Возвращение родины

О русской истории, литературе и телевидении мы беседуем с известным телеведущим, автором многих документальных фильмов Алексеем ДЕНИСОВЫМ

ЛИК ХРИСТА

— Алексей, как ведущий вы всегда удивительно спокойны, сдержанны…

— У меня есть жёсткий профессиональный принцип: когда делается фильм о таких людях, как Суворов, Александр Невский, Феофан-затворник, Ильин, Бунин, ведущий должен понимать, что он всего лишь популяризатор, он должен быть, как Пушкин говорил, «тягловой лошадью просвещения». Он не имеет права насиловать тему. Один популярный тележурналист, делающий фильмы об истории, в одном интервью сказал такую фразу, которая до сих пор у меня, кроме смеха, ничего не вызывает. Но она очень симптоматична: «Ну вы знаете, это свойство такое у русских — всё время гордиться своими писателями. Французы тоже… Вот французский язык, самый красивый… А в сущности, что это такое? Ничего выдающегося». Знаете, конечно, для Мольера, Мопассана, Дюма или для Достоевского и Пушкина такое мнение ничего не значит. Но это очень много значит для сегодняшней аудитории. Помните, как у Шукшина замечательно в повести «До третьих петухов». Чёрт выходит из монастыря: «Эй, у вас там портреты висят…в несколько рядов… Иконы». Ему отвечают: «Святые наши, какие портреты». — «Их надо переписать — они устарели». — «И кого же за-место их писать?» — «Нас…» Так происходит очень часто и на телевидении и в литературе. Когда отсутствие чувства меры, любви, элементарного образования, вкуса, знаний превращается в то, что мы видим. А дальше обрывками кадров мелькают Екатерина II, Пётр I, но первым планом — ведущий. Главное, как он выглядит, как гуляет на историческом фоне. Это глупость, конечно, страшная. Мне мои учителя говорили: «Чем сложнее тема, чем больше имя, тем скромнее должен ты себя вести».

— А как вы попали на телевидение?

— Случайно. В 80-м году поступил на международное отделение факультета журналистики, записался на газетное отделение. И вдруг мне сказали: нет, вы будете учиться на телевизионном отделении… Владимир Павлович Дунаев, который, собственно, привёл меня на ЦТ, говорил, что телевидение — это топор. Можно построить храм, а можно зарубить человека насмерть… Я часто слышал от многих интеллигентных людей, что телевидение — это бич, порок. Да, к сожалению, часто это так. Но дело в том, что, как любая неживая вещь, телевидение наполняется духом человека. Если у него в душе плавают окурки, водка и обрывки бульварной газетёнки, то это будет видно и на экране. Но есть же и великолепные работы: недавно на канале «Россия» вышел изумительный, фантастический документальный фильм «Вода», такого у нас никто никогда не делал. Или «Лев Троцкий», «Дневник Будённого"… Много хороших работ.

— Я помню ваше первое появление в «До и после полуночи"…

— Тогда было опьянение свободой. Хотелось всё обличить, разрушить, вскрыть, доказать своё. Но я как-то быстро нашёл себя. Первый мой репортаж был посвящён выставке о Белой армии, где публике впервые были показаны портреты лидеров Белого движения. Комиссия решала, какой портрет можно выставить, а какой — нет. Потому что даже облик этих людей производил очень сильное впечатление на народ. А когда сотрудники архива попробовали выставить фотографии царской семьи, то им сказали, что выставка будет закрыта немедленно. Это был июль 1988 года, боялись, что будут приносить иконки, цветы.

Я занялся темами, связанными с истреблением православных корней русской культуры. Я был ошеломлён и раздавлен, когда столкнулся с архивными материалами по конфискации церковных ценностей, расстрелам духовенства, деятельности союза воинствующих безбожников, по закрытию храмов и сносов их в хрущёвские времена. У Бунина и Ильина я стал находить слова о том, что самое страшное, что делают большевики в России, — истребляют в людях образ подобия Божьего. «Лик Христа истребляется в человеке. И потом мы увидим скота». Сегодня мы этого скота лицезреем в изобилии. И тогда я решил, что должен говорить об этом. Так появилась передача «Русскiй мiръ», который мы тогда делали с Борисом Костенко.

Мы понимали, что обязаны служить восстановлению прерванной связи времён. Выросло целое поколение Иванов, не помнящих родства, презирающих свою страну, свою историю, плюющих на могилы своих предков. Поэтому сегодня мы изумляемся: почему у нас вот так пишут про Великую Отечественную войну? Что в 45-м мы не освобождали, а оккупировали. Да это — те же дегенераты, у которых нет никакой духовной связи с трагедией и подвигом народа. Всё, что мы пожинаем, — это плоды нашего собственного отношения к своей стране.

