 |
| Фома | Протоиерей Александр Ранне | 12.04.2007 |
Крикливые мракобесы
— Отец Александр, вот уже почти двадцать лет как в нашей стране нет официальной антицерковной пропаганды, и все-таки, в глазах многих людей, образ верующего остается прежним, сформированным еще советской идеологией: темный, необразованный мракобес. С чем это связано?Другое дело — иная категория околоцерковной публики — малообразованные, суеверные люди, зачастую и в храм заглядывающие нечасто. Борьба с ИНН и всяческими заговорами волнует их значительно больше, нежели молитва и общение с Богом. Они весьма смутно представляют себе, что такое христианство, зато производят много шума и непрерывно эпатируют публику, на каждом углу вещая от имени Церкви. Неудивительно, что именно такие маргиналы формируют у людей представление обо всех православных.
Увы, сегодня немногие утруждают себя глубже разобраться в этом вопросе. Большинство людей, в принципе, не хочет узнавать что-то о Церкви. В повседневном круговороте дел у них просто нет на это времени, и подсознательно им легче жить старыми, наработанными стереотипами, нежели разбираться: кто же такие православные на самом деле.
— По-вашему, это проблема — общая для всей современной России?
— Думаю, да. Вряд ли Новгород отличается здесь от наших столиц. СМИ и интернет везде одинаковые, информационная среда, соответственно, тоже. Да и население не слишком различается: есть образованные люди, есть не очень.
Конечно, существует определенная духовная инерция. Но где ее нет? Мне почему-то не верится, что в нашей стране есть райские места, где люди толпой идут в храмы и библиотеки, спешат массово образовываться и повышать свой культурный уровень.
Впрочем, не стоит и драматизировать ситуацию. Эта проблема существовала всегда.
— Что же тогда следует делать Церкви? Должна она как-то бороться с этой ситуацией?
— Бороться ни с чем не надо. Мне лично слово «борьба» здесь вообще не нравится, потому что оно предполагает какой-то нажим, и, соответственно, встречную реакцию отторжения.
А Церковь не должна давить. Она должна проповедовать. Спокойно, с уверенностью в своей правоте и на достаточно высоком образовательном уровне.
И для этого, мне кажется, мы должны основные свои силы обратить на воспитание грамотных, интеллигентных священников, ведь на самом деле, именно от них зависит то, какой будет Церковь, и что за люди в нее придут.
Поэтому мы так много сил вкладываем сегодня в епархиальное духовное училище. И я считаю необходимым приложить еще больше сил и все-таки создать на его базе полноценную духовную семинарию, потому что без нее мы со временем действительно рискуем превратиться в настоящее провинциальное болото. Ведь безграмотное, необразованное духовенство — величайшее зло для Церкви. Допускать этого нельзя ни в коем случае.
Впрочем, это не значит, что каждый священник должен непонятным научным языком рассуждать с амвона исключительно на сложные богословские темы. Конечно, это тоже важно. Такие священники есть, и вокруг них, как правило, собираются интеллигентные высокообразованные прихожане. Но надо уметь говорить и с простыми людьми, уровень которых не позволяет им вести беседу языком докторов философии.
Посмотрите, как написан Евангельский текст. Христос говорит очень понятными, простыми словами, но в тоже время у этих слов есть много уровней, и со временем человек начинает понимать их все глубже и глубже, хотя смысл сказанного от этого не меняется.
Вот и священник не должен кичиться своим образованием. Во многом его работа схожа с работой учителя, который говорит с детьми на доступном им языке, но при этом сам не опускается на их уровень знаний, и готов, если нужно, ответить на любой, более сложный вопрос по своему предмету.
Способность общаться с людьми — важное достоинство священника. Поэтому, кстати, он обязан быть притягателен в духовном и нравственном плане, должен располагать к себе и уметь находить общий язык с мирянами.
Когда по улице идет неопрятный человек в грязном подряснике — вряд ли это помогает Церкви улучшить свой образ в глазах людей. Я прекрасно понимаю: среди священников есть люди, для которых наш мир уже совершенно неинтересен: они не обращают на него особого внимания, а потому, скажем, не следят за своей внешностью и изъясняются на непонятном простым людям языке. Но ведь именно для них в Православии предусмотрен путь глубокого монашеского затвора, уединения один на один с Богом… Если же монах или простой священник идет куда-то проповедовать, он должен быть готов к общению с людьми, должен уметь говорить на их языке и не вызывать отвращения своим внешним видом.
Неприличное незнание
— А возможна ли вообще вера, не подкрепленная знанием?Христианин всю жизнь должен искать ответы на вопросы, потому что вопросы и сомнения тоже будут всегда. Те же, кто предпочитают махнуть на них рукой, просто духовно ленивы. Ведь в Евангелии всем нам сказано: «Будьте совершенны, как Отец наш небесный совершен есть». Конечно, люди не могут уподобиться Богу, но обязаны стремиться к этому.
Отмахиваться от собственных сомнений со словами: «А, ладно! В Церкви и так, наверное, знают ответ!» — нельзя хотя бы потому, что каждый христианин и есть часть Церкви. И он сам должен знать этот ответ.
