В поисках чистокровного европейца (часть 2)

Мы убедились, что Киссинджер навязывает нам миф о европейском образце национального государства, даже «государства-нации», решительно отказывая России в праве именоваться таковым за всю нашу более чем тысячелетнюю историю. Любопытно, как совместить отрицание национальности царской России с надоедливыми стенаниями о «великодержавном шовинизме» и «русском национализме», не дававшем продохнуть никому в царские времена? И если уж нас обвиняют и в национализме и в безнациональности одновременно, то как было на цивилизованном Западе, в милой Европе?

Мы видели, как на северно-восточном побережье современной Англии сплелись в VI—VII вв.еках в бесконечной борьбе варварские королевства Дейра и Берниция (интересно знать, какое из двух Киссинджер объявит прямым предком английского образцового «государства-нации», которым он так восхищается?). На северо-западе нынешней Англии сложилось в VI веке государство Мерсия, на юго-западе — королевство Вессекс. А Лондон у кого тогда был? Сказать трудно. Поселение Лондон на реке Темзе было затеряно между королевствами Кента, Суссекса и Эссекса. Короли Вессекса, поглощая соперников, двигались к устью Темзы с юга, а короли Мерсии, завоёвывая соседей, выходили к устью Темзы с севера. В 714 году король Вессекса по имени Ине схлестнулся с королём Мерсии по имени Сильред (обратим внимание на явно нехристианские личные имена!). Название местечка, где прогремела битва, известно. Но как старинное имя нанести на современную карту? По косвенным признакам можно предположить, что битва была в области Стаффордшир, значит, — в глубинах древней Мерсии. Следовательно, Вессекс наступал. И можно только догадываться, что короли Вессекса оставили за собой реку Темзу с крепостицей Лондон.

Все века с VI по IX — это мгла междоусобиц, в которой нельзя разглядеть явного победителя. Нет ни «государства-нации», ни незыблемости права, несмотря на христианизацию. В середине IX века почти всё, что взошло и приняло сколько-нибудь культурный вид, было скошено вторжением викингов из Скандинавии, решивших поселиться на землях, отвоёванных у англо-саксов.

Язычники-викинги жили исключительно разбоем. Их не могло смутить, что грабят они своих родственников — англо-саксов. Викинги уничтожили и Нортумбрию, и Мерсию, и основали датские поселения, известные как «Данелов» («Денло»). Уцелел лишь Вессекс, чьи войска бились с датчанами на Темзе. Только к 954 г. Вессекс одолел датчан, но не дал своего имени отвоёванной стране, получившей название Engla-land (современное — England) при короле Вессекса Эдгаре (959- 976).

Кстати говоря, вся теория Пайпса-Шапиро о строгом различии государственного (публичного) и частного права в английской правовой идиллии — в государстве state — рушится от соприкосновения с одним-единственным старинным английским словом lordlessman («человек, не имеющий лорда/господина»). Так обозначали человека, не подчинённого ни одному вельможе (лорду), т. е. ничейного гонимого поселенца. Принадлежность человека лорду — это частное право. Но лорды правили государством (state), именно они и епископы сходились на «советы мудрецов» и требовали от короля послушания. Ни народного веча, ни парламента тогда не было.

Англо-саксонский король, проспавший новое датское вторжение в начале XI века, Этельред II (979−1016) имел очень интересное прозвище, раскрывающее суть английского государства. В современном английском языке прозвище короля Этельреда II пишется как Unready («неготовый», «нерешительный»). Обычно прозвище Unready так и переводят на русский язык — «нерешительный». Но в англо-саксонском языке прозвище короля Этельреда II писалось не как в современном английском — Unready, а через несуществующую ныне букву (в датском и норвежском алфавитах она есть до сих пор). Она читалась как резкое «э». Смысл прозвища был, естественно, совсем другой. Не «Нерешительный», а — «Человек, не слушающий советов знати». В непослушании знати, лордам и их дружинникам, и обвиняли короля Этельреда II, а не в нерешительности или робости. Лорды всё решали, а король их не слушал. Лорды всем владели, а «человек, не имеющий лорда» (lordlessman), никчёмный бедняк, становился презираемым бродягой. Где же здесь чёткая грань между государственным (публичным) и частным правом, которым, по Пайпсу и Шапиро, исконно отличалась Англия (Engla-land)?

