 |
| ОВЦС МП | 27.03.2008 |
В связи с предпринятым Румынской Православной Церковью публичным изложением аргументов в поддержку ее недавних решений, Служба коммуникации Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата уполномочена представить следующие разъяснения.
При рассмотрении аргументации, изложенной в упомянутых документах, выявляется ряд ее несоответствий общепризнанной православной традиции. Так, в частности, утверждается, что поскольку «2 правило II Вселенского Собора, 8 правило III Вселенского Собора, 13 и 22 правила Поместного Антиохийского Собора регламентируют конкретные ситуации, появившиеся в лоне Церкви», они не имеют универсального характера и потому не применимы к церковной ситуации в Молдавии. Однако история свидетельствует о том, что все канонические установления, когда-либо принятые Святой Церковью, имели конкретный повод для своего возникновения — будь то новоявленная ересь или различные проблемы межцерковных отношений. Тем не менее, в течение веков эти установления неизменно являются эталоном для урегулирования спорных церковных вопросов.
Далее утверждается, что «еще в первом тысячелетии церковная практика и каноническая доктрина освятили порядок, согласно которому каждая из Церквей должна иметь епископов из своего народа, обязанных заниматься организацией церковной жизни (34 Апостольское правило)». Однако общеизвестно, что принцип формирования Церквей по этническому признаку никогда не был одобрен Полнотой Православия, ибо не соответствует самому духу христианства. Ведь во Христе «нет ни еллина, ни иудея» (Кол. 3. 11). 34 Апостольское правило нельзя понимать в том смысле, что каждый народ должен иметь епископов того же этнического происхождения. Это правило упорядочивает жизнь в каждой Церкви согласуя действия ее епископов и их единого Предстоятеля (см. соответствующие толкования Зонары, Вальсамона и Аристина), что очевидно и при его сопоставлении с другими правилами, в том числе с 9 правилом Антиохийского Собора: «В каждой области епископам надлежит знать предстоящего в митрополии епископа <…> согласно издревле господствующему правилу отец наших». В 1872 году доктрина этнофилетизма (оправдывающая принесение церковных интересов в жертву национально-политическим) была осуждена Поместным Константинопольским Собором при участии восточных Патриархов.
Стремление применить этническую трактовку 34 Апостольского правила к церковной ситуации в Республике Молдове, со ссылкой на то, что православные верующие этого государства «являются в большинстве своем румынами, и они, согласно вышеуказанному правилу, должны иметь своенародных священнослужителей и иерархов, находящихся в общении с Матерью-Церковью, соответственно, с Румынской Православной Церковью», тем более неуместно, что, по данным государственной переписи, проведенной в 2004 году, румыны составляют всего 2,2% населения Республики Молдовы. При этом православными являются и молдаване, и русские, и украинцы, и гагаузы, и болгары, составляющие вместе более 96% населения Республики.
Вызывает недоумение утверждение о том, что «епархии автономной Бессарабской митрополии были реактивированы с юридической точки зрения на канонической территории автономной Бессарабской митрополии <…> без отрицания права на существование русской митрополии Кишиневской и всея Молдовы», а «сосуществование обеих православных митрополий в Республике Молдова объясняется сегодня тем, что данная территория не является более составной частью ни румынского, ни российского государства, а представляет собой новое, независимое государство». Православная Церковь традиционно регулирует подобные вопросы в соответствии со 2 правилом II Вселенского Собора, 22 правилом Антиохийского Собора, 16 правилом Двукратного Собора, 3 правилом Сардикийского Собора и другими соборными постановлениями запрещающими «смешение Церквей» и поставление двух епископов «в одном граде», то есть на одной и той же территории.
Ссылка на «нынешний контекст, в котором проживают православные христиане всего мира (например, три православных митрополита в большом граде, коим являются Фессалоники; несколько православных юрисдикций в стране, не являющейся канонической территорией одной лишь Автокефальной Церкви)» в данном случае не состоятельна, так как упомянутые митрополии в Фессалониках осуществляют пастырское окормление верующих на разных, хотя и сопредельных территориях. Кроме того, данные епархии находятся в лоне единой Элладской Церкви, имеющей полное право устанавливать по своему усмотрению границы епархий на своем каноническом пространстве.
