 |
| Политический журнал | Игумен Филипп (Симонов) | 22.03.2007 |
Прокомментировать происходящее мы попросили доктора экономических наук, одного из ведущих специалистов в области макроэкономического анализа и финансовых отношений игумена Филиппа (Симонова).
— Отец Филипп, как бы вы охарактеризовали нынешнюю ситуацию в имущественных взаимоотношениях Церкви и государства?
— Пока что — как абсурд. Церковь ведает тем, что ей не принадлежит. И не просто ведает, а пытается придать этому объему имущества по возможности презентабельный вид. Причем — за счет средств прихожан, в результате чего создается система своеобразного двойного налогообложения: я, как гражданин, плачу налоги, за счет которых государство обязуется оказывать мне определенные услуги: в сфере образования, здравоохранения, социального обеспечения, культуры и т. д. Архитектурные памятники, находящиеся сейчас в ведении Церкви, — это, несомненно, часть культуры. И услуги государства в этой области мною уже оплачены как налогоплательщиком.
Однако, приходя в храм, человек по потребности своей души жертвует некие (в меру своей возможности) средства, в том числе и на его реставрацию. С точки зрения экономической теории это повторный налог.
Этой проблемы новая инициатива государства не решает.
Однако есть и другой аспект. Передача в собственность Церкви объектов религиозного назначения — событие, несомненно, положительное с канонической точки зрения: Церковь своего имущества не имеет («богатство Церкви есть убогих богатство», пишет Кормчая книга), а то, что у нее есть, передано ей ее членами, исходя из сакральных соображений (на поминовение души, обеспечение возможности социальной деятельности и т. д.). Так что возвращение Церкви имуществ религиозного назначения — это акт восстановления сакральной справедливости
— Почему эти решения принимаются только сейчас? Не грозит ли это усилением опеки в отношении Церкви?
— Определять время принятия того или иного решения, непосредственно связанного с использованием государственных финансовых и материальных ресурсов, — это прерогатива государства, логику которого понять далеко не всегда возможно. Однако трудно отделаться от впечатления, что данное решение связано с очередным шагом по освобождению госбюджета от функций, ему несвойственных (с позиций господствующей экономической теории, проводником которой ныне выступает Минфин). Сначала мы попытались разгрузить бюджет от расходов на содержание тех, кто, по выражению одного из известных функционеров, вступил в «срок дожития» (по известному принципу: спасение утопающих — дело рук самих утопающих). Потом взялись за здравоохранение, попытавшись перевести его на страховые рельсы (по принципу: хочешь лечиться — плати). На очереди не один год обсуждаемая реформа в образовании (на тех же основах). А теперь, видимо, вспомнили о культурных ценностях — зачем тратить на них бюджетные средства, если можно передать их в собственность религиозных организаций, которые будут содержать их уже за свой счет. А как формируется этот «свой счет», известно хотя бы из Кормчей (сборник правил Церкви и государственных узаконений по церковным вопросам. — А.В.).
Если говорить теоретически, то все эти мероприятия можно объединить одним понятием: сокращение внутреннего спроса. И остается только один вопрос: как мы представляем себе развитие внутреннего производства, о котором сейчас так много говорит президент, на основе постоянно сжимающегося внутреннего спроса?
Что же касается государственной опеки — не думаю, что преследуется именно эта цель. Чтобы ее достигнуть, есть масса других способов. Цель, думается, немного иная — вытолкнуть Церковь в нерегулируемый рынок. Превратить ее из религиозной организации в ординарный хозяйствующий субъект и в дальнейшем строить с ней отношения именно на этих, хорошо известных государственным мужам основах.
— Как принимаемые решения могут отразиться на экономическом положении Церкви?
— Для начала приведу две цитатки.