И что вообще означает Engla-land? Только — «Английская земля», «земля англов». Прилагательное, ставшее существительным. Точно так же, как наша Русская земля, ставшая Русью — Россией. Как земля древних немцев превратилась в Deutschland («немецкую землю»). Так же и скандинавские государства, прежние гнёзда разбойных викингов, которых нам ставят в пример. Швеция — от «Свеаланд», «свейской земли», одолевшей в XII — XIII веках племя гётов, составлявших отдельное государство на юге нынешней Швеции (Гёталанд). Название Гёталанд сохранилось в Швеции, но лишь как областное имя, подобно Нортумберденду в Англии или Баварии и Саксонии в Германии. Наконец, имя «Шотландия» (Scotland) — это «скоттская земля, земля народа скоттов». Первоначальное загадочное имя их государства — Далриада. С ним они вышли из Ирландии и вторглись в нынешнюю Шотландию, тогда населённую исключительно пиктами — народом, вероятно, тоже кельтского происхождения, но отличном от скоттов и по языку и по образу жизни. Пикты были столь же воинственны, как скотты, но скотты одолели пиктов в IX веке. Королевство скоттов носило всё то же имя Далриада, постепенно заменявшееся на Альбан. «Альбани!» — боевой клич во время битвы, слово неясного происхождения (отсюда прозвище объединённой Англии — Альбион). Только при короле скоттов Малькольме II (1005 — 1034) вошло в употребление имя Scotia — Scotland.

Иными словами, имя Русской земли — Руси — России никак не менее исторично, никак не менее «существенно», чем имена тех стран объединённой Европы, что созданы народами германского корня. И Россия даже в гораздо большей степени национальное государство, чем Англия Средневековья или тем более Франция.

Запад очень хотел бы, чтобы мы ничего не знали и ничего не изучали. Для этого многочисленные организации из ЕС и США, якобы из чисто благотворительных и возвышенно-благородных побуждений «компьютеризируют» наши библиотеки, изымая «ветхие» русские издания, не устраивающие объединённую Европу. Незримые скупщики-букинисты охотятся за трудами наших дореволюционных учёных и старыми переводами западных и греческих авторов. Границ давно не существует, а «новая свободная Россия» — проходной двор. Один греческий судовладелец с возмущением говорил мне, что старая библиотека в Афинах, имевшая много дореволюционных русских изданий, тихо распродаётся афинскими «евро-батюшками» и отдельные экземпляры редких книг всплывают даже на аукционах в Петербурге! Стоит ли удивляться тому, что в Греции Россию изучают, в основном, по «современным» подделкам англичан и американцев, а в России Грецию — по хрестоматиям и учебникам, написанными выходцами отнюдь не из Греции!

Для сыска за всяким, интересующимся зарубежной историей, создана сеть западных «культурных центров» в Москве. Какой вопрос им не задай, получаешь один и тот же ответ: «Оставьте ваш телефон — мы вам перезвоним». Среди посольских работников стран НАТО, работающих в Москве, существует невидимый «интернационал». Например, одна из многочисленных атташе посольства Франции в Москве, свободно (лишь с лёгким акцентом) говорящая по-русски, наотрез отказалась что-либо говорить мне о знаменитом французском историке-националисте Альфреде Рамбо, хотя вопросы образования и науки входят в её официальную «компетенцию». Зато она нашла время для длинного интервью телепрограмме, посвящённой французским университетам. Между слов выдающийся государственный деятель Франции кардинал Ришелье, много сделавший в середине XVII века для создания именно национального французского государства, был подан лишь как «графоман и автор посредственных пьес»?! Ясно, что закадровый текст был согласован с «французским» дипломатом из посольства Франции в Москве.

Космополитизм извращает само понятие «национального государства», уродуя его в американском смысле, где нация — это «плавильный котёл», имеющий паспорта с общим гражданством и вместе платящий налоги. Иными словами, перед нами обезличенное «национальное государство», понимаемое отстранённо, по-ростовщически, как податная совокупность юридических фикций. Именно такой хочет закулиса видеть Россию, где уже есть «россияне» китайцы, «россияне» африканцы и где «россиянство» можно купить, позвонив по любому телефону из числа тех, что указаны на объявлениях, приклеенных к стенкам вагонов московского метро. Под крики о «незалежности» Украину ведут по тому же пути — появились «украинцы» из крымских татар, якобы возвращающихся на свою «историческую родину», и «украинцы» из тучи протестантских проповедников со всех стран мира. Белоруссия, благодаря твёрдой политике её руководителя президента А.Г.Лукашенко, не стала проезжей дорогой для авантюристов, поэтому к ней у мировой закулисы зашкаливающая неприязнь.