Сосуществование параллельных церковных структур в Молдове, «несмотря на их каноническую юрисдикцию, распространяющуюся на одну и ту же территорию», допускается румынской стороной на основании того, что эти структуры якобы «заботятся о разных православных паствах». Однако очевидно, что в ситуации с Республикой Молдовой мы имеем дело с единой паствой, состоящей в абсолютном большинстве из верующих молдавской национальности.
Поскольку население Республики Молдовы является искони православным, традиционно объединенным в рамках одной Поместной Церкви, к нему неприменимы и принципы, временно регулирующие взаимоотношения Православных Церквей в диаспоре. Православие в Республике Молдове укоренено не меньше, чем в Румынии или в России. Оно также имеет древнюю историю и такие же самобытные традиции, как и Православие в соседних странах.
Серьезные вопросы возникают и в связи с предположением о том, что «исходя из пастырско-миссионерских соображений, две братские автокефальные Церкви могут, по обоюдному соглашению, допустить исключение из предусмотренного 22 правилом Антиохийского Собора положения», которое запрещает поставлять двух епископов на одну кафедру.
Во-первых, неясно, какими именно пастырско-миссионерскими соображениями может быть вызвано желание разделить православную паству в одной стране — будь то по этническому или политическому признаку. Такой акт, разделяющий тело Церкви, способен лишь затруднить дело православного свидетельства и пастырства.
Во-вторых, о каком обоюдном соглашении двух Церквей идет речь, когда решения, касающиеся учреждения новых церковных структур, Священный Синод Румынской Православной Церкви принял в одностороннем порядке, не пытаясь не только заранее обсудить с Русской Православной Церковью свои шаги, но даже и предуведомить о них. К числу последних действий, предпринятых в этом направлении, следует отнести включение так называемой «Бессарабской митрополии в ранге экзархата» в список епархий Румынской Православной Церкви, закрепленный в ее новом Уставе.
Очевидно, что нынешняя ситуация, когда некоторые клирики Православной Церкви Молдовы без должных отпустительных грамот со стороны своего Священноначалия приняты в общение представителями Румынского Патриархата, налагает и на принятых, и на принимающих всю полноту ответственности за нарушение канонических норм, установленных 17 правилом VI Вселенского Собора, 54 правилом Карфагенского Собора и 15 правилом Сардикийского Собора.
Относительно указания на то, что истории известны случаи приобретения некоторыми Церквами «статуса автономных или автокефальных после получения соответствующими государствами независимости», следует заметить, что в 1992 году Русская Православная Церковь даровала Православной Церкви Молдовы все необходимые ей права внутреннего самоуправления. Что же касается гипотетического вопроса о возможности пересмотра канонического статуса Церкви в Республике Молдове, то он является исключительной прерогативой полноты Русской Православной Церкви при учете мнения иерархов, клириков и мирян Православной Церкви Молдовы.
Утверждение, согласно которому большинство граждан Республики Молдова «по политическим соображениям не может свободно выражать свою духовную, культурную и этническую идентичность», мотивировано лишь частными политическими мнениями его авторов и не имеет ничего общего с каноническим правом.
Не менее спорными представляются выдвинутые в упомянутых заявлениях аргументы исторического характера.
Так, утверждается, что территория современной Республики Молдовы, «населенная предками румын еще с III—IV вв.еков, с духовно-канонической точки зрения зависела от Константинопольского Патриархата».
Известно, что семена христианства проникли в низовья Дуная вместе с римскими колонистами I—III вв.еков. Об этом свидетельствует Тертуллиан в трактате «Против иудеев», упоминая «обратившихся в христианство даков». О том же говорят и найденные в регионе гробницы христианских мучеников, пострадавших во времена правления императоров Траяна (98−117) и Диоклетиана (284−305).
Провинция Дакия, включавшая причерноморскую зону пруто-днестровского междуречья (лишь отчасти расположенную на территории современной Республики Молдова), входила в область Иллирика, поэтому ее епископы до V века находились в ведении архиепископа Сирмийского, подлежавшего юрисдикции Рима. После разрушения Сирмии гуннами церковная область Дакии вошла в ведение архиепископа Солунского, подчинявшегося то Риму, то Константинополю. С учреждением в VI веке императором Юстинианом I в своем родном городе — первой Юстиниане — центра церковной администрации, вместе с некоторыми другими провинциями этому центру была подчинена и Дакия.
