 |
| Православие.Ru | Герман Мидлтон | 04.04.2007 |
 |
| Старец Филофей (Зервакос) |
Когда Константин закончил общеобразовательную школу, родители отдали его в педагогическое училище. В 17 лет он стал учителем. Юноша хотел отправиться в Америку, чтобы там преподавать в школе при одном из греческих приходов. Но Бог судил иначе. Прочитав жития святых Варвары, Иоанна Дамаскина, Антония Великого и другие, Константин ощутил божественную сладость в сердце, так что оно загорелось горячей любовью к Богу и всему божественному. Целыми днями, вспоминая жития, он вновь и вновь переживал страдания мучеников за веру и сладостную тишину пустынножительствующих монахов. Ум его был занят только мыслями о Боге и небесном. Так проснулось в нем стремление стать монахом. Он открыл свое желание матери, и в ту же ночь ему явились демоны в виде фантастических чудовищ, которые угрожали убить его, если он не оставит своего намерения вступить на путь монашеской жизни. Объятый страхом, Константин призвал на помощь Богородицу. Внезапно Ее икона спустилась с неба — и демоны исчезли. Когда икона начала подниматься, демоны вернулись, еще более яростные. Так происходило дважды. На третий раз Константин схватился за икону и не отпускал ее до тех пор, пока не пришел в себя. Очнувшись, он простоял, весь дрожа, до самого утра.
С того времени Константин стал бояться выходить из дома, когда становилось темно. Чувство своего призвания к монашеской жизни, в первый раз им почувствованное, постепенно слабело. В то же время мирское искушало его, но Бог не оставлял его и хранил, хотя юноша и отступился от своего желания оставить мир. Вскоре он стал учителем в соседней деревне Поиникион. Кроме работы в школе, он много времени проводил, играя на скрипке, мандолине и гитаре. По просьбе жителей юноша, обладавший прекрасным голосом, на рыночной площади декламировал стихи, и те даже дали ему прозвище «соловей». Однажды он гостил у друга. Его взгляд упал на книгу в прекрасном переплете, называвшуюся «Бриллианты рая», — сборник житий святых и прочих духовных произведений. Константин, сердце которого снова воспламенилось любовью к Богу, взял книгу и немедленно пошел домой, чтобы прочесть ее. Ощутив опять прикосновение благодати, он решил оставить все мирское — музыку, общение с людьми и все, что связывало бы его с миром. Мысли о смерти и о том, как его душа предстанет на Страшном суде, особенно подействовали на него.
Константин продолжал учительствовать и имел сильное влияние на чуткие сердца своих учеников. Он говорил: «Мне хотелось, чтобы вера и страх Божий так прижились в их сердцах, чтобы родители увидели их ангелами Божиими».
Когда юноша вступил на путь благочестия, став примером и для ближних, вновь вернулись к нему демоны, с новой силой принявшиеся мучить его. В его автобиографии множество выразительных описаний его сражений с ними. После одной такой битвы он рассказывал: «Я очутился там, где обитали демоны. Я видел множество нечистых духов, которые работали, словно в цеху, изобретая всяческие ловушки для улавливания людей». В конце концов он победил страх темноты и боязнь демонских атак, помышляя о том, что Бог, пекущийся о нем днем, без сомнения, не оставит его и ночью. С возросшей верой и дерзновением он начал посещать по ночам часовни, расположенные в глухих деревушках, молясь в то время, пока мир спал. И каждый раз, когда на него набрасывались демоны, он молился Богородице, и Она приходила ему на помощь.
Призвание к монашеской жизни, которое он явственно ощущал, усиливалось в нем. Но родители препятствовали его желанию оставить мир, особенно отец, грозивший наложить на себя руки. В поисках обители, которая стала бы для него домом, Константин странствовал босой, без всяких вещей, только с Библией и сменой одежды в котомке за спиной. Так прибыл он в Патру, уставший и совсем разбитый. Здесь отец Евсевий (Матопулос) посоветовал ему вернуться, чтобы исполнить свой долг перед родиной — пойти в армию: «отдать Цезарю цезарево» и лишь потом послужить Царю Небесному.
