 |
| Православие.Ru | Архимандрит Киприан (Керн) | 24.03.2007 |
 |
| Архимандрит Антонин (Капустин), руководитель Русской духовной миссии в Иерусалиме |
В ряду наших деятелей там — и организаторов, и просветителей, и, главным образом, ученых исследователей — о. Антонину, бесспорно, принадлежит первое и самое почетное место. Никто не сделал, да и вряд ли смог бы сделать там для прославления русского имени столько, сколько сделал он. Побывавшие в Святой Земле невольно поражаются всему тому, что сделано в течение столь краткого времени волей, умом и энергией одного человека. Действительно, дивные и величественные русские храмы, в которых совершается богослужение на церковно-славянском языке, обширные и хорошо оборудованные приюты и подворья, в которых паломник находит отдых и гостеприимство после утомительного пути, зноя и непогоды, участки земли с богатой растительностью и необходимыми по-стройками и, наконец, самое, может быть, существенное и внушительное — это памятники древней библейской истории и археологии исключительной ценности и первоклассного значения, и все это рассеянное по всей Палестине — от Тивериадского озера до Хеврона, от Яффы до Иордана.
Когда-то, в XII веке, русским принадлежал в Иерусалиме монастырь Пресвятой Богородицы; о других владениях мы ничего не знаем. Известно, что и сербы имели в средние века немалые земельные имущества в Святой Земле. Построенный кралем Милутином в XIV веке монастырь Святого Архангела принадлежал им в течение долгого времени, равно как в течение 136 лет они владелитакой знаменитой святыней, как лавра Саввы Освященного на Кедронском потоке и только в 1636 году должны были ее уступить греческой Патриархии в погашение сравнительно небольшого долга. После гибели Сербской державы на Косовом поле и вследствие долгого 500-летнего рабства сербы потеряли все, чем когда-то владели в Святой Земле.
Положение и влияние греческой Патриархии значительно ослабело в то время, завися во многом от милости русских царей и немилости султанов и латинян. Известно, что Православие в Святой Земле пострадало от крестоносцев и их наследников — францисканской кустодии — не меньше, если не больше, чем от турок. Были моменты, когда латиняне почти являлись полновластными хозяевами святых мест. Лондонские конвенции (1840−1841) и Парижский мир (1856) еще более ослабили влияние России на Востоке и открыли двери латинской и протестантской пропаганде. Она не ограничивалась только уловлением душ местного арабского населения, полунищего и голодного, но обратилась также и на приобретение немалых земельных имуществ сначалав Иерусалиме и его окрестностях, а потом и по лицу всей Палестины, чтобы в этих владениях основать свои позиции для обеспечения себе большего успеха и с ним начать новую наступательную войну против греков и арабов.
Ко времени появления в Святой Земле о. Антонина все они уже владели достаточно богатыми земельными угодьями и расширяли свою деятельность и дальше. Русская же миссия имела тогда только одно владение, а именно так называемые Русские постройки на Старой Мейдамской площади, отчасти пожертвованное султаном, а отчасти увеличенное приобретениями от частных лиц прилегавших к ней участков. Все это составило ту внушительную усадьбу русских приютов, церквей, домов и хозяйственных построек, напоминающих маленький русский город-монастырек, теперь прилегающий к Яффской улицев самом центре нового сионистского, европеизированного Иерусалима с асфальтовыми мостовыми, а тогда находившийся вне черты города, на отлете, куда и ходить-то, собственно говоря, по вечерам было небезопасно. В то время многих из теперешних построек еще не было и в помине, кое-что было лишь вчерне построено и ожидало заботливую и хозяйственную руку для своего украшения и оборудования. Здание Миссии с крестовой церковью Святой мученицы Александры было, впрочем, уже почти закончено. Коридоры еще не были застеклены и такими остались до конца 90-х годов, почему достаточно неудобным для жилья было и само здание. Собор Святой Троицы был тоже только в общих чертах закончен.