Некто «православный журналист и писатель» С. Путилов 14 марта отметил: «Вице-премьер РФ Дмитрий Медведев утвердил концепцию передачи в собственность РПЦ имущества религиозного назначения. Церковь станет одним из крупнейших земельных и имущественных владельцев, в ее собственность перейдут 443 монастыря, 12 665 приходов. В Минэкономразвития не скрывают, что, получив имущество в собственность, Церковь получит „широкие коммерческие возможности“. Лучшие представители русского Православия — „нестяжатели“ еще в XV—XVI вв. указывали на развращающее действие богатства на Церковь. Получение из рук государства таких лакомых кусков, как земля и недвижимость, безусловно, еще больше привяжет РПЦ к власти».
«Газета.ру» от 12 марта разразилась следующей инвективой: «Все более тесная политическая смычка светской государственной власти с иерархами Русской православной церкви теперь будет подкреплена и экономическим партнерством. Получив в качестве платы за полную лояльность власти в собственность все церковное имущество религиозного назначения, РПЦ — главный бенефициар возврата собственности религиозного назначения — таким образом вступит в полноценное частно-государственное партнерство с тем самым государством, от которого отделена по Конституции России. И к тому же станет полноценным олигархом путинского образца, который предусматривает жесткую встроенность всего крупного бизнеса в государственную вертикаль».
А теперь посмотрим, что получается на деле: помянутые 443 монастыря и 12 665 приходов — в их нынешнем состоянии, весьма далеком даже от внешнего благообразия, — это не «приход», а, как сказал лет пятьдесят назад один парижский батюшка, «сплошной расход». Расход, который госбюджет любезно перекладывает на плечи прихожан.
Поэтому было бы хорошо, чтобы при восстановлении сакральной справедливости были соблюдены также нормы обычной человеческой справедливости. Определенная часть церковных имуществ, не переданных ныне Церкви, находится в плачевном состоянии, и это не секрет: коммунистическая власть высказывала свое презрение к религии не только на словах, но и на деле, и последствия ее деятельности — не только моральные, но и финансовые. В этой связи (в особенности если речь идет об историко-культурных памятниках) нелишне было бы предусмотреть определенные обязательства по приведению этих объектов в надлежащее состояние — в то, в котором они были ранее принудительно переданы государству. Иначе получится по старой пословице: «На тебе, Боже, что нам негоже». Здесь, надо думать, нашлись бы и те «механизмы стимулирования религиозных организаций по принятию невостребованного имущества религиозного назначения», о которых пекутся законодатели. Это во-первых.
Во-вторых, какой же, интересно было бы знать, «крупный бизнес» разовьет сельский (да пусть даже и городской!) батюшка с использованием церковного здания, передаваемого в собственность Церкви? Переоборудует его под завод? Но в этом Церковь никогда замечена не была, это всегда было прерогативой светских властей (по крайней мере, в советский период; да и сейчас кое-где еще остались подобные предприятия, из которых еще не выселены юридические лица, в ведении которых они находились).
Продаст? (А это очень заботит законодателя: «основным вопросом, — как указано в пояснительной записке, — является дальнейшая судьба объектов, безвозмездно переданных религиозным организациям. Использование их не по целевому назначению противоречит общественным интересам, ради которых состоялась безвозмездная передача. <…> Появляется опасность, что переданные безвозмездно объекты религиозного назначения могут поменять свое функциональное назначение в целях предпринимательской деятельности религиозных организаций».) Но это строго воспрещено канонами: церковное имущество нераздельно и не подлежит отчуждению. А поскольку у государства канонам веры нет, оно и само заботится на этот счет, указывая на необходимость определения условий охраны, требований к содержанию историко-культурных памятников и иные «обеспечивающие сохранность объектов требования».
Развернет другой бизнес — например, сельскохозяйственный? Но, как следует из документа, лежащего у меня на столе, предметом регулирования в нем являются «отношения, возникающие при безвозмездной передаче в собственность или безвозмездное пользование религиозных организаций культовых зданий и сооружений и иного имущества религиозного назначения». О земле здесь ни слова.
Но зато (это уже в-третьих) с переданной собственности вполне можно взимать налог на имущество. Все из того же источника — из денег прихожан. И если сейчас этого удастся избежать, то никто не гарантирован от того, что в некой перспективе вопрос не будет поднят снова.