В 1905 году в возрасте 21 года Константин приехал в Афины, где и был призван на военную службу. В течение двух с половиной лет военной службы он имел возможность продолжать свое образование по вечерам. Также он посещал проповеди отца Евсевия, который также переехал в Афины. Пока Константин служил в Афинах, у него была счастливая возможность познакомиться и проводить время с Александром Мораитидисом[1], Александром Пападиамантисом[2], святым Николаем (Планасом) и святителем Нектарием Пентапольским. Закончив военную службу, Константин спросил святителя Нектария, где начать ему монашескую жизнь. Отец Нектарий ответил: «Цель твоя благая, я советую тебе поступить в Лонговардский монастырь в Паросе, где братия добродетельна и многочисленна». Но 23-летний Константин, стремясь осуществить желание многих лет своей жизни, отправился на север, на контролируемую турками территорию Македонии, и в частности на Святую гору Афон.
Приехав в Фессалоники, он тотчас же отправился поклониться мощам святого мученика Димитрия, которого очень любил и перед которым благоговел. Вскоре турки схватили его и обвинили в шпионаже. Благочестивый молодой человек был осужден на смерть секретарем паши, но паша, ссылаясь на то, что все обстоятельства дела ему неизвестны, не утвердил приговор. Он отпустил юношу, выслав его обратно в Афины.
Только через несколько лет узнал Константин, почему паша помиловал его. Друг его, с которым он путешествовал в Салоники, поведал ему историю, слышанную от паши, которая все и прояснила.
Вот рассказ паши. «Однажды утром я мирно спал, вдруг святой Димитрий явился мне, одетый в генеральскую форму и с оружием. Он строго посмотрел на меня и приказал: „Немедленно вставай! Оденься, надень обувь и иди в такое-то место города, чтобы освободить молодого человека, который без суда и следствия был осужден на смерть твоим личным секретарем. Когда ты освободишь его, посади его на пароход „Микали“, стоящий в порту и готовящийся отплыть в Грецию“. Я поторопился тут же освободить молодого человека и отправить его в Грецию».
Константин раскаялся в своем непослушании святителю Нектарию и, наконец, направился в Лонговардский монастырь, где игумен и братия приняли его с великой любовью и радостью. Через семь месяцев после поступления в монастырь, в декабре 1907 года, он был пострижен в малую схиму с наречением имени Филофей, что значит «любящий Бога», а на следующий день посвящен в диаконский сан. С благословения своего духовного отца через несколько лет, в 1910 году, отец Филофей совершил паломничество на Святую гору. Он свел там несколько душеполезных знакомств, но был разочарован общим духовным состоянием афонцев. Возвращаясь через Фессалоники, отец Филофей снова был арестован турками по подозрению в шпионаже. И снова святой Димитрий пришел к нему на помощь.
Отец Филофей вернулся в Лонговарду, где в апреле 1912 года был рукоположен в священнический сан, а в октябре следующего года был возведен в сан архимандрита. Это возведение ознаменовало важное изменение в жизни отца Филофея: он стал принимать исповедь и произносить проповеди на Эгинских островах, а позже и в Афинах, на Пелопоннесе и в других частях Греции. В марте 1924 года он совершил большую поездку, исповедуя людей и проповедуя в южной Греции, на Крите, в Палестине, Аравии, Египте и на горе Синай. Отец Филофей был сильно взволнован посещением Святой Земли и потом убеждал христиан совершать паломничества именно туда, а не ездить по Европе.