Отец Антонин понимал, что одними зданиями в Иерусалиме, как бы они замечательно ни были приспособлены к своему назначению и сколько бы их ни было, все равно нельзя огра-ничить свою деятельность там. Он предвидел возможность приобретения земельных участков вне Иерусалима и в них полагал центр будущей своей работы. Нельзя скрыть тех трудностей, которые стояли тогда перед нами. Прежде всего, тогда как весь католический мир слал свои пожертвования «патриарху» Валерге и патеру Ратисбонну, давая им возможность скупить все мало-мальски ценное в Святой Земле для нужд латинской пропаганды, и вопрос материальный, финансовый никогда и не становился перед ними, Русской миссии от момента ее основания до последних лет только и приходилось, что думать о своем более чем скудном бюджете. Вспомним, что Миссия жила по смете в 14 650 рублей. Увеличение ее до 19 350 рублей было для нашего Синода не по силам. В тех же размерах оставался бюджет Миссии о. Антонина всецелодо 1890 года, когда штат Миссии был увеличен из сумм Палестинского общества до 30 000 рублей, на каковую сумму содержалось 25 лиц, производился ремонт и освещение церквей и домов, нанималась прислуга и т. д. Начальник Миссии получал в год всего-навсего 5000 рублей, считая и расходы по довольствию и представительству, на Востоке всегда очень немалые. Не мешает указать, что англиканский епископ получал в три раза больше. Понятно, что на эту сумму нельзя было производить и приобретения земельных имуществ. Тарелочный сбор по церквам для той же цели был консульством воспрещен. Оставалось единственно рассчитывать на частные пожертвования от паломников и из России, что в конце концов только и давало о. Антонину возможность осуществлять свои предприятия.
Вторая трудность лежала в специальных запрещениях турецкого законодательства, препятствовавшего приобретению земельных угодий иначе, как только на имя частных лиц турецкоподданных. Это запрещение помогал обходить о. Антонину его верный помощники драгоман Я.Е.Халеби, приобретший большинство участков на свое имя и после смерти отца архимандрита переведший их на имя русских, опять-таки подставных лиц.
Третья, самая обидная и самая непонятная трудность исходила опять-таки от нас же, русских. Русское правительство, точнее Палестинская комиссия при Министерстве иностранных дел, были озабочены соблюдением известного status quo в Палестине и вдруг ни с того ни с сего запретили о. Антонину дальнейшее приобретение земельных участков, о чем будет подробнее сказано ниже.
Тем не менее отец архимандрит при всех трудностях достиг поразительных результатов в этой области. В условиях исключительно неблагоприятных он все же приобрел для Русской Церкви и спас от расхищения инославными ценнейшие жемчужины Святой Земли, которыми справедливо может хвалиться русское имя. История этих покупок достаточно поучительна и интересна.
Одной из первых и едва ли не самой замечательной покупкой о. Антонина был знаменитый Мамврийский, или Авраамов, дуб близ Хеврона, около которого, согласно бытописателю, патриарх, отец верных, принял трех таинственных Странников (см.: Быт 13, 18; 18, 1−5). С древнейших времен в преданиях местного населения сохранилось убеждение, что принадлежащее ныне русским урочище, так называемое «Хирбэт-эн-зибта» в получасе ходьбы от Хеврона, и есть библейская именитая дубрава. Это предание передавалось из поколения в поколение, и об Авраамове дубе говорят многие свидетели древности, историки и паломники. Огромный дуб особой палестинской породы, с тремя широко разросшимися ветвями, выделяющийся своей величиной среди виноградников и маслин, с давних пор является объектом религиозного почитания местного населения именно как дуб Авраамов.