Лишь в VIII веке Церковь Дакии императором Львом Исаврянином была поставлена под полную юрисдикцию Константинополя. При этом причерноморский район пруто-днестровского междуречья с IV века административно уже не являлся частью Дакии.
Официальное мнение Румынской Церкви по данному вопросу в одном из ее синодальных актов 1882 года формулировалось так: «Румыны приняли христианское учение и крещение, а также и первых епископов не от Константинополя. Крещение румын древнее самого Константинополя. Румынское княжество имело на первых порах самостоятельную Церковь, и только уже к концу XIV века начинается первая попытка Константинопольской Патриархии подчинить румынские княжества своей юрисдикции».
Что касается остальной территории между Прутом и Днестром, населенной к началу христианской эры гето-даками и потомками скифов, то она никогда не входила в какую-либо из провинций Римской империи и испытала минимальное римское влияние. Однако можно предположить, что первая весть о Христе дошла в I—III вв.еках из Дакии и до этих мест.
В период с ΙV по Χ век в этногенезе пруто-днестровского междуречья основное участие принимали языческие племена славян, германцев, гуннов и аваров. В результате ранние следы христианства в этом регионе были почти стерты.
В XII—XIII вв.еках земли от Днестра до Дуная и Серета находились под контролем Галицкого княжества, являвшегося частью Руси. В этот период на данную территорию естественным образом распространилась юрисдикция Русской Церкви, находившейся тогда в составе Константинопольского Патриархата.
В XV веке пруто-днестровское междуречье стало частью Молдавского княжества. К этому времени молдаване уже имели свою Церковь. Первые епископы Молдавской Церкви — Иосиф и Мелетий — были рукоположены в 1371 (или 1373) году, по просьбе господаря Лацко, митрополитом Галицким Антонием. В 1387 году, с благословения митрополита Антония, преемник Лацко — господарь Петр I Мушат назначил епископа Иосифа главой Молдавской Церкви.
В 1401 году Константинопольский Патриархат признал Иосифа митрополитом Молдовы, а Молдавская митрополия добровольно вошла в юрисдикцию Константинопольского Престола на правах автономии. Долгие годы после этого молдавские иерархи избирались своим же духовенством и утверждались господарем. О статусе Молдавской Церкви красноречиво свидетельствовал видный государственный деятель Молдовы Димитрий Кантемир, бывший в 1693 и 1710−1711 годах господарем Молдавского княжества: «Митрополит Молдавский имеет в Восточной Церкви особливую перед всеми другими честь. Он, хотя не носит титула Патриарха, именуясь митрополитом Молдовы и архиепископом Сучавы, не подчиняется ни одному Патриарху. Несмотря на то, что благословение приемлет от Константинопольского Патриарха, не может он ни быть им избранным и не обязан, как другие митрополиты, ожидать псифона (утверждения) от Великой Церкви… Совсем свободен он и от дани, платящейся Патриарху всеми митрополитами: не обязан никаким законом спрашивать, что и как делать в Молдавской Церкви; он имеет такую же великую власть в своей митрополии, как и Патриарх в своей». О фактической независимости Молдавской Церкви от Константинопольской Патриархии позднее писали также митрополит Гавриил (Банулеску-Бодони), епископ Неофит (Скрибан) и другие видные историки.
Пытаясь доказать, что территория Молдавии «никогда не являлась, справедливым образом, канонической территорией Русской Православной Церкви», авторы документов, обнародованных румынской стороной, указывают, что «когда Русская Православная Церковь провозгласила в XV веке свою автокефалию <…> она не обладала канонической юрисдикцией на территории между Прутом и Днестром». Этот аргумент, во всяком случае, не предоставляет каких-либо преимуществ образовавшейся много позднее Румынской Православной Церкви. Известно, что в деянии Константинопольского Собора 1593 года, подтвердившего статус Московского Патриархата, не были строго определены его границы; его юрисдикция описывается как распространяющаяся на «Москву, Россию и все северные страны». Такая формулировка не может рассматриваться как заведомо исключающая территорию современной Республики Молдовы, которая расположена, во всяком случае, значительно севернее Константинополя. Напротив, направленный в Бухарест в 1885 году Святейшим Константинопольским Патриархом Иоакимом IV Томос о провозглашении автокефалии Румынской Православной Церкви определенно именует ее «Православной Церковью Румынского королевства», границы которого, как известно, ни в ту пору, ни ранее не включали пруто-днестровское междуречье.