В тот же год поднялось великое смущение в Церкви из-за нововведения — григорианского календаря, принятого в 1923 году Константинопольским патриархом Мелетием (Метаксакисом), а в 1924 году — Синодом Элладской Церкви. Разделение, возникшее в связи с нововведением, повреждало отношения между православными христианами, придерживавшимися традиционного и нововведенного календарей, они настраивались друг против друга. Все это причиняло старцу большие страдания, и он молился о восстановлении традиционного церковного календаря и о примирении обеих групп. Даже после этого старец не отделялся от своего епископа из-за изменений, но и не придерживался нового календаря, оставаясь одним из самых откровенных противников нововведения. До конца своих дней старец уверял, что, хотя причиной разделения явилось введение григорианского календаря и единственный путь к объединению — возвращение к юлианскому календарю, ни одна из сторон не лишена заблуждений и обе подпадают под различные анафемы[3]. «Сорок лет я просил и продолжаю просить Бога утишить эту ужасную бурю, это бурное море в церковной среде, принести мир, и однажды ночью невидимый голос сказал: „Своевольным посланы Богом искривленные стези“. Я надеюсь, и молюсь, и умоляю Небесного Отца просветить церковных лидеров перестать нападать друг на друга, но примириться и вернуть Церкви православный календарь, данный нам отцами».
В 1930 году, когда Иерофей, игумен Лонговарды, скончался, архимандрит Филофей был избран на его место. Ему было тогда 46 лет, но он отличался величайшим благоговением, непоколебимой верой в Бога, любовью к трудам, смирением и ревностью к церковным традициям, и многие почитали его за святого подвижника. В дополнение к своим увеличившимся обязанностям в монастыре, отец Филофей продолжал совершать миссионерские поездки в другие части Греции для проповеди и духовного окормления народа Божия.
Во время итальянской и германской оккупации (1941−1944) он неустанно трудился, помогая бедным и голодающим Пароса. От 150 до 200 жителей острова ежедневно получали пищу в монастыре, и если бы не поддержка обители, от голода могли бы умереть около 1500 человек. Отец Филофей заступился перед немецким комиссаром острова за 125 молодых греков, приговоренных к смерти. Комиссар, не желавший уступать, был вынужден согласиться, когда отец Филофей предложил, чтобы и его казнили вместе с приговоренными.
После войны отец Филофей продолжал свою миссионерскую деятельность. Несколько раз в год он отправлялся на разные острова и в множество деревень и городов северной и южной Греции, учил, увещевал и исповедовал… Кроме управления Лонговардским монастырем, он поддерживал и некоторые женские обители. В своей автобиографии он пиал, что во время этих миссионерских поездок «бывал так утомлен, что замертво падал в постель, помышляя, что никогда уже не встану на ноги, но умру или, изнуренный болезнью, буду много дней лежать бездвижен и бездеятелен. Но каждый раз, просыпаясь утром, я чувствовал себя исцеленным и совершенно здоровым. Это поражало меня и помогало сознавать свою ничтожность и слабость вкупе с силой благодати Божией (без которой мы ни на что не способны)».
В добавление к дарам исповеди и проповеди, отец Филофей обладал писательским даром. В письме к нему Такис Папатсонис похваляет его, отмечая, что его «писательский дар может сравняться с изящными трудами образованных отцов Церкви». Отец Филофей был плодовитым писателем. Он издал лишь девять книг, хотя им написано огромное количество статей, брошюр и около десяти тысяч писем духовного содержания к духовным детям по всему миру. Блаженный старец писал, чтобы поддержать народ Божий в борьбе за свою веру и призвать оставаться верными священному Преданию, унаследованному от отцов Церкви.
Старец Филофей продолжал укреплять и наставлять народ Божий до самой своей смерти. За несколько недель до кончины его посетил архимандрит Дионисий, игумен монастыря Симонопетр, один из его духовных чад. Он выслушал последнюю исповедь отца Филофея, а на следующий день старец причастился святых Христовых таин. Он скончался вскоре после этого, 8 мая 1980 года.
После его кончины люди из всех концов Греции восхвали в надгробных речах его добродетели. Игумен Гавриил (1886−1983), настоятель монастыря Дионисиат на Святой горе, написал одно из самых прекрасных и трогательных прощальных слов: «Двенадцать дней назад наставник нашего духовного круга уснул вечным сном — учитель и руководитель тайноводственной жизни нашей державы, преподобнейший отец Филофей, гордость монашества… Три четверти века он провел, уча народ благими делом и словом, столь необходимыми каждому православному христианину. Я не могу найти слов, достойных великого проповедника покаяния и неизреченного столпа Православия».
Перевел с англ. Василий Томачинский