Но для того, чтобы мы не сопротивлялись незваному нашествию, нас надо убедить, что и в прошлом Россия никогда не была национальным (без кавычек!) государством. Как нам это вбить в головы? Единственный путь — отрицать наше прошлое, принижать его по сравнению с прошлым чужим, иностранным. Тогда у нас возникнет «комплекс неполноценности», «комплекс вины» и «комплекс подражания чужеземному». Извращение истории носит сугубо политический характер, если не считать патологической ненависти к свергнутому царскому величию. Об этом никогда не надо забывать, когда читаешь опусы Киссинджера, Пайпса и их подголосков.

Если Киссинджер считает европейские государства «национальными», «государствами-нациями», то неаполитанский историк и искусствовед Чезаре де Сетта, занимающийся неаполитанскими Бурбонами (потомками Карлоса III Испанского), наоборот, видит в своём кумире — властном короле Карлосе III Бурбоне — образец европейского космополитизма. Карлос III — родственник Людовика XIV Французского, сын итальянки из дома Фарнезе, муж польской принцессы Саксонского дома. Очевидно, современную объединённую Европу и США устраивает подобное тождество: национальное государство = космополитическое. Собственно национальное уже относят к «экстремизму», «дикости», «ксенофобии», «национализму». Налицо сознательная подмена понятий, повторяемая и «новой Россией».

Мы уже высказали убеждение, что настоящая, коренная Россия — гораздо более национальное государство, чем, например, средневековые Англия и Франция. Конечно, нас сразу обвинят в «великодержавном шовинизме», в «лапотном», «квасном патриотизме». Этот вздор надо отметать так же легко, как тополиный пух.

Ещё раз прибегнем к историческим фактам. Норманнское завоевание Англии и «Записки о Галльской войне» Цезаря — как связаны между собой? На первый взгляд, никак, ведь Цезарь жил в I веке до Р.Х., а норманны вторглись в Англию в 1066 г. Но откуда норманны вторглись в Англию? Из теперешней Франции (древней Галлии), из провинции Нормандия, составлявшей отдельное норманнское государство в X — XIII веках. Значит, раз норманны использовали Францию (древнюю Галлию) как плацдарм для новых завоеваний, то можно ли сказать, что они всегда жили во Франции? Нет. Цезарь не знал ни норманнов, ни франков, он знал только галлов, живших разными племенами.

И норманны, и франки появились в древней Галлии гораздо позже времён и Цезаря, и раннего императорского Рима. Сама перемена названия страны говорит о великих потрясениях, занявших не одно столетие. Что считать римской Галлией? Рим царствовал в Средиземноморье, превратив его в замкнутую империю, но и римская мощь имела свои пределы. Чем дальше от средиземноморского побережья, тем больше слабела римская власть. Вторжение германских варваров — франков — шло, наоборот, с северо-востока, и чем ближе к югу, к Средиземноморью, тем меньше сотрясали они римскую Галлию. Границей между франкским и галло-римским мирами стала река Луара, отделяющая север современной Франции от её центральной и южной частей.

Слово «Франция» появилось гораздо позже. Франкские государства VI — IX веков имели совсем другие имена — Нейстрия, Австразия, Бургундия, Аквитания. Они соединялись, снова распадались, но не составляли «Франции». Нейстрия лежала к северу от реки Луары, по реке Сене. Бургундия (от германского племени бургундов) в разные века охватывала и современный город Лион в центральной Франции, и Лозанну и Женеву в нынешней Швейцарии. Австразия (не Австралия!) по преимуществу состояла из теперешней Германии, естественно, без земель, называемых немцами «восточными» и захваченных ими лишь столетия спустя. Аквитания — от галльского племени аквитанов — это древняя римская провинция в центральной Франции, у побережья Атлантики. Галло-римляне Аквитании признали франкского короля Хлодвига римским наместником только потому, что византийский (т.е. римский) император Анастасий (491−518) назначил его своим консулом. Настолько искусственным было объединение галлов и франков.