БУЙНОПОМЕШАННЫЕ В ХРАМЕ

— Непросто, наверное, с такими взглядами было вам в 90-е годы…

— Конечно. Когда Первый канал стал принадлежать Борису Березовскому, то наш «Русскiй мiръ» был немедленно закрыт, при том что мы перед этим сделали целый цикл передач совместно с телестудией МВД о борьбе с террористами. Мы говорили, что Басаев — выродок, подонок, убийца. После того, что он сделал, прикрываясь грудными детьми и женщинами, после Будённовска и Первомайска… Я помню, как бойцы спецподразделений, лица которых мы не могли показывать, скрипели зубами у нас в микрофоны и говорили: да если бы нам не запретили, если бы нам дали возможность дорваться до этой собаки, мы бы зубами его загрызли. А я был обвинён чуть ли не в фашизме, на меня посыпался град обвинений. Все видные телеобозреватели участвовали: «Этих палачей, этих убийц в маскхалатах Денисов называет героями, национальными рыцарями, которые защищают Родину. Кто ему дал право?» Мы сделали большой фильм про командира СОБРа Крестьянинова (у него трое детей осталось), он погиб в Первомайском, закрыв собой молодого солдата. И когда мы приехали на похороны, мне стало страшно, пришли сотни бывших и нынешних спецназовцев, и эти крепкие мужики плакали. Потому что чувствовали своё бессилие, потому что шла лавина клеветы и поношения армии, спецслужб. Сейчас всем понятно, с кем они боролись. Когда уже дома в Москве стали взрывать, и захватывать в театре заложников, и потом, когда произошло то, что, я считаю, превосходит даже зверства гитлеровцев, — Беслан. Теперь стыдно вспоминать о том, что когда-то этих террористов кто-то называл борцами за свободу. Мы, рискуя жизнью, снимали во время ночных боёв в Грозном репортажи про дивизию Дзержинского, показали нашу военную часть, которая сидела на горе, брошенная всеми в Ножай-Юртовском районе, и ела китайскую тушёнку с какой-то синей свининой. А в эти дни Черномырдин, кажется, открывал Московский кинофестиваль. И когда я в репортаже сказал, что это позор для России: воюющая армия ест китайское гнильё, а в это время в Москве столичная интеллигенция обжирается икрой и водкой. Я был выгнан Березовским в один день, честно проработав до этого 13 лет в программе «Время».

Но сейчас я думаю: слава богу, что уволили. Не запачкался, когда пошли программы Доренко, где Евгения Максимовича Примакова «препарировали» на экране, когда на ОРТ начался беспредел. Два года я был официально без работы… Потом меня пригласили на ТВЦ, где запускался новый утренний проект «Навигатор», там я стал работать обычным редактором, а потом ведущим. Если вы помните, с 92-го года, кажется, парады 9 Мая комментировали не дикторы (их всех записали в гэкачеписты), а вот эти новые журналисты, неподготовленные, иногда без образования, мямлили что-то про общечеловеческие ценности… И первое, что мы с Михаилом Борзиным сделали на ТВЦ, — это на ведение репортажа с Красной площади пригласили замечательных дикторов Шебеко и Кочергина. И в трансляции парада по ТВЦ раздался голос: «Говорит и показывает Москва! Уважаемые телезрители, сегодня самый святой праздник нашего народа…». В 98-м году это воспринималось как какое-то чудо, возвращение к тому, что было бессмысленно выброшено. Тогда мы убедили руководство ТВЦ — и они, слава Богу, согласились — весь день 9 Мая посвятить нашим ветеранам, запустить песни времён войны, пригласить семейные пары, которые на фронте познакомились, записать ветеранов из других городов Советского Союза. Вы не представляете, какой был отклик. Из Еревана, из Тбилиси, из Риги, из Кишинёва, из Киева люди стали сами снимать и присылать выступления ветеранов, поздравления своим однополчанам, друзьям.

Это как раз и доказательство того, что телевидение может приносить большую пользу, если служит целям общенациональным и целям спасения души. Для меня эталоном по-прежнему остаётся писатель Сергей Сергеевич Смирнов, который вернул в нашу историю защитников Брестской крепости. Его передачу «Подвиг» вся страна смотрела. Были восстановлены тысячи имён героев войны. Сотни тысяч однополчан нашли друг друга. И в те годы, когда существовала эта передача, ветераны войны чувствовали себя нужными людьми. Смирнов всех объединял. За ним пошли бы, как за комбатом своим, на вражеский дзот. Вот что способно делать телевидение.