Главное помнить, что без стремления к познанию ты не христианин.
— Это сильно расходится с представлениями о Церкви как о противнице лишних знаний, да и науки в принципе…
— На самом деле, христианство декларирует свободу в изучении материального мира, а для религии оставляет сферу, которая находится за пределами нашей реальности, и просто не может быть постигнута рациональными силами науки.
Предмет веры — это Откровение. Церковь просто сохраняет то, что Бог дал людям две тысячи лет назад. А что касается нашей реальности — то здесь полная свобода.
Пожалуйста — изучайте! Только не делайте бесчеловечных опытов над живыми людьми. Здесь Церковь вмешается, но не с богословской, а исключительно с нравственной позиции.
Христианам незачем бояться лишних знаний. Наука не может навредить Церкви, напротив — она может помочь. К примеру, в моем личном духовном становлении именно наука и учеба сыграли важнейшую роль.
Я из семьи священника. Поэтому Православие мое было, что называется, впитано с молоком матери. Помню, как в детстве я бегал по нашей деревне, где служил мой отец, но, заслышав звук колокола, сразу же спешил домой. Мама одевала нас с сестрой во все чистое, и мы шли в храм. Это было привычно.
Но потом мы переехали в Ленинград, и вера моя как-то постепенно сошла до уровня простого исполнения обрядов. Я оставался православным, даже пел в хоре Александро-Невской Лавры, но все это было как-то по инерции…
И тут именно образование дало мне новый стимул. Я впервые смог осмыслить свою, такую привычную, веру, глубже понять ее значение. Я очень вдумчиво изучал Библию, пытаясь как можно глубже проникнуть в то, что хотел сказать нам древний автор. С не меньшим интересом я читал о библейских временах в египетских и месопотамских текстах. Открытие новых пластов Писания до того захватило меня, что я до сих пор не могу оторваться от этого процесса. Жалею только, что на изучение новых книг не хватает времени.
Так что я даже не знаю, как бы сложились мои отношения с Церковью, если бы не наука.
Учебные планы
— Сегодня Церковь часто обвиняют в посягательстве на светское образование.Я преподавал в школе и знаю, о чем говорю. Если священник придет в класс и начнет рассказывать там о Православии, слушать его будут максимум пятнадцать минут, потом среднестатистическому ученику станет скучно, и он отключится. Возможно, в младших классах дети еще проявят к батюшке интерес, но в старших у церковного проповедника нет ни малейших шансов.
Я знаю, что в центральной России ввели изучение Основ православной культуры, но сам лично пока не разобрался, как этот предмет построен, и как его можно внедрить в наших новгородских условиях, где к нему не готовы ни ученики, ни учителя.
По-моему, начинать следует с разработки методики и программы преподавания, с поиска подхода, способного заинтересовать школьника. Нужно обучить грамотных педагогов, причем сделать это совместно государству и Церкви, без участия которой учителя вряд ли выйдут квалифицированными.
— И все же, Вы считаете, в школе нужно преподавать религию?
— Этого не стоит бояться. Никакая информация не может сделать человека верующим или неверующим. Вера — это нечто внутреннее, она связана с переворотом в душе человека, а не с тем, что он усвоил на уроке какое-то новое знание. Затронуть душу ученика могут лишь единицы. Никакие армии агитаторов или педагогов ОПК, как бы много новых сведений они ни запихнули в школьника, все-равно этого не добьются.
Да если бы все было так просто, христиан бы готовили в университетах! Но христианские университеты были, а выходили из них нигилисты. Жан-Жак Руссо все-таки очень преувеличивал роль педагогики, и мы тоже, вслед за ним.
Конечно, атеисты, правы: все, что делает Церковь, она делает ради проповеди. Иначе, зачем вообще священнику идти преподавать в школу? Но я иду на урок к детям не агитировать и не завлекать, я просто хочу сообщить им информацию, размышляя над которой, они могут стать верующими, а могут и не стать. Моя задача — дать им выбор, и я обязан это сделать, тем более что в некоторых областях знания у нас сложилась катастрофическая ситуация.
Когда я спросил студентов университета: «что такое Пасха?», и большинство ответило, что это Рождество — тут за голову схватилась уже вся профессура, а не только один я. Это не церковная, не православная, а общественная проблема, которую нужно понять, и которую нужно решать.
Сегодня часто сетуют, что люди перестали ходить в музеи. А зачем им туда идти? Не зная библейских мотивов — не разобраться в творчестве эпохи Возрождения, не зная эллинистической культуры — не понять искусства Древней Греции, а ведь все это — этапы истории, сформировавшие современное общество.
— А как Ваша епархия взаимодействует со светской наукой?
— Тут можно было бы начать сетовать на какие-то эпизодические конфликты и столкновения, но, по-моему, то, что они есть — это нормально. Иначе и быть не может, от них даже есть определенная польза: мы учимся диалогу.
В целом же, все очень неплохо. Здесь много людей, с которыми наша епархия активно сотрудничает. К примеру, ежегодно проходят Международные «Никитские чтения» организуемые Церковью и Новгородским университетом. Их тема: влияние Православия на традицию русской культуры и образования. Каждый год после чтений мы выпускаем сборники научных статей по этой теме.