Чествуемый объединённой Европой франкский самозванный император Карл Великий (768−814) правил землями, позже вошедшими в состав Франции, Германии, Испании, Италии, Швейцарии, Австрии. Но его империя уже к Х веку растаяла. Чёткая языковая и национальная граница по-прежнему разрезала «Францию» по реке Луаре. К северу от неё — франки и галлы, но с преобладанием франков, к югу — латинизированные галлы с лёгкой прослойкой франков. Римская провинция Аквитания вновь возродилась, обособившись от франкских королей, чьей столицей был в IX веке не Париж, а Компьен, ближе к общеимперской западной столице — Аахену (на западе современной Германии).

Можем ли мы «Францию» IX—X вв.еков считать, по Киссинджеру, примером «национального государства», тем более — «государства-нации»? Даже французские историки признают, что первоначальная Франция — это так называемый Иль-де-Франс X — XIII веков, королевские наследственные земли севернее и южнее Парижа. В таком узком значении «Франция» упомянута в описании 4-го крестового похода против православной Византии 1204 г., составленном участником нашествия Жоффруа Виллардуэном. Правивший тогда Иль-де-Франсом («Францией») парижский король Филипп II Август (1180−1223) на своей печати именовал себя не королём Франции, а по-старинному — «франкским королём» (francorum rex).

Судьбу франков и галлов изменили викинги-норманны, резавшие всех подряд и с упорством саранчи поедавшие государства, епископии, города и деревни. В кровавом хаосе любые границы и убежища исчезли. От викингов бежали куда глаза глядят. Когда викинги вторглись с моря (из Скандинавии) в англо-саксонскую Англию, то последний король Мерсии бежал от морских пиратов… куда-то за море, где и сгинул (874 г.)! Когда же викинги превратили цветущий полуостров Бретань (на западе Франции) в груду развалин, то семья бретонского (не британского!) герцога бежала от морских пиратов — опять за море, к англо-саксам Вессекса (930-е гг.). Где здесь «национальное государство»? Где образец правовой идиллии? Где вековое уважение к праву собственности и достоинству личности? Где все сны Киссинджера и Пайпса? Мы не найдём в разгар Средневековья ни крупицы фактов для подобных выспренных восхвалений.

Зато для европейского оккультизма, как и для нацистов, эпоха варваров-викингов — питательная среда, как и вообще древнегерманское язычество. Воспользовавшись очередным юбилеем Азовского сидения, какие-то западные фонды в 2006 г. наняли «ряженых». Позвали телевидение на «костюмированное» представление, изобразив русских казаков 1641 г. И дали пропагандистскую вводную — якобы мужественные казаки бились за Одина и защищали Европу! Но ведь Один — кровавый бог войны у викингов-язычников, а казаки всегда были православными. И никакая Европа даже не упомянута в актах об Азовском сидении. Пляски с мечами в духе викингов кто-то оплатил в Калининградской области. Совсем недавно уже в Липецкой области погуляли «ряженые» — опять играли в викингов и вновь позвали «российское» телевидение. Совпадение ли, но ежегодно в Англии собираются фанатики кровожадного варварства — обожатели викингов. Не стоит ли за популяризацией викингов и «норманнской теории» в России всё та же Великая ложа Англии? Если не эта, то другая западная ложа наверняка даёт немалые деньги на облагораживание морских пиратов, которым, даже когда они разбойничали под сенью папского Рима, мы не раз давали отпор (наиболее известный пример — Невская битва 1240 г.).

Если взглянуть на позднее Средневековье XII — XIV вв., то и тогда мы не найдём «национальных государств» в Европе. В Англии две нации, взаимно ненавидя друг друга, жили в одной стране. Смешение англо-саксов и норманнов в один английский народ произошло лишь к концу XIV — началу XV века, тогда же выработался и единый язык, германский по своей основе, но с большим количеством старофранцузских слов. Однако и норманнов-победителей нельзя считать единым народом. Норманны пришли с Вильгельмом Завоевателем и его преемниками. В 1154 г. престол заняла новая династия чисто французского происхождения, родственная норманнам, но не тождественная им.

Это род Плантагенетов, правивших государством Анжу (современный город Анжер к юго-западу от Парижа). Плантагенет — на северофранцузском языке XII века значит «ветвь дрока». Ветвь дрока прикреплял к своему рыцарскому шлему граф (государь) Анжу Жоффруа V, сын которого Генрих стал королём норманнской Англии в 1154 г. под именем Генриха II. Плантагенеты правили Англией по 1399 г., вызывая кровавые споры о престолонаследии по начало XVI века. В 1521 г. тогдашний король Генрих VIII Тюдор, бывший в родстве с Плантагенетами в степени «седьмой воды на киселе» (пользуясь нашей поговоркой), казнил лорда, последнего прямого потомка Плантагенетов, опасаясь его как законного соискателя короны.