Следует заметить, что арабское население Хеврона считалось всегда наиболее фанатическим из всех мусульманских племен Палестины. Непримиримость хевронских шейхов была общеизвестной. Христиане проникают туда очень поздно и доныне в малом числе. Первым христианским просветителем, не убоявшимся поселиться в Эль-Халиле (арабское название Хеврона), был наш о. Антонин. Передается любопытное местное предание мусульман-арабов, предвозвещающее тяжкие бедствия, едва ли не гибель ислама, как только в Хевроне, месте погребения патриархов Авраама, Исаака и Иакова, зазвучит колокольный звон. В середине XIX века это было поистине немыслимо. Следует, однако, указать, что в 1925 году патриархом Дамианом в сослужении русского архиепископа Анастасия (Грибановского) освящен богатый трехпрестольный русский храм вблизи дуба, и колокольный звон с тех пор неприятно напоминает хевронским шейхам древнее мусульманское предание. Фанатической непримиримостью отличились хевронские арабы и в тревожные дни еврейско-арабских волнений в августе 1929 года, напомнив о ней исключительно жестокими выступлениями.
Но вернемся к истории приобретения нами этого знаменитого дуба. После тщательных разведок на месте и серьезного размышления отец Антонин решил попытаться приобрести дуб. Какой бы ни маловероятной и рискованной могла показаться подобная идея, у отца архимандрита для этого были и свои основания. Это решение поддерживал в нем и драгоман Миссии Я.Е.Халеби. Самый участок с библейским древом, сравнительно небольшой, принадлежал уже более 70 лет некоему Ибрагиму Шаллуди, получившему его в наследство от своего отца Османа. Ибрагим, кроме чисто религиозных соображений, дорожил своей собственностью также как довольно выгодной статьей дохода и продавал заезжим туристам — немцам и евреям (которых арабы очень недолюбливали всегда) — ветки, сучки и листики от священного древа для столярных поделок. На основании тщательно и осторожно собранных сведений являлась вероятность предполагать, что Ибрагим не прочь будет продать даже и самую святыню.
Трудность была только в формальности, как узаконить продажу. Конечно, нельзя было и думать о том, чтобы действовать открыто и законным путем купить дуб на русское имя. Тут-то и оказал неоценимую услугу Яков Егорович (Халеби. — Прим. ред.).
Снабженный деньгами, соответствующими документами и всем необходимым для своей неожиданной и новой роли, зимой 1868 года он явился в Хеврон, переодетый под видом купца из Алеппо. Была та специфическая для Палестины зимняя непогода с дождями и ветром, в тот год особенно сильными. Яков Егорович, осторожно играя свою роль, якобы закупая товары, вращаясь среди хевронских торговцев, пробыл в Хевроне довольно долго. Дело двигалось вперед очень медленно, но все же была надежда на сговорчивость Шаллуди.
Как-то раз, когда перестала непогода и настали несколько ясных и теплых дней, неожиданно радующих взор посреди палестинской дождливой зимы, Яков Егорович решил провести ночь под самым священным древом. Только он устроился на ночлег и завернулся, чтобы уснуть, как вдруг раздался выстрел, и над его головой просвистела пуля какого-то фанатика араба, спрятавшегося вблизи и по-видимому имевшего какие-нибудь основания подозревать таинственного алеппского купца. Покушение, слава Богу, не удалось, но показало ясно опасность, которой подвергался смелый путник, и оправдало столь известный фанатизм хевронцев.
Все же наконец, после длительных и томительных переговоров, которые арабы такие мастера затягивать, комбинаций предосторожности, бесчисленных бакшишей, тоже столь необходимых в той среде, Шаллуди продал участок земли с дубом Якову Егоровичу, на что был немедленно составлен законный владельческий акт («кушан») на его же, Якуба Халеби, имя.
От очевидцев пришлось слышать о встрече его с о. Антонином в Иерусалиме. Отец архимандрит ожидал приехавшего Халеби у входа в зал на лестнице в здании Миссии. Как только Яков Егорович увидел еще снизу фигуру о. Антонина, он радостно взбежал на лестницу, помахивая кушаном и крича: «Дуб — русский, дуб — русский!» Отец Антонин широко раскрыл ему свои объятия и, радостно обняв его, расцеловал.
