А что, меня тоже на помойку можно снести, если мне исполнилось 66 лет и 6 месяцев?“».
С 1998 года отец Иоанн служит настоятелем храма в честь иконы Пресвятой Богородицы «Неупиваемая чаша» при заводе АТИ в Санкт-Петербурге. Этот период жизни батюшки своего рода продолжение дела праведного Иоанна Кронштадского. Там, при храме, трудами и попечением настоятеля храма развернута широкая деятельность: радиостанция «Православное радио Санкт-Петербурга», клуб «Бодрствование» во имя мученика Вонифатия, Всероссийское общество «Трезвение», приходская газета «Листок трезвения», общество для общения «Сретение», противосектантский центр, воскресная школа.
В связи с 80-летием со дня рождения и 50-летием служения у престола Божия общественность Санкт-Петербурга предоставила отцу Иоанну честь начертать в «Золотую книгу Санкт-Петербурга» послание грядущим поколениям. Вот выписка из послания батюшки.
«Покаяние и любовь — путь ко спасению.
…Целью пребывания человека на земле является не сама жизнь телесная, краткая и молниеносная, а спасение бессмертной души человека, обретение им новой жизни, очищение от скверны греха через покаяние, обращение ко Господу: «Прости мя грешного!"… Каждый из нас, очнись! Очисти сердце свое от скверны грехов, чистым отдай его в руки Господа. Только тогда милосердия двери отверзет Он по великой Своей милости. Благодать Духа Святого коснется каждого из нас. Каждый из нас познает истинную любовь. Любовь ко Господу, любовь друг к другу, любовь ко всему живому…»
«Плод ваш есть святость, а конец — жизнь вечная» (Рим. 6: 22)
Однажды спросили отца Иоанна: «Как относиться к тому, что мы молимся о выздоровлении тяжелобольного человека, а оно не наступает?» Его ответ наводит на мысль, каким примером руководствуется в жизни и он сам. «На это все — воля Божья. Мы не можем вторгаться своим умом и судить о том, что нам неведомо. Есть образы удивительного подвижничества, даже, можно сказать, мученичества за Христа, когда люди праведной жизни подолгу болели и принимали эту болезнь от Господа как дар во спасение. Был, например, такой старец Матфеюшка Лежачий, который сорок с лишним лет провел в таком положении. Жил он в Псковской губернии, неподалеку от Изборска. Был крестьянином, женился, как все, а потом застудил на работе почки, заболел. Лежал с непрестанным страданием и еще воспитывал православный народ. У него была смиренная душа. Господь открывал ему великие тайны. Люди тянулись к нему, шли отовсюду. Даже великие княжны приезжали к нему из Петербурга, чтобы получить благословение от этого старчика — Матфеюшки Лежачего…»В начале священнического служения Господь дал отцу Иоанну узреть в видении святых мучениц Ирину, Агапию и Хионию, которые, явившись ночью в монашеских одеяниях, обходили больницу, в которой лежал и он. Те больные, у постелей которых они останавливались, скоро поправились, а остальные скончались. Все это было рассказано им в простоте и смирении, что само по себе служит поразительным примером благодатного твердого отнесения всего лучшего к славе Господней. А о своей болезни и приступах почечных колик, муки при которых иногда называются «адскими», он говорил вскользь.
На вопрос, зачем человеку просить о чем-то Бога, если Он знает все наши нужды, отец Иоанн, ссылаясь на святых отцов, отвечает, «что не Бог нуждается в молитве, а мы. Оставь мы молитву — и будем как гробы повапленные». При многозаботности или в случаях внешних отвлечений, когда трудно сосредоточиться на словах молитвы, он советовал посидеть, отдохнуть, не унывать, не горячиться и тогда только приступить к молитве. А Иисусову молитву советовал как изложенное вкратце Евангелие.
О стародавней дружбе отца Николая Гурьянова и отца Иоанна известно давно и многим. Отец Иоанн своих духовных чад при важных обстоятельствах в их жизни, а некоторых — и регулярно, направлял к отцу Николаю, а тот говаривал так: «Что вы ко мне ездите, у вас там есть отец Иоанн, он мне как младший брат».
Между духовниками существовала непосредственная связь. Евангельская простота, свобода духа, соединенная с жизненной мудростью, любовь к поэзии были общими для духовных наставников. При последней встрече в земной жизни, когда отец Иоанн приезжал по просьбе отца Николая причащать его, старец Николай снял с себя скуфеечку и надел на отца Иоанна, а в руки ему отдал свои четки.
«Ему придверник отворяет…» (Ин. 10: 3)
Сильное по своей выразительности, заключенное в противопоставление слово Господа о пастыре добром предваряется короткой притчей о пастухе и овцах (см.: Ин. 10: 1−7).В этой притче сразу и резко противопоставлены пастырь и вор или разбойник. А главным символом выступает дверь. Она-то и пролегает между пастырем добрым и лукавым вором. Она символизирует собой переход, которым испытывается истинность притязаний. Если человек входит во двор овчий дверью, значит он пастырь, которого овцы слушают и идут за ним, куда бы он ни пошел. Важно, что не только овцы послушны ему, но и придверник отворяет перед пастырем.
«Аз есмь дверь» (Ин. 10: 9), — сказал Господь. Господь как Сын Божий и Сын Человеческий в полной мере открылся в Священном Писании и Священном Предании, поэтому входящий через церковные двери входит через Самого Господа, так как Церковь содержит в своей полноте и то, и другое. Через церковное самосознание, через усвоение ее соборного разума входит в Церковь и пастырь, и только так он может стать истинным поводырем Христова стада.
В толковании блаженного Феофилакта на это евангельское чтение сказано, что привратник — это Дух Святой. Таким образом, если дверь есть Сам Христос, а привратник — Дух Святой, то мы видим в таинстве священства домостроительство Божие: неложное вхождение человека во двор овчий и исхождение его на пастырское служение.
Думается, что все те, кто встречался на жизненном поприще отца Иоанна и духовно воздействовал на него, тоже были придверниками по благодати: вся плеяда духоносных старцев, отцов и матерей выпестовала из него сосуд избранный.
Жизненный путь отца Иоанна свидетельствует о несомненном призвании Божием, благодаря которому сотни и тысячи людей вдохновляются примером истинного доброго пастыря, одно лицо которого привлекает светом Христовым тех, кто способен открыть для него свое сердце. В мрачные для духовной жизни годы гонений и застоя такие пастыри, как отец Иоанн Миронов, были хранителями истинного церковного духа, предания отцов, Христова духа кротости, любви и милосердия к падшему человеку, хранителями связи времен и поколений.