Так что как бы ни хотелось некоторым «православным журналистам» и иным церковным недоброжелателям организовать очередную смуту, объективных оснований для нее нет.
— Как, на ваш взгляд, может теперь измениться структура внутрицерковного распределения средств?
— В своем нынешнем виде этот вопрос весьма сложен. Прежде всего потому, что действующее законодательство о религиозных организациях построено в прямом противоречии с каноническими нормами: если каноны организуют Церковь «сверху вниз», от главы к членам, от Патриархии к епархиям и приходам, то законодатель подошел к проблеме «яко сам восхоте» и попытался «организовать» Церковь «снизу вверх», от приходов, каждый из которых имеет право юридического лица. И тот же механизм учредил и для формирования церковных финансов, вынудив Церковь приспособиться к действующему светскому законодательству, безусловно обязательному к исполнению для всех юридических лиц.
— Как принимаемые решения могут повлиять на экономические процессы в стране? Может ли Церковь все-таки стать участником рынка? И помочь государству, в частности, иными формами хозяйствования или в обеспечении занятости?
— На экономических процессах они не отразятся никак. Разве что освободится некая часть бюджета для иных нужд.
Что же касается участия Церкви в рынке, то, повторяю, это мечта многих. Но не внутри самой Церкви. Ее и так уже в рынок загоняют силой, рассматривая фактически как некое «предприятие сферы услуг». (Этот вопрос я подробно разбирал в монографии «Церковь — общество — хозяйство», вышедшей в 2005 году в издательстве «Наука».) Задача же Церкви совсем не хозяйственная, хозяйство для нее лишь внешний атрибут, коль скоро ей надо жить в хозяйствующем мире. И если сделать из нее «колхоз имени Ленина», она вряд ли уже сможет оставаться Церковью — протестантский мир это вполне наглядно иллюстрирует.
И еще: а что такое в современной российской практике «помощь государству»? Разве государство теперь хозяйствует? Разве оно несет ответственность за поддержание уровня занятости? Оно даже от базовых своих обязательств — от обязательств в социальной сфере — стремится по максимуму разгрузиться, перенося ответственность на некий магический рынок! И попутно самый рынок этот «нагреть» — как, например, по-другому расценить известное зурабовское предложение коммерческим фирмам о списании в убытки госдолга перед ними?
Если государство вернется к своим обязанностям в сфере выполнения в полном объеме требований статьи 7 Конституции, которая гласит, что «Российская Федерация — социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека», то Церковь, несомненно, своей социальной активностью, которую она и ныне осуществляет, окажет ему возможную помощь.
Но в любом случае дублирование функций министерств и ведомств, ответственных за трудовые отношения, образование, здравоохранение, социальную защиту населения — это совсем не функция религиозной организации.
— Не видится ли вам прогресса в продвижении в государственных сферах важнейших для Церкви документов? В начале апреля ожидается завершение работы по законодательным поправкам, дающим духовным учебным заведениям право на госаккредитацию. С чем могут быть связаны эти шаги государства?
— С планом законопроектной деятельности — вряд ли больше.
Беседовал Андрей ВАСЯНИН
ДОСЬЕ
Окончил с отличием Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (1980) и Белгородскую духовную семинарию (2000), кандидат экономических наук (1985), старший научный сотрудник (1990), доктор экономических наук (1994), заслуженный экономист Российской Федерации (2004).
Начальник инспекции контроля расходов федерального бюджета на науку и образование Счетной палаты Российской Федерации, заместитель председателя миссионерского отдела Московского патриархата, профессор Финансовой академии при правительстве Российской Федерации и Высшей школы бизнеса при экономическом факультете Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, член-корреспондент РАЕН.
В 2002—2004 гг. входил в состав Рабочих групп при президиуме Государственного совета Российской Федерации по разработке основ промышленной политики и реформированию банковской системы; член редколлегий академической серии «Памятники экономической мысли» и журнала «Рынок ценных бумаг».