Епархия участвует и в конференциях памяти Достоевского, которые проходят в Старой Руссе, а также проводит ежегодную конференцию для учителей «Знаменские чтения».
Мы работаем с университетом и в плане подготовки студентов: сотрудничаем с психолого-педагогическим факультетом. Кроме того, я лично веду на философском факультете спецкурс «Христианская этика».
В перспективе хотелось бы создать светскую богословскую кафедру. Это крайне важно, потому что нашему государству нужны специалисты, разбирающиеся в церковной проблематике. Это и журналисты, и административные работники, которым предстоит контактировать с религиозными объединениями, и преподаватели в школах, которым тоже так или иначе придется столкнуться с вопросом религии.
— Софийский собор, переданный епархии, продолжает выполнять функцию музея?
— Да, между службами, то есть где-то с 12 до 18 часов, в соборе проходят экскурсии, и, по-моему, это очень хорошо. Чем больше людей приходят туда, чем больше им рассказывают о храме — тем лучше. В конце концов, о чем можно говорить в православной церкви как не о Христе? Тем более что в Софийском соборе работают блестящие, прекрасно образованные экскурсоводы. Я общаюсь со многими из них — они очень хорошо настроены по отношению к Церкви. Их рассказ об истории собора, о корнях древнерусского искусства — это тоже своего рода проповедь.
Знаете, в некоторых католических храмах туристам запрещали делать фотоснимки, а потом решили: с какой стати? Пусть образы христианских святынь разойдутся по миру! Пусть о них узнает как можно больше людей!
Галина Орлова, декан факультета педагогического образования,
искусств и технологий Новгородского Государственного Университета
Преодоление пропасти
Грамотные представления о Православии нужны не только православным. Увы, сегодня это понимают отнюдь не все. Недавно мой знакомый из Москвы, сотрудник института философии, критикуя Православие среди прочих аргументов сказал: «Да они там все на „мерседесах“ разъезжают попы эти!». Институт философии ведь напротив Храма Христа Спасителя, и там из окна как раз видно стоянку. По-моему, такая претензия к крупнейшей мировой религии со стороны специалиста по философии — звучит немного странно.
Что ж тогда говорить о наших студентах? А ведь без элементарной грамотности в вопросе религии будущий учитель профессионально неполноценен.
Вот представьте: школьник после прочтения книги спросит что-нибудь о христианстве у учителя литературы или поинтересуется у историка, что такое Синодальный период — как они ему ответят? Да никак! Потому что в институте об истории Церкви им ничего не говорили. Крупнейший пласт нашей национальной культуры просто выпал и все.
Страшно, что люди не осознают, насколько это весомая потеря. Думают, что все это не нужно. Видят наши предложения по учебным планам и говорят с усталостью и раздражением: «Ну что там опять? Снова духовность?» А ведь не понимая Православия, как ты поймешь, скажем, Достоевского? Никак.
Сегодня много спорят на тему «Основ православной культуры». А, по-моему, нам нужен скорее не отдельный предмет, а какие-то его элементы в составе литературы, истории, изобразительного искусства и так далее… Нужно просто перестать обходить очевидные факты влияния христианства на соответствующие стороны жизни и начать говорить о Православии как о значительном факторе, повлиявшем на всю культуру. По-моему, такой подход значительно лучше.
Главное не бояться, что в светской школе появится «Закон Божий», и дети строем отправятся в храм. Этого все равно не случится!
Вообще, науке давно пора избавиться от подобных страхов и преодолеть уже пропасть между собой и Церковью. Ведь пропасть эта все больше начинает вредить самой науке, а не Православию.
Несколько лет назад наш университет начал налаживать контакты с епархией, и оказалось, что это не так просто: слишком уж настороженно мы были настроены по отношению друг к другу. Тогда отец Александр Ранне сказал, по-моему, замечательную фразу:
— Мы должны просто собираться вместе: священство и интеллигенция. Просто чтобы попить чаю, пообщаться, привыкнуть друг к другу.
Действительно, нам нужен этот контакт, нам нужно учиться общаться между собой, потому что совместных проблем хватает, и неспособность понять друг друга — одна из них.
Помню, мы провели несколько пробных занятий, на которых перед студентами выступали священники. Большинство народу почти сразу теряли всякий интерес. Зато потом, уже после лекции, ко мне подходили ребята (что интересно, в основном, мальчики) и шепотом говорили:
— Я давно об обо всем этом думал, но я боялся в церковь идти, я же не знаю, что там делать, как себя вести…
Теперь, когда священник регулярно читает лекции наравне с другими преподавателями, становится легче. Все же если ты видишь его, регулярно проходящего вузовским коридором, то начинаешь привыкать к существованию Церкви в твоем мире.
Хотя, по-моему, заниматься преподаванием — все-таки не совсем священническое дело. Тот же отец Александр Ранне говорил мне, что не привык к преподаванию, что его стиль — это проповедь. А здесь нужна именно научная лекция.
Алексей СОКОЛОВ
http://www.foma.ru/articles/743/