Румынские представители заявляют, что Русская Православная Церковь в 1813 году основала Кишиневскую епархию якобы «в целях русификации румынского населения в восточной части Молдовы». Однако молдавские историки подчеркивают, что именно со времени образования Кишиневской епархии началось возрождение национальной культурной жизни в Молдавии после долгого кризиса, пережитого в период зависимости от Турции. При значительном участии Русской Православной Церкви и российского государства в Молдавии была организована система религиозного и светского образования, стали открываться начальные школы, уездные училища и гимназии во всех уездных городах. К 1858 году в Бессарабии было открыто около 400 школ всех типов, где обучалось более 12 тысяч человек.
Первый глава Кишиневской епархии Русской Православной Церкви митрополит Гавриил (Банулеску-Бодони) в 1813 году открыл в Кишиневе Духовную семинарию, единственное тогда учебное заведение в крае. При ней, по ходатайству Владыки, в 1816 году был учрежден «благородный пансион», дававший светское образование. В 1814 году попечением митрополита Гавриила была открыта бессарабская типография.
Подвижническими трудами по переводу на молдавский язык богослужебной литературы и учебников прославился Кишиневский архиепископ Димитрий (Сулима, 1821−1844). В молдавских городах им были учреждены многие школы с бесплатным обучением. В 1836 году закончилось строительство Рождественского кафедрального собора в Кишиневе, до сих пор являющегося духовным центром молдавской столицы.
Много усилий и личных финансовых средств в развитие просвещения в Молдавии внесли Кишиневские архиепископы Иринарх (Попов) и Антоний (Шокотов), возглавлявшие епархию в 1844—1871 годах. Их попечением активно издавались богослужебные книги на молдавском языке и создавались новые приходские школы, было открыто женское епархиальное училище.
В последующие годы иерархи, находившиеся на Кишиневской кафедре, также ревностно занимались просветительской деятельностью и заботились о развитии Православия в Молдавии. К началу 1918 года Молдавская епархия включала 1084 церковных прихода, 27 монастырей, 7 скитов, а также три духовные семинарии. Церковь издавала на молдавском языке журнал «Луминэторул» и русско-молдавские «Кишиневские епархиальные ведомости». Богослужение традиционно велось на молдавском и церковнославянском языках.
К сожалению, в конце XIX века имели место отдельные случаи недостаточного уважения к местному языку и культуре, однако к XX веку такие явления были полностью изжиты. Сегодня же практически во всех храмах Православной Церкви Молдовы богослужение ведется на молдавском языке.
Развитие культуры и духовности Молдавии и России, происходившее в 1812—1918 годах в условиях единого государства, явилось продолжением тех добрых традиций, которые живой нитью связали их народы в более ранние времена. Общая церковная традиция молдаван и славян начала формироваться еще в период нахождения дунайских княжеств под омофором Болгарской Церкви. Тогда молдаване и влахи, еще не имевшие своей письменности, приняли алфавит, изобретенный равноапостольными братьями Кириллом и Мефодием, и славянский язык в качестве церковного. В Молдавии вплоть до XVI века славянский оставался книжным языком. Но и после того, как он был заменен в богослужении молдавским языком, взаимодействие двух культур не прервалось.
Из Москвы в Молдавию привозились иконы, церковная утварь. Молдавские господари приглашали русских иконописцев для росписи храмов. В 1640 году в Яссах при соборе Трех святителей была создана школа, в которой преподавали молдавские и русские монахи.
Для развития национальной культуры в Молдавии большое значение имело распространение книгопечатания. В 1640-х годах по просьбе архимандрита Варлаама (впоследствии митрополита Молдавии) в Яссы из Киева, Львова и Москвы было отправлено типографское оборудование и присланы мастера-печатники. В устроенной типографии были изданы «Казания» — книга проповедей и поучений митрополита Варлаама (1643); «Семь тайн церковных» в переводе Евстратия Логофета (1645) и «Правила» господаря Василия Лупу (1646) — первый печатный кодекс в Молдавии. В 1679 году, по ходатайству митрополита Молдавии Досифея, Московский Патриарх Иоаким содействовал организации второй типографии в Яссах.