На этом заботы отца архимандрита о Мамврийском участке не остановились. После этой сделки удалось купить еще несколько прилегающих к дубу смежных владений и таким образом округлить нашу там усадьбу. Но фанатизм шейхов все же не мирился с вторжением неверных в священные пределы мамврийские. Особенно много неприятностей пришлось пережить при покупке (на совершенно, впрочем, законных основаниях) одного из соседних владений от очень уважаемого в народе шейха Салеха Мжагеда. Протестовало и местное население, и турецкая администрация. В дело вмешались и паша — губернатор Иерусалима, хевронский каймакам, муфтий, кади и весь хевронский меджлис. Особенно был настроен нетерпимо муфтий, который, как пишет о том о. Антонин консулу Кожевникову, «не затрудняется публично говорить весьма почтенному и считаемому в народе за святого шейху Салеху Мжагеду, что он стоит того, чтобы снять с него чалму, повесить ее на шею ему и водить его с позором по городу за то, что продал свою землю христианам…»
Но как бы то ни было, в результате этой энергичной, осторожной и умелой деятельности отца архимандрита Миссия владеет у дуба Мамврийского участком в общей сложности площадью в 72 354, 74 кв. метра. Уже 22 мая 1871 года под сенью дуба была совершена первая Божественная литургия, и по установившемуся потом обычаю духовенством Миссии и теперь на третий день Пятидесятницы литургия совершается на переносном престоле под деревом, явившимся родоначальником всех наших троицких березок и, по преданию, видевшим таинственную Троицу небесных Путников. На самый день Пятидесятницы литургия служится в Иерусалиме в соборе Святой Троицы, на второй день в приделе Святого Духа хевронского нового храма, а на третий уже под самым дубом.
Со временем над свидетелем славы патриарха Авраама устроен был железный навес, а самое основание ствола было окружено особым каменным фундаментом, на котором и совершается богослужение. Надо сказать, что прошедшие тысячелетия не пощадили маститого старца и значительно сказались на его внешнем виде: дерево заметно гниет, подвергается червоточине и сильно сохнет, что, по словам самого о. Антонина, начало усиливаться особенно со времени перехода дерева в наши руки. Одна из отсохших и бурей сломленных ветвей его хранится в Миссии в виде распиленных дощечек, на которых пишутся иконки Святой Троицы для благословения богомольцев.
Ныне на этом обширном участке красуется прекрасный приют для паломников, сторожевая башня, две цистерны для дождевой воды — все это сооружения отца Антонина, не говоря уже о величественном новом храме, начатом постройкой в 1907 году при начальнике Миссии архимандрите Леониде (Сенцове) и освященном, как сказано выше, в 1925 году.
Еще более трепетные евангельские воспоминания навевает христианскому сердцу одна из сравнительно ранних покупок отца архимандрита в непосредственной близости от Иерусалима, а именно вершина Елеонской горы, это дивное место Палестины, где поистине небо ближе всего к земле, где сама природа вещает о возносящейся к Творцу прославленной человеческой плоти.
Этот участок был приобретен в 1870 году, что доставило немало скорбей и мучительных переживаний зависти для латинских соперников нашей Миссии. Надо сказать, что о покупке Елеонской горы для нужд русской Миссии мечтал еще архимандрит Порфирий в первое свое пребывание в Иерусалиме. В описываемое время при протекции со стороны Наполеона III в Палестине появилась пламенная деятельница католичества княгиня де ла Тур-д'Овернь, выбравшая местом своей деятельности именно Елеон, где она основала кармелитский женский монастырь в надежде захватить постепенно и всю гору. Но благодаря энергии и выдержке отца Антонина один за другим скупаются им от частных владельцев отдельные участки земли, выстраиваются необходимые постройки, производятся археологические раскопки, строится церковь, колокольня, стены, производятся насаждения маслин, кипарисов, сосен, и теперь на том месте красуется обширный русский женский монастырь с 180 монахинями. Общая площадь нашего елеонского владения составляет теперь 53 748, 54 кв. метра с 50 постройками и необходимыми хозяйственными сооружениями.