Таким образом, история Англии, ныне мирового ментора, не даёт никаких оснований для создания кристально чистой родословной, тем более такой, которая своей девственной белизной служила бы упрёком нашей.

Если посмотреть на династические браки норманнов и их отрасли — анжуйских королей, то и здесь обнаружим много неожиданного. Например, на ком был женат первый Плантагенет Генрих II, «английский» король — уроженец Анжу (во Франции), умерший в сильнейшей крепости Шинон в Туренни (тоже во Франции) в 1189 г. Он в 1152 г. женился на женщине, известной как Элеанора Аквитанская. Подлинное её имя на южнофранцузском языке было не Элеанора, а Алиенор. Она была дочерью последнего государя огромной Аквитании Гийома Х. Аквитания, сохранив римское имя на протяжении тысячи лет, была страной галлов, но не франков. Язык аквитанских галлов был близок к современному провансальскому языку, чей латинский алфавит отличается от французского. В провансальском языке нет букв K и W, то же и в ещё более южных средиземноморских языках — итальянском, испанском (кастильском) и каталанском.

Называли ли аквитанцы свой язык «провансальским»? Языки южан и северян сильно разнились в Средневековье. Известно, что современное французское «да» взято из старого северофранцузского языка, а «нет» — напротив, из южнофранцузского. И хотя сейчас на юге Франции существует провансальский язык параллельно с французским, в Средневековье двуязычие было редкостью. Языковая и национальная рознь тесно переплетались.

Например, когда умер аквитанский государь-герцог Гийом Х, многоветвистая аквитанская знать решила выдать его дочь и наследницу Алиенор за парижского короля Людовика VII. Только как муж Алиенор Людовик ввёл свои войска в Аквитанию и стал собирать там подати. С Алиенор он отправился в 2-й крестовый поход, но вскоре, в 1152 г., сам настоял на расторжении брака. Не медля после развода, он был вынужден вывести свои войска из Аквитании и прекратить там сбор податей. Развелись не просто супруги-монархи — развелись государства. Отвергнув двух назойливых женихов, Алиенор вышла в том же 1152 г. замуж за Генриха Плантагенета, государя-графа Анжу, заняв вместе с ним в 1154 г. английский престол.

Алиенор родила «англичанину» Генриху 8 детей, воспитывая их в родной ей Аквитании. Среди них и Ричард I Львиное Сердце, король Англии и герой английских сказаний, человек, в котором не было ничего английского, внук двух государей из Франции — Жоффруа V Анжуйского и Гийома Х Аквитанского. Ричард был убит стрелой в 1199 г., когда он осаждал замок Шалюз, столицу государства Лимузен (Лимузен — тогда часть Аквитании, ныне — известная область во Франции).

Его родной брат и наследник Иоанн Безземельный (1199−1216), давший баронам «Великую хартию вольностей» (якобы всемирный эталон демократии, как нас пытаются уверить), гораздо больше «француз», чем «англичанин». Безземельным (по-английски Lackland) его прозвали с издёвкой за то, что свои огромные владения на континенте он растерял в ожесточённых войнах с парижским (французским) королём. Его вторая законная жена (незаконным — «несть числа») и мать его наследника Генриха III «Английского» — Изабелла Ангулемская. Где Ангулем? Всё в той же Франции. Это государство — часть огромной Аквитании.

Изабелла при неуёмно пылком муже короле Иоанне власти не имела, но в правление своего сына короля Генриха III (1216−1272) достигла огромного влияния, перетащив родню из Ангулема. Генрих III «Английский», по матери внук графа Адемара Ангулемского с континента, жену себе выбрал тоже на континенте — из Прованса, отдельного государства на протяжении всего Средневековья. Французская корона смогла присоединить Прованс к Франции только спустя века — в 1481 г.

Жена Генриха III Элеонора Провансская привела в Англию уже своих земляков и даже поставила в 1241 г. родного дядю Бонифация на пост архиепископа Кентерберийского. Этот «архипастырь» ударом кулака сбивал с ног неугодного ему аббата, а своих вооружённых слуг посылал грабить лондонский рынок. Засилье ангулемцев и провансальцев подвигло норманнских баронов Англии на мятеж против короля. Мятяж разжёг гражданскую войну, приведшую к созыву первого английского парламента. Как видим, «норманнское» правление в Англии подразделяется на отдельные, совершенно разные эпохи, когда чуждые друг другу средневековые нации сменяли друг друга, правя завоёванными англо-саксами.