Определяя роль России в развитии просвещения в Молдавии, митрополит Досифей в одном из своих стихотворных посвящений писал: «И от Москвы сверкает свет, распространяя длинные лучи и добрую славу на земле».
Позднее много церковных книг на молдавском языке печаталось и в Санкт-Петербурге. В 1770-х годах с русского и других европейских языков на молдавский были переведены учебники по истории, географии, арифметике. Общение с Россией способствовало вхождению молдавской национальной культуры в общеевропейский процесс.
Авторы обвинений России в «несправедливой аннексии» Молдовы в 1812 году как будто забывают, что Россия принесла народам Молдовы избавление от почти трехвекового гнета иноверцев, сопровождавшегося насилием и грабежами со стороны турецких властей и гонениями на национальную культуру. Замалчивается и то, что «аннексии» на протяжении веков предшествовали десятки обращений молдавских господарей, митрополитов и бояр с просьбами о принятии их страны в состав России.
С XV века сохранился ряд грамот господаря Стефана III, где он просит Иоанна III о помощи. В 1529 году был заключен молдавско-русский союзный договор, благодаря которому границы Молдавии на время были избавлены от иноземных набегов. В сложный для Молдавии период турецкого господства Россия неизменно оказывала ей финансовую, дипломатическую и военную поддержку.
В 1654 году молдавский господарь Георге Стефан впервые просил царя Алексея Михайловича о принятии Молдавии в состав России. В 1656 году из Ясс в Москву прибыло великое посольство во главе с митрополитом Гедеоном и логофетом Григорием Нянюлом. 7 июня 1656 года митрополит Гедеон принес Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Никону присягу на верность России от имени молдавского духовенства, господаря и жителей княжества. Однако осложнившиеся международные условия не позволили тогда окончательно осуществить договор.
В XVII — начале XVIII века господари Молдавии постоянно предпринимали попытки объединить свою державу с Россией. Примечательны слова митрополита Сучавского Досифея, содержащиеся в его послании царям Иоанну и Петру, написанном в 1684 году по поручению господаря, высшего духовенства, бояр и всех жителей Молдавии: «Умилосердитеся и избавите нас от врагов наших, пославше войска против агарян. Ускорите, да не погибнем. От иныя бо страны ни откуду надежды о избавлении имамы, токмо на святое ваше царство».
В 1711 году, когда во время Прутского похода, предпринятого в союзе с молдавскими и валашскими господарями, армия Петра I подходила к Яссам, для торжественной встречи императора бояре, почетные горожане и все священнослужители «во главе с митрополитом Гедеоном вышли за город, где с великой радостью поклонились Петру, воздавая хвалу Богу, что, наконец, настало время освобождения их от турецкого ига», — свидетельствует летописец тогдашних событий И.Некульча. В ответ на призыв господаря в русскую армию вступили тысячи жителей Молдовы. Прутский поход закончился неудачей, однако он положил начало совместной вооруженной борьбе России и Молдавии против Османской империи.
Во время австро-турецкой войны 1716−1718 годов с просьбой освободить Молдавию от османского владычества к российскому императору обращались Димитрий Кантемир, высшее молдавское духовенство и представители рода Стурдза.
Во время русско-турецкой войны 1735−1739 годов валашские бояре направили посланцев в Россию, прося организовать поход в направлении Днестра и Дуная, обещая всевозможную поддержку. В то же время они выступили ходатаями и за молдаван, так как в силу географического положения Валахия не могла перейти под протекцию России без освобождения от османского владычества Молдавии.
Документы того времени свидетельствуют, что когда в 1739 году военные действия были перенесены в Молдавию, «не проходило дня, чтобы в штаб не являлись валашские и молдавские офицеры с солдатами, объявляя о желании вступить в русскую армию».
После начала русско-турецкой войны 1768−1774 годов в Санкт-Петербург из Молдавии и Валахии прибыла представительная делегация во главе с епископом Хушским Иннокентием и митрополитом Унгровлахийским Григорием, которые обратились к императрице Екатерине II с очередным выражением всенародного желания молдаван присоединиться к семье народов, населяющих Российскую империю.
