Песнопения Страстной седмицы. Святой и Великий Четверг

Службы Святого и Великого Четверга посвящены одновременному оплакиванию начавшихся предательством Иуды страстей Господних и мистической радости Тайной Вечери, Вечери Любви. Поэтому содержание богослужебных текстов, как и характер их звучания, отличается двойственностью: в поразительном сочетании господствуют и печаль, и радость.

Соответственно торжественности наступающей минуты изменяется и характер богослужений. Смолкли вопли и стенания грешной души и не слышно более клика в нощи: «Се Жених грядет», ибо Жених уже пришел и в горнице убранной совершает великую Вечерю Любви. Вместо песнопения «Се Жених…» поется тропарь Великого Четверга: «Егда славнии ученицы на умовении Вечери просвещахуся, тогда Иуда злочестивый сребролюбием недуговав омрачашеся и беззаконным судиям Тебе, Праведного Судию, предает…» (ТП. Л. 424). В нем, изобразив мрачное состояние души предателя, недуговавшего сребролюбием, Святая Церковь обращается и к каждому «имений рачителю», чтобы он бежал от подражания столь «несытыя души, Учителю таковая дерзнувшия». В этом тропаре Церковь громогласно повторяет неоднократные предостережения Господа против безумной, богозабвенной привязанности к материальному богатству. На примере Иуды сбылись слова Спасителя: Не можете служить Богу и маммоне (Лк. 16, 13).

По важности воспоминаемых событий из земной жизни Христа Спасителя с этого дня до Фоминой недели по церковному уставу прекращается чтение Псалтири, поэтому сразу после пения этого тропаря бывает чтение Евангелия от Луки, повествующего как о приближении праздника опресноков и о приготовлении к нему учеников, так и о самом совершении Спасителем Тайной Вечери. Следующий за Евангелием канон (начинающийся словами «Сеченое сечется») с удивительной силой и глубиной раскрывает таинственный смысл этого события. В глубочайшем по содержанию и высочайшем по слогу каноне особенно ярко подчеркнуто неслиянное и нераздельное соединение двух природ, двух естеств Господа нашего Иисуса Христа — Божеского и человеческого — и их взаимное сопряжение, действие и участие в деле нашего спасения. Творец и Создатель, с неизреченной любовью склоняясь и приникая к созданной Им твари, зовет ее к радости соединения с Собою.

Канон начинается напоминанием о том, что Сам Господь ради нашего спасения сошел на землю: «Всевиновная и подательная жизни, безмерная мудрость Божия, созда храм Себе от Чистыя неискусомужныя Матере: в храм бо телесно оболкийся, славно прославися Христос Бог наш» [1] (ТП. Л. 424; песнь 1, тропарь 1). То, что свершилось некогда в Вифлееме, когда Господь и Бог наш облекся в младенческую плоть человека, здесь, на Тайной Вечери, приобретает новый сокровенный смысл.

В следующем тропаре верующие призываются ко вниманию и благоговению, приличным наступающему времени: «душепитательную уготовляет трапезу, безсмертия же воистинну мудрость Божия растворяет чашу верным. Приступим благочестно…» [2] (ТП. Л. 424), ибо сейчас будет открыто нам великое таинство: «Услышим вси вернии, созывающую высоким проповеданием, несозданную и естественную премудрость Божию вопиет бо: вкусите и разумевше, яко Христос Аз, возопийте: славно прославися Христос Бог наш» (ТП. Л. 424; песнь 1, тропарь 3).

Далее канон преподобного Косьмы Маиумского повествует о событиях Тайной Вечери: о прощальной трапезе Спасителя со Своими учениками, об установлении Таинства Евхаристии и о предательстве Иуды. Двойным чувством печали и радости проникнуто содержание канона: печали о начавшемся крестном восхождении Господа на Голгофу и радости о той великой Радости, которую Господь уготовал для всех любящих Его. Эта «крестная радость» и есть та подлинная духовная радость, которая нам ныне дается: «Избавительною всего рода человеча, Твоею, Блаже, Твоя ученики напоил еси веселия чашею, наполнив ю, Сам бо Себе священнодействуеши» [3] (ТП. Л. 424).

Вдруг, неожиданно для учеников, их Божественный Учитель начал омывать им ноги, что было обязанностью слуги: Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их (Ин. 13, 1). В доказательство этой любви и в пример Своим последователям, «езера, и источники, и моря сотворивый, смирению нас наказуя изрядному, лентием опоясався, учеников ноги умы, смиряяся премножеством благоутробия, и возвышая нас от пропастей злобы, Един Человеколюбец» [4] (ТП. Л. 425). Это был молчаливый ответ Спасителя на спор апостолов о первенстве. Когда же умовение закончилось, Господь сказал: Аще убо Аз умых ваши нозе, Господь и Учитель, и вы должни есте друг другу умывати нозе. Образ бо дах вам, да, якоже Аз сотворих вам, и вы творите (Ин. 13, 14−15). Об этом Евангельском примере смирения еще раз напоминается в церковных песнопениях: «Смиряяся за благоутробие, ноги умыл еси учеников Твоих, и к течению божественному сия направил еси» (ТП. Л. 425).