Елеон представляет особый интерес для историка и церковного археолога. Известно, что во времена расцвета христианского зодчества в Палестине, то есть при покровительстве цариц Елены, Евдокии, царя Юстинианаи несколько позже, Елеонская гора и ее склоны обильно были украшены богатыми базиликами и монастырями, как греческими, так и армянскими. Церковное влияние этих последних было очень значительным в течение долгого времени в Святой Земле, и их христианская община была одной из богатейших и устроеннейших. Интересно, кстати, отметить обычай того времени строить на Елеоне церкви без куполов, чтобы в них над головой постоянно видеть разверстым то небо, в которое вознесся Спаситель.
Среди этих многочисленных церквей и монастырей на склонах Елеона были замечательные по своей архитектуре, о чем красноречиво свидетельствуют начатые о. Антонином раскопки. Они обнаружили чрезвычайно ценные и интересные мозаичные украшения церквей и погребальных пещер с важными в эпиграфическом отношении надписями. Особенно интересными являются великолепные мозаичные украшения пола в часовне и в так называемом «архимандричьем доме», в котором после Первой мировой войны временно помещен археологический музей Миссии, завещанный ей его основателем о. Антонином.
Эти мозаики представляют собой поистине классические украшения своего времени. Часть из них — находящиеся в часовне, наукой отнесенные к IX веку, кроме мозаичных изображений рыб, птиц и различных орнаментов, — содержит и памятную надпись о некоем Иакове, армянском епископе. Памятные надписи находятся и в мозаиках погребальных пещер у музея, а также и в наиболее совершенной, богатой и отлично сохранившейся мозаике, покрывающей часть пола нижнего этажа архимандричьего дома, которую известный археолог Венсан относит к той же эпохе, что и мозаики в часовне; но в последнее время ученые исследователи все больше склонны видеть в ней более древние (может быть, и до VI века) византийские следы. Кроме того, в зале игуменского корпуса была найдена большая мозаика с греческой памятной надписью, относимой учеными тоже к VI веку. Все это ясно свидетельствует о местонахождении тут некогда обширного и богатого некрополя и церквей как византийских, так и армянских.
Одной из первых забот отца архимандрита было возведение приличных этому святому месту церкви и построек для предполагавшегося им на Елеоне мужского монастыря54. Выстроенная им прекрасная церковь византийского стиля является одним из лучших украшений Иерусалима.
Постройка храма и колокольни из-за недостатка средств производилась очень медленно. К началу русско-турецкой войны 1877−1878 годов церковь была доведена до уровня окон, и такой ее оставил о. Антонин, вынужденный выехать из Палестины на время войны. Трудность тут была еще и в получении различных разрешений, фирманов, обходе турецких законов, задабривании чиновников и т. д. Рассказывают, что к о. Антонину очень благоволил некий Салим-эффенди, видный чиновник Серая, и благодаря ему удавалось многое сделать. Салим-эффенди был большой любитель чаепития, и на этой почве отец архимандрит умел ему весьма угождать и часто посылал ему «чай-москоби». Несомненно, что личное обаяние начальника Миссии преодолевало немалые трудности и облегчало ему его деятельность.
Вместе с церковью строилась и величественная колокольня высотой в 64 метра, несмотря на свои размеры очень тонкая по своей архитектуре. Своей острой вершиной, вонзенной в лазурное небо, она как бы напоминает египетский обелиск, что, при разнообразности стилей в Палестине, в сущности и не режет глаз, хотя невольно закрадывается сожаление при виде этой колокольни, что вершину Елеона не украсило златоглавое подобие Ивана Великого. Колокольня строилась тоже очень медленно. Отец Антонин довольно часто, насколько ему позволяли дела, посещал Елеонскую гору или когда бывал занят, то из окна своей угловой комнаты в Миссии наблюдал за постройкой в подзорную трубу.