16 сентября 1770 года вопрос о судьбе Дунайских княжеств обсуждался на заседании Государственного совета. Россия была готова отказаться от контрибуции со стороны турок, если Молдавия и Валахия получат независимость. Вмешательство в русско-турецкие переговоры 1772−1773 годов западных держав заставило Россию отказаться от данного требования. Тем не менее, она всячески пыталась отстоять в договоре особые условия для Молдавии и Валахии, дававшие княжествам право пользоваться внутриполитическим суверенитетом в составе Османской империи.
10 июля 1774 года был подписан Кючук-Кайнарджикский русско-турецкий мирный договор, который учел предложения российской стороны и значительно улучшил положение Дунайских княжеств в составе Турции. Россия, по существу, была признана покровительницей их населения.
10 марта 1779 года подписана Айналы-Кайвакская конвенция между Россией и Турцией, которая юридически подтвердила уступки Порты в пользу Молдавии. В добавление к ним молдавские представители в Стамбуле получили дипломатическую неприкосновенность, и Порта обещала не покушаться на свободу христианского вероисповедания.
Однако турецкие власти не раз нарушали свои обязательства. В 1802 году в Санкт-Петербург поступило очередное послание митрополита и бояр Валахии с призывом оказать помощь княжеству. 16 июля 1802 года русский посол в Стамбуле направил турецкому правительству ноту, содержащую конкретные предложения по урегулированию положения в княжествах. Это положило начало переговорам, оформившим русско-турецкое соглашение о правах Валахии и Молдавии, в соответствии с которым права и привилегии Дунайских княжеств в составе Османской империи были не только подтверждены, но и значительно расширены и уточнены. Однако мирный этап решения данного вопроса закончился в 1806 году, когда Россия была вынуждена вновь при помощи армии отстаивать права братских народов Молдавии и Валахии.
27 июня 1807 года митрополит Ясский Вениамин (Костаки) и двадцать авторитетных епископов и бояр обратились к российскому императору Александру I с воззванием: «Истреби несносное турецкое правление, дышащее угнетением бедному сему народу — молдаванам. Соедини правление земли сей с богохранимою державою твоею… Да будет одно стадо и один пастырь… Сие есть от всей души общее народа сего моление».
Полностью осуществить многовековые чаяния молдаван и на этот раз не удалось, однако часть исторической Молдавии в 1812 году все же была взята под покровительство России и избавлена от иноверного насилия. Другая часть Молдавии вместе с Валахией позднее составила единое Румынское государство, независимость которого была обретена также при деятельном участии России, отстоявшей в русско-турецкой войне 1877−1878 годов законное право братского народа на самоопределение.
Обвиняя Русскую Православную Церковь в приверженности территориальному экспансионизму, румынская сторона ссылается на то, что в XVIII веке Святейший Синод Русской Церкви назначил «в завоеванных румынских княжествах архиереев для управления <…> двумя митрополиями, находившимися под юрисдикцией Вселенской Патриархии, причем не имея на то ее согласия». Действительно, в 1789 году во время второй русско-турецкой войны Святейшим Синодом Русской Церкви была временно учреждена Молдо-Влахийская экзархия, которая возобновлялась в 1808—1812 годах и была окончательно упразднена в 1821 году. Однако нельзя забывать, что сделано это было по желанию самих влахов и молдаван. Согласно уже упомянутому акту Священного Синода Румынской Православной Церкви от 1882 года, «история борьбы (местного населения) с монахами-фанариотами есть целая драма, вызывающая душевную боль во всяком христианском сердце. С одной стороны — простосердечие <…> с другой — неблагодарность, желание давить, абсолютно властвовать и заботы о своих частных интересах, словом, эксплуатация целой нации». В 1792 году во главе экзархии был поставлен молдаванин митрополит Гавриил (Банулеску-Бодони), который всеми силами старался исправить плачевные последствия предшествующего правления в княжествах, однако вскоре был арестован турецкими властями и на некоторое время заточен в Стамбуле.