Подготовив этим апостолов к важности предстоящего, Господь вместе с учениками вкушает пасхального агнца, последний раз в истории празднуя Пасху ветхозаветную, и совершается то, о чем ранее говорил Он и предсказывал Своим ученикам: Хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира (Ин. 6, 51), ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем (Ин. 6, 55−56). Облекшийся в плоть человеческую Господь и Бог наш причащает Тела Своего и Крови учеников, а через них и нас всех, любящих Его: Приимите, ядите: сие есть Тело Мое <…> пийте от нея вси: сия бо есть Кровь Моя, Новаго Завета, яже за многия изливаемая во оставление грехов (Мф. 26, 26−28). Устанавливается Таинство Тела и Крови Христовой: «Христос учреди мир, Небесный и Божественный Хлеб: приидите убо христолюбцы, бренными устнами, чистыми же сердцы, приимем верно жремую Пасху, в нас священнодействуемую». [5] «Пасха Христос есть велика и всечестная, снеден быв яко хлеб, заклан же яко овча: Той бо вознесеся о нас Жертва. Того Тела благочестно, и Того Крове вси тайно причащаемся» (ТП. Л. 423). Это чудо преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Иисуса Христа было чудом любви Его, продолжением чуда Его вочеловечения и таинством соединения двух миров — Божеского и человеческого. По слову святителя Кирилла Иерусалимского, через Причащение верующие становятся «сотелесными и единокровными Христу». Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин. 17, 21). Это единение любви в общении Тела и Крови Христовых есть высшее исполнение церковного единства: оно и есть соединение во образ Единосущной и Нераздельной Троицы, о котором говорил Господь на прощальной беседе Своим ученикам. Как пишет святой праведный Иоанн Кронштадтский, «Богочеловек дал всеблагий, премудрый, прерадостный завет Церкви Своей — до скончания века совершать всеспасительное и самонужнейшее Таинство — Тела и Крови Его и причащения верующих» [6].Таинство это необходимо, чтобы человек, по словам церковных песнопений, мог стать богом по благодати: «Питие новое паче слова, Аз глаголю во царствии Моем, Христос другом, пию, якоже бо Бог с вами боги буду» [7] (ТП. Л. 425).

Творец и Владыка тварей, стихий небесных и земных, озера, источники и моря сотворивый, соединяет нас ныне с Собой до конца в непонятном человеческому разуму подвиге любви и смирения.

И как блаженные апостолы, вечерявшие вместе со Христом в Сионской горнице, соединились с Ним, так и нас Церковь в своем богослужении призывает: «Странствия Владычня, и безсмертныя трапезы на горнем месте, высокими умы, вернии, приидите насладимся, возшедша слова, от Слова научившеся, Егоже величаем» [8] (ТП. Л. 428). Но кто может сказать, что он достоин этой Божественной Вечери и Трапезы? Как ответ на этот призыв, из глубины человеческого сердца вырывается стенание: «Чертог Твой, — умилительным напевом трижды поется в эксапостиларии, — вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду вонь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя» (ТП. Л. 429).

Какие же нравственные уроки можно извлечь из песнопений Великого Четверга? Господь пришел на землю для нашего спасения и пострадал ради нас. Но кроме этого, Он учредил Таинство Тела и Крови в пищу нам для соединения с естеством нашим всей силы Христовой. «Как многие ныне говорят: желал бы я видеть лицо Христа, образ, одежду! Вот, ты видишь Его, прикасаешься к Нему, вкушаешь Его. Ты желаешь видеть одежды Его, а Он дает тебе Самого Себя — и не только видеть, но и касаться, и вкушать, и принимать внутрь», — говорит Златоуст. И далее святитель продолжает мысль о том, что необходимо тщательно готовиться к Святому Таинству Евхаристии: «Никто не должен приступать с пренебрежением, никто с малодушием, но все — с пламенною любовью, все — с горячим сердцем и бодростию. Если иудеи ели агнца с поспешностью, стоя и имея сапоги на ногах и жезлы в руках, то гораздо более тебе должно бодрствовать. Они готовились идти в Палестину, ты же готовишься идти на Небо» [9].Насыщение на обычных трапезах сменяется новым голодом, но тот, кто вкушает от Святой Трапезы, не взалчет вовеки: «Тайной Трапезе, в страсе приближившеся вси, чистыми душами хлеб приимем, спребывающе Владыце» (ТП. Л. 425).

На Тайной Вечери были все двенадцать апостолов, в том числе и Иуда. Как же он был допущен к Трапезе? Архиепископ Иннокентий Херсонский объясняет: «Так же, как и до сих пор допускаются к ней нераскаянные грешники, по милосердию Божию, ожидающему их покаяния <…> На Небесную Вечерю будут допущены лишь очищенные от греха, а пока, на земле, открыты двери для всех» [10].

Получив назидание услышанным, возвратимся к церковному богослужению. В последний раз Великим постом слышим мы глубоко покаянное «Чертог Твой…».