Англия XII—XIII вв.еков — выгодная местность, платящая подати, но никак не Отечество. Та же Изабелла Ангулемская, став английской королевой, продолжала именовать себя графиней Ангулемской. Её сын король Генрих III «Английский» — такой же ангулемский граф рода Тайльфер (= «Железоруб»), как и она сама. Первый Тайльфер получил это прозвище в 916 г. за то, что воюя с норманнами, одним ударом меча разрубил пополам их вождя, облачённого в доспехи. Вот почему для норманнских баронов XII — XIII веков иметь короля-анжуйца (Плантагенета) было ещё терпимо, но короля-ангулемца (Тайльфера) — не выносимо. Англо-саксы одинаково ненавидели и норманнов, и анжуйцев, и ангулемцев. Кто в этом клубке взаимной ненависти — «чистокровный англичанин»?

Подобная круговерть династических браков, постоянно связывавших Англию с континентом, была возможна только при хаосе, что царил во Франции. По подсчётам французских историков, в XII—XIII вв.еках на территории нынешней Франции существовало около ста устойчивых государств со своими династиями, а собственно французский (парижский) король владел лишь 27 тысячами квадратных километров земли из 450 тысяч общей «французской» площади. Но и внутри своих владений парижские короли вели беспокойную жизнь. Сын Анны Ярославны и внук великого князя Киевского Ярослава Мудрого — парижский король Филипп I (1060−1108), умирая, говорил своему сыну и наследнику Людовику VI: «Сын мой, береги хорошенько эту башню, которая причинила мне столько досады; и я успел состариться, пока приобрёл её». Что за башня была яблоком раздора в крошечных королевских владениях? Башня в местечке Монлери, чуть южнее Парижа, владелец которой, местный барон, грабил путников и не разрешал даже королю проезжать мимо. Вне королевских владений с королями считались ещё меньше, чему способствовала и языковая и национальная рознь. Не только аквитанцы и норманны, но и жители Прованса и Тулузы не признавали французских королей.

Сравним две государственные печати — парижского (французского) короля Людовика VII (1137−1180), внука Филиппа I и правнука нашей Анны Ярославны, и графа Тулузского Раймонда VI (1194−1222). Между этими государственными печатями нет ничего общего. На печати Людовика видим всадника, повёрнутого слева направо, на печати Раймонда — справо налево. Всадник на парижской печати вооружён коротким мечом и небольшим щитом, на тулузской — длинной пикой и большим щитом с крестом. Странны и символы на тулузской печати — восьмиконечная звезда и полумесяц, чего нет на парижской (см. фото). За разницей печатей — пропасть, разделявшая Париж и Тулузу.

Тулуза славилась вольностью нравов, связями с Ближним Востоком, религиозным «свободомыслием» и терпимостью к иноверцам. Недаром основатель ордена тамплиеров Бернард Клервосский, ныне «святой» и «отец церкви» у папистов, нашёл в тех краях настроения, близкие его собственным. Тулуза стала оплотом оккультистского движения «катаров» (см.: «РВ», 2006, N 21), для разгрома которого понадобились походы северофранцузского рыцарства в начале XIII века, после чего, через династический брак, Тулузское государство присоединили к французской короне. Французские короли Людовик IX (1226−1270) и Филипп IV Красивый (1285−1314) построили мощные крепости на юго-востоке, в покорённой Тулузе. Искоренили ли они катаров?

Сейчас французские либералы издевательски называют мощные крепости Людовика IX и его внука Филиппа IV Красивого на юго-востоке — «линией Мажино французских королей». Где здесь подвох? Дело в том, что линия Мажино была построена между Первой и Второй мировыми войнами на востоке Франции — для защиты от немцев. Линия Мажино стала вершиной французской инженерной мысли и стоила огромных денег. Но она не спасла Францию в 1940 г. Немцы обошли линию Мажино, штурмовать которую у них не было сил, и вторглись во Францию через Арденны (стык Франции и Бельгии). Только зная это, можно понять смысл современной шутки французских вольнодумцев. Она звучит примерно так — «строить-то вы, ваши величества, построили, и на совесть, только мы-то ваши крепости обошли и правим вашей Францией». В самом деле, помимо главной масонской ложи — «Великого Востока Франции», заправляющей кукольными сражениями партийных вождей и предвыборными схватками, есть и масонская ложа сугубо южнофранцузская — так называемая «французская национальная ложа» (FNLO). Какую нацию представляют эти борцы за веротерпимость и толерантность — спрашивать неудобно, «нетолерантно».