Последний выпуск «Русского мiра» был посвящён Феофану-затворнику и Вышенскому монастырю. Это глухая местность. 200 км от Рязани, 400 км от Москвы. Мы приезжаем и видим огромные храмы. Они в жутком состоянии, все полуразрушенные, и в бывших кельях живут буйнопомешанные. Основной храм стоял с провалившейся крышей. Нам рассказали жуткую историю. В нём решили сделать палату для бесноватых. Как только их туда принесли, привязали к кроватям, они стали кричать так, что крыша рухнула. Я тогда содрогнулся — это был образ современной нам России. До какой степени изнасиловали, изгадили, изуродовали свою страну!.. Святое место, где творил один из величайших духовных подвижников, признанный, кстати, даже католической церковью, превратили в сумасшедший дом. Когда эти буйнопомешанные по ночам (а жили мы рядом) начинали звериными голосами кричать, мне казалось, что я слышу вопль всех бессмысленно замученных и загубленных душ России… Слава Богу, сейчас это всё изменилось. Дом умалишённых переехал в другое место, храм восстановили, возродилась монастырская жизнь. Но ощущение глубочайшей трагедии, последствий которой мы до конца не понимаем, осталось в сердце.

ЧТО ГОВОРИТЬ ДЕТЯМ

— Потом вы сняли фильмы про англо-американские бомбежки Дрездена, про философа Ильина, про Бунина, про крейсер «Варяг"… То есть ваш «Русскiй мiръ» всё-таки продолжается?

— Сегодня президент страны уже использовал словосочетание «русский мир», за которое раньше увольняли с работы. Другое время пришло. Уже очевидно, что без восстановления связи поколений ни одна реформа, ни один национальный проект, никакие самые большие нефтедоллары ничему не помогут. Всё это останется зданием на песке. Мы должны искупить грехи, которые совершали наши предки, ломая храмы, расстреливая друг друга. Задумайтесь: в 20-х годах в стране было пять миллионов беспризорных детей. Утрачены были смысл жизни, духовное её содержание. Свои корни начали рубить и заливать помоями. А что вырастет? Сорная трава вырастет. Она и выросла.

— А вырастут ли новые деревья?

Иногда говорят: «Россия уже погибла, всё. Ничего не возродится». Это чепуха. Вспомните Прохоровское поле, на котором было величайшее танковое сражение в истории. Танки его так раздавили, так бензином, мазутом залили и выжгли, что семь лет на нём вообще ничего не росло. Трава даже не росла. А потом: одна былинка, один колосок, второй, третий, и сейчас вот бескрайние поля цветут и рожь колышется. Даже если будет одно семя, то всё поле воскреснет. А у нас таких семян много. И в нашей культуре, и в православной вере есть семена, которые только в землю брось и чуть-чуть поливай, только не заливай бензином, не топчи — и они сразу всходы дадут. Как Пушкина можно уничтожить? Даже если один стих его останется, один рассказ, то это сразу даст цепную реакцию в других поколениях. Потому что это наша генетическая память, это голос духа народного. Сейчас Россия — это вырубленная берёзовая роща, пеньки одни. Они мхом поросли, на них кто хочет садится, выпивает, открывает бутылки об них, окурки тушит. Ни сока берёзового, ни тени в жаркий день. Но ведь если эту берёзовую рощу опять же не выжигать каждый год, то сначала росток появится, потом деревце… И опять будет берёзовая роща. Это закон жизни. Живое всё равно будет прорастать. Я восхищаюсь теми людьми, которые и в советское время защищали русскую культуру, в жертву себя приносили, реставрировали, боролись за сохранение и страны, и культуры, и родного языка.

Однажды мне попался на глаза дореволюционный учебник для начальной школы «Наше родное», написанный профессором Санкт-Петербургского университета Барановым. Когда я этот учебник открыл, принёс своему отцу, который уже пожилой человек, он стал читать и заплакал. Так удивительно сказано о русской истории, культуре. Первое, что написано в учебнике: «Дети, почитайте отца и мать!» Потом второй раздел: «Наши святыни — православные иконы, монастыри… Наши главные герои: Александр Невский, Суворов, Кутузов…» Потом описание народов, населяющих Россию. С рисунками — и что они любят, и что едят. И эскимосы, и осетины, и грузины… Нет национальности, которая не была бы там описана…

На всю жизнь мне запомнились слова из этой книги, которые я своим детям буду повторять: «Дети! Наша Родина — матушка Россия. Родиной зовём мы её потому, что здесь родились наши предки, наши матери, отцы, и всё здесь для нас родное. Когда приходит война, она защищает нас. Когда голод, она нас кормит. Холодно — согревает. Поэтому мы, когда подрастём, должны любить и защищать её, как родную мать». Вот чему учили с детства. Не надо изобретать велосипед. Конечно, можно какие-то вещи адаптировать, трансформировать, но основа всегда одна. Это любовь к своей родной земле, к своей родной культуре, как любовь к родителям. И всё будет нормально, и берёзовые рощи будут опять везде.

Хочу напоследок выразить благодарность «Литературной газете». У вас звучит человеческий голос, независимое свободное мнение. Ваша газета отстаивает вечные ценности, красоту, истину. И даже сложные вопросы вы раскрываете очень объективно. Вы даёте высказаться и правым, и левым, и центристам. Этот спокойный, задушевный разговор — то, в чём сегодня особенно нуждаются люди.

Вёл беседу Александр КОНДРАШОВ

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg152007/Polosy/1₂.htm