В хвалитных стихирах описывается, как иудеи собираются предать Пилату Спасителя и Зиждителя всех. Беззаконные и неверные! Они готовят на суд Того, кто Сам придет судить живых и мертвых, обрекают на страдания Того, Кто исцеляет людские страдания. И снова речь идет о предателе: «Иуда раб и льстец, ученик и наветник, друг и диавол от дел явися. Последоваше бо Учителю, и на Него поучашеся преданию, глаголаше в себе: предам Того, и приобрящу собранная имения, искаше же и миру продану быти, и Иисуса лестию яти. Отдаде целование, предаде Христа…» [11] (ТП. Л. 429). Поэтому, предвидя опасность соблазна и малодушного страха, Церковь как бы устами Христа говорит: «О друзи, зрите, да никийже страх вас разлучит от Мене: аще бо и стражду, но за мир. Не соблазнитеся убо о Мне, не приидох бо, да послужат ми, но послужити, и положити душу Мою избавление за мир» [12] (ТП. Л. 430). И сразу же, в этой же стихире, снова грозное напоминание: «Хотяй первый быти, да будет последний, владыка яко служитель. Пребудите во Мне, да грозд принесете: Аз бо есмь Лоза животная» [13] (ТП. Л. 430). Господь наш Иисус Христос, пришедший душу Свою положити «за други Своя», даже на пороге крестных страданий, зная, что? Его ожидает за стенами Сионской горницы, заботится о Своих учениках, а через них — и о всех нас, не оставляя без поучения даже сейчас… Это высший пример всем народам на все времена. В Своей последней беседе с учениками Господь заповедует им и всем их последователям хранить единство, обращаясь к образу виноградной лозы. Аз есмь лоза, вы же рождие. [14]И иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног, яко без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). Так в последние минуты Своей земной жизни и перед наступлением страшного часа страданий Иисус Христос укреплял и утешал Своих учеников!

Богослужение продолжается, и на вечерне, которая в этот день совершается вместе с литургией Василия Великого, читаются ветхозаветные паремии, полные грозных прообразов. Агнец, о котором проповедовал Исаия, грядет ныне на вольное заколение, плечи Свои отдает на раны, ланиты на заушение и лица Своего не отвращает от срамоты заплевания. Кроткому образу Агнца противополагается грозное явление Бога на Синае среди молний и облаков, дыма и огня и трубных звуков, описанное в Исходе. Если в Ветхом Завете явления Бога были грозны и сопровождались страшными знаменованиями (как в следующем за Исходом чтении Иова, где Господь говорит сквозь бурю и облака), то в Новом Завете Божественный огонь скрыт под покровом человеческой плоти Богочеловека, чтобы не опалить Своим Божественным прикосновением. Но и Новозаветный огонь — тот же огонь Божества. И как тогда восходившему на Синай Израилю, так и теперь человеку, приступающему к Божественной Трапезе, необходимо омыться духовно и очиститься, чтобы не быть опаленным, — вот духовный смысл этих ветхозаветных чтений.

Чтением паремий заканчивается вечерня и начинается утреня. И сразу же, уже в прокимне Апостола, слышится шум толпы, идущей за предателем: «Князи людские собрашася вкупе на Господа и на Христа Его». В предлагаемом зачале апостол Павел снова повествует об установлении Таинства Евхаристии, но следующий за ним аллилуарий как-то поражает своей неожиданностью: Блажен разумеваяй (помышляющий о) на нища и убога, в день лют избавит его Господь (Пс. 40, 2). Но если вспомнить только что прочтенные слова апостола: «Да испытывает себя человек <…> ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем», — то становится понятным это напоминание перед наступлением важнейшей минуты об учении Христа, проповедовавшего милость и сострадание к нищим и убогим, и за это обещавшего помилование в день лют, то есть в день Страшного Суда.

Евангелие на литургии говорит нам о Тайной Вечере устами непосредственных свидетелей и участников ее (чтение составлено из нескольких Евангелистов), а вместо Херувимской песни поется трижды тропарь: «Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими, не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем». [15] Этот же тропарь поется и как запричастный стих, и во время причащения верующих многократно повторяется, как бы не желая закончиться, не желая прервать блаженную радость Божественного общения. И это многократное пение «Вечери Твоея», и Апостол, и Евангелие этого дня — все говорит нам о том, что ныне совершающаяся Евхаристия есть Литургия всех Литургий, однажды во времени тогда совершенная и вечно, до скончания века, отныне совершающаяся до светлого и явленного дня пришествия Господа Иисуса Христа.

На малом повечерии Великого Четверга трипеснец Андрея Критского повторяет совершившиеся днем события. В последней песни его слышится кроткий и укоряющий голос Христа: «Паки вы спите <…> бдите, приближися час прочее, востаните, идем, друзи Мои, се предатель ученик всю спиру имея, грядет предати Мя человекоубийцам» [16] (ТП. Л. 435).

…Через Гефсиманский сад, через двор Каиафы и претор Пилата мы подходим к Голгофе.