Эпоха Людовика IX гораздо ближе к нам, чем может показаться. Она с нами, в нашей Москве. Из двух костёлов один — «святого Людовика», «Сен-Луи», т. е. Людовика IX. Клир — два француза. Костёл дружит с посольством Франции, конечно, неофициально. Поскольку Ватикан давным-давно в мире и согласии с «вольными каменщиками», французским дипломатам, людям светским, вполне можно зайти в этот костёл. Папистские русскоязычные сайты нахваливают Людовика IX, вообще не упоминая о его войнах с магометанами Египта и Туниса (7-й и 8-й крестовые походы). Зато хвалят его финансовые реформы, не говоря, что первую французскую золотую монету чеканили из награбленного византийского золота.

Только кто же был по национальности Людовик IX? Разумеется, чистокровный француз. Правда, его матерью была Бланка Кастильская, дочь короля Кастилии (северо-запад современной Испании) Альфонса IX. То есть Людовика IX смело можно назвать «полуиспанцем». Его отец — Людовик VIII Лев (1223−1226), французский король, пытавшийся стать королём Англии. Людовик VIII — сын Филиппа II Августа (1180−1223) и его первой жены Изабеллы д’Эно (= Геннегау). Государство Эно давно не существует, часть его земель сейчас на севере Франции, часть — на юге Бельгии. Государи Эно считались вассалами (подданными) средневековой Германской (= «римской») империи, так что, «по большому счёту», их можно считать и немцами. Иными словами, если мерить процент крови в Людовике IX, применяя к нему «научный метод» разных пайпсов, то получаем результат: Людовик IX на ½ испанец, на ¼ француз и на ¼ немец. Удовлетворит ли итог самих французов? Вряд ли. А вот русских князей смело записывают куда угодно, хоть в папуасы или полинезийцы, лишь бы не в русские.

В.О.Ключевский писал в 1891 г.: «Политика должна быть не более и не менее как прикладной историей. Теперь она не более как отрицание истории и не менее как её искажение». И если Россию хотят растворить среди алчных соседей, то сгодится любая псевдо-история России, лишь бы она работала на эту политическую цель. Гитлер и Розенберг, стремясь испепелить Россию, не только проводили политику «выжженной земли», они поставили во главу угла свою «расовую теорию», приспособив к ней и пресловутый норманизм. Но обезлюдить Россию можно и заселяя её кем угодно, миллионами мигрантов. Делается это под стоны о «русской лени» и всхлипы о «трудягах из Азии». Вот и «диакон-миссионер» Кураев в журнале «Фома» (2005, N 8, с.89−91) делится своими «размышлениями о демографии и миссионерстве». Чтобы всем было понятно, какая нация имеется в виду, Кураев начинает с термина «русский крест». Т. е. речь идёт о нас. И далее о судьбе нашей империи: «Сегодня не меч, а лень угрожает остаткам иной, некогда тоже православной империи. Лень работать („пусть уж таджики пашут!“). Лень растить детей. Лень понудить себя проявить терпимость к молодёжному стилю жизни, к молодёжной культуре…». Так открыто Кураев разжигает национальную ненависть к русскому народу, изображая русских бездельниками, тунеядцами и, по сути, «лишним» народом.

Как видим — каждый при своём. В 1918 г. Россию заполонили отряды латышских красных стрелков, начинавшие с повальных грабежей и террора. Те комиссары, что сидели в латышском обозе, обвиняли русских крестьян в отказе работать на мировую революцию («в лени»), священников, купцов и дворян в контрреволюции («в экстремизме»). Сейчас русских людей обвиняют «в лени» — не хотят они освободить место для новой глобальной революции, не исчезают, «не терпимы» к наставлениям новых комиссаров. То ли дело милые таджики, половцы, ордынцы, хазары, норманны! Куда уж нам до них, тем паче до милейших чистокровных европейцев!

Н. Селищев, член Русского Исторического Общества

http://www.rv.ru/content.php3?id=6849