К 1812 году территория современной Молдовы в церковном отношении представляла собой чересполосицу разрозненных приходов, которые, находясь в юрисдикции нескольких Церквей, зачастую являлись предметом их взаимных претензий. В 1813 году Святейший Синод Русской Православной Церкви объединил эти приходы, тем самым воссоздав и укрепив Православную Церковь Молдовы. Учреждение в 1813 году Кишиневской епархии Русской Православной Церкви, явившись следствием горячего желания молдаван и договоренностей между Россией и Портой, никогда не оспаривалось Константинопольской Патриархией. Отношения между Русской и Константинопольской Церквами на протяжении XIX века никогда не омрачал вопрос церковно-канонической принадлежности пруто-днестровского междуречья. Не возникало церковных разногласий и тогда, когда святитель Филарет, митрополит Московский, исполненный заботы о церковном мире в Румынии, поддержал стремление Святейшего Константинопольского Патриарха Кирилла VII решить вопрос об автокефалии Румынской Православной Церкви строго каноническим путем.
О том, что законность создания на территории Бессарабии Кишиневской епархии Русской Православной Церкви в XIX веке не подвергалась сомнению, свидетельствуют и развивавшиеся в тот период братские отношения между Румынской и Русской Церквами. Долгие годы иерархи с правого берега Днестра продолжали видеть в России главную защитницу православной веры в регионе. В этой связи показателен факт обращения митрополита Ясского Софрония в 1859 году к Кишиневскому архиепископу Антонию, как ближайшему духовно-административному лицу Российской Церкви с просьбой о ходатайстве перед императором о защите Церкви от тогдашних притеснений местного правительства. В «Записке… о происках к ниспровержению православной веры в княжествах Молдавии и Валахии и о средствах к поддержанию оной», представленной, по благословению митрополита Софрония, его поверенным российскому правительству, выражалась просьба «обеспечить неприкосновенность и права православной веры в княжествах». В записке, между прочим, говорилось: «Производящаяся в Дунайских княжествах духовно-нравственная реформа румынской нации не является случайностью: она подготовлялась постепенно в течение продолжительного времени, то под предлогом покровительства и сострадания к слабому народу, которому (якобы) угрожало влияние могущественного соседа (России), то под формою европейской цивилизации, когда являлись различные наставники, которые, не открывая настоящей своей цели и значения, овладевали народными умами и порабощали их, сделав орудиями своих целей … Некоторые духовные лица, подстрекаемые английским консулом, тайно проповедовали, что сбываются пророчества о том, что все зло в Европе происходит от севера, то есть от России». В тот период в Румынии была назначена особая комиссия из мирян для преобразования церковного устава. Духовные типографии были «отняты для того, чтобы печатать Священное Писание и все церковно-богослужебные книги, вместо славянских букв латинскими, и притом на понятном не для всех румын языке, но на изобретенном вновь, полулатинском и полуфранцузском <…> оплот Православия и рассадник духовного просвещения в Молдавии, Нямецкий монастырь, издревле находившийся под покровительством монархов России, снабжавший всю страну богослужебными книгами и назидательными сочинениями <…> лишился теперь всех моральных и материальных средств». Утверждая, что «все материальные средства Молдавской Церкви сохранились теперь только в пределах Русской империи», автор упомянутой записки заверял, что он уполномочен митрополитом Софронием и православными обителями Молдавии «на все действия <…> какие будут одобрены императорским правительством, которому сиротствующая Молдавская Церковь вполне вверяется, как единственной своей надежде, опоре и защите».
В 1918 году Румынская Православная Церковь без предварительных сношений с Московским Патриархатом и вопреки воле молдавских верующих включила Кишиневскую епархию в свой состав, преобразовав ее в так называемую «Бессарабскую митрополию». Данное деяние своевременно получило должную оценку со стороны Предстоятеля Русской Православной Церкви.
Однако Святейший Тихон вовсе не говорил, что «за верующими надо оставить право определиться, под омофором какой Церкви желали бы они остаться», как неверно сказано в документе, представленном румынской стороной на переговорах в Болгарии. Напротив, в послании, направленном председателю Священного Синода Румынской Церкви митрополиту Молдавскому и Сучавскому Пимену в октябре 1918 года, святитель Тихон настаивал на обсуждении данного вопроса исключительно «путем надлежащих канонических сношений между Русской и Румынской Церквами», с учетом мнения клира и народа Кишиневской епархии. При этом отнюдь не предполагалось сосуществования двух юрисдикций на одной территории.