Наконец и церковь и колокольня были освящены, и с тех пор на вершине горы Вознесения не умолкает славянская служба. В 1885 году был доставлен на Елеон большой 300-пудовый колокол, пожертвованный соликамским купцом А.В.Рязанцевым, — при содействии всех русских богомольцев, своими силами перенесших его из Яффы до Елеона. Могучий медный голос этого колокола заглушает даже колокола русского собора Святой Троицы, уступая лишь еще большему колоколу святогробской колокольни. В ясные дни с верхней галереи Елеонской колокольни видно даже вдали сверкающее Средиземное море, тогда как в другую сторону, по направлению к Востоку, раскрывается единственная в своем роде панорама: вблизи Вифания и дорога в Иерихон, пустынные холмы вплоть до Иордана и Мертвого моря, лавра преподобного Феодосия, едва приметная вершина Сорокадневной горы у Иерихона и уходящее вдаль Заиорданье. Тут как бы окидывается взором весь путь земной жизни Спасителя от горы Искушения до горы Вознесения. А за Мертвым морем тонут в лиловом тумане горы Моава…
Самое большое наше владение, в 9 км от Иерусалима, у арабской деревушки Айн-Карем, где теперь красуется другая русская женская монашеская община, досталось о. Антонину тоже не без некоторого соревнования и борьбы с латинскими миссионерами. Предание называет именно Айн-Карем евангельской «Горней», — местом, где произошла встреча Божией Матери с праведной Елисаветой.
Среди довольно высоких холмов, по склонам засаженных маслинами, смоковницамии стройными, высокими кипарисами, теперь раскинулось несколько монашеских общин: наша русская и три латинских. Не без затруднений удалось нам стать тут твердой ногой. Дело в том, что Айн-Карем выбрал себе как опорный пункт для своей деятельности столь известный на Востоке латинский миссионер и основатель конгрегации сионских сестер, крещеный еврей Ратисбонн. Тогда населенная одними арабами айн-каремская долина впервые увидела у себя римских пришельцев. Благодаря организации и материальным средствам, католические миссионеры быстро скупают участки земли у арабского населения, строят свою часовню, школу для детей, монастырь в честь Рождества Предтечи, обносят каменной оградой, засаживают, украшают. Впервые также холмы Айн-Карема огласились новым для них и чуждым именем «Magnificat». Взоры Ратисбонна направлены были на холм с восточной стороны долины, чтобы и его присоединить к католическим владениям. Но тут-то вот зоркий глаз и энергия русского миссионера полагают неожиданно предел вожделениям латинян.
Ратисбонн торговал на том холме принадлежавший бывшему драгоману французского консульства арабу-католику Джельляду дом для нужд своих сионских сестер. Но араб запросил совершенно неожиданно за весь участок, а не только за один дом, сумму в 200 000 франков. Ратисбонн отступил, и тогда-то араб, будучи зол на него, предложил Русской миссии купить его владение всего лишь за… 70 000 франков. Переговоры велись, разумеется, тайно, и сделка совершилась в величайшем секрете. Наконец необходимый владенный акт был в руках о. Антонина. Айн-Каремский холм, место встречи Божией Матери с праведной Елисаветой, одно из драгоценнейших, по воспоминаниям евангельским, мест, стало русским, окрестилось милым русскому слуху именем «Горняя», но на следующий день араб-драгоман был найден в своем доме отравленным. Народная молва упорно обвиняет тут католический фанатизм.
К этому владению отец архимандрит постепенно прикупил ряд соседних участков и таким образом закруглил его в одно большое и ценное имение общей площадью в 228 776, 90 кв. метров. В 1870 году это был пустырь с одинокими домиками. Через 10 лет на нем зачинается новое русское просветительное дело. Теперь это женский монастырь с прекрасным укладом, хозяйством и совершенно отличный по самому строю своему и стилю от обычных монастырей. «Горняя» — детище о. Антонина, любимое им особой любовью, и о нем стоит подольше порассказать. Мысль о ней выносил он в сердце своем уже издавна.