Святитель протестовал против антиканонических действий Румынской Церкви, которая «своим односторонним, предпринятым без согласия Русской Церкви решением не имела права определить судьбу Кишиневской епархии в смысле подчинения ее своей власти, после того как православная Бессарабия в последние сто лет составляла нераздельную часть русского церковного тела» По словам святителя Тихона, «такой образ действий Румынского Священного Синода противоречит одинаково и духу христианской любви, и исконным каноническим указаниям, и священным обычаям Православной Церкви. Указание на то, что будто политическое единение всегда влечет за собой и единение Церквей, не может в данном случае служить оправданием для румынской церковной власти, во-первых, потому, что оно само не оправдывается историей, и, во-вторых, потому, что такая точка зрения покоится на смешении природы церковной и политической жизни, разнородных по самому своему существу… К тому же и самый акт присоединения Бессарабии к Румынскому королевству, как мы утверждали это и ранее, далеко еще не является общепризнанным с международной точки зрения и может быть подвергнут пересмотру при окончательном учете результатов мировой войны». Послание Патриарха заканчивалось предупреждением: «Если Румынская Церковь, невзирая на выставленные нами возражения, попытается насильственно закрепить за собой положение, мы вынуждены будем прервать всякое братское и каноническое общение с Румынским Синодом и принести настоящее дело на суд других Православных Церквей».
Игнорирование Бухарестом в 1918 году протеста Патриарха Тихона ныне румынская сторона объясняет тем, что «епархия, подчиненная Московскому Патриархату, прекратила de facto свою деятельность вследствие воссоединения 27 марта 1918 года Бессарабии с Родиной-Матерью».
Между тем известно, что подчинение Бухаресту церковных структур Бессарабии Священный Синод Румынской Церкви начал с предъявления архиепископу Кишиневскому и Хотинскому Анастасию и его викариям епископу Аккерманскому Гавриилу и епископу Измаильскому Дионисию требования отложиться от Русской Православной Церкви. Иерархи отказались сделать это, и румынские военные власти арестовали их и выслали их за Днестр. Кишиневский архиепископ в тот момент находился на Поместном Соборе в Москве. Весной 1918 года он пытался проехать в свою епархию, однако его не пропустили румынские власти. Румынский же Синод объявил молдавским верующим, что Владыка Анастасий добровольно покинул епархию. На его место был назначен из Бухареста архиепископ Никодим, вступивший в конфронтацию с бессарабскими клириками и верующими. «Молдаване, — разъясняло выходившее в Кишиневе румынское официальное издание „Ромыния ноуэ“, — должны знать, что они виновны в этом, так как не решились отречься от русского архиерея».
Архиепископ Анастасий, находясь в вынужденном изгнании, еще долгие годы считал себя главой Молдавской Церкви. Известно его письмо, отправленное 30 ноября 1925 года в Кишинев из Иерусалима, в котором Владыка писал, что ожидает лишь удобного момента, чтобы возвратиться в Кишиневскую епархию. Это письмо, распространенное в народе, вызвало большое воодушевление среди клириков и мирян Молдавской Церкви, которые встречали жестокое обращение со стороны румынских властей. Известны случаи телесного истязания тех, кто принимал участие в богослужениях на церковнославянском языке. В результате большое число служителей Церкви бежало за пределы Молдавии.
Многие свидетельства сопротивления клира и мирян Кишиневской епархии румынским властям ставят под сомнение утверждение о том, что «в 1918 году, после 106 лет царской оккупации, народ Бессарабии, воспользовавшись свободой и изъявив свое желание, обратился с ходатайством о возвращении Бессарабской Церкви под каноническое покровительство Матери-Церкви, Румынской Православной Автокефальной Церкви». Со стороны верующих и клира Молдавии не было ни одного обращения к Священноначалию Русской Православной Церкви с просьбой о переходе в лоно Румынской Православной Церкви. Незнакомо историкам и упомянутое румынской стороной ходатайство молдавских верующих к Румынскому Патриархату. Известны лишь соответствующие требования политиков, силой навязанные Церкви.
В 1918—1919 годах сторонники интеграции Молдовы в румынское государство сетовали, что «еще находятся священники, которые не только не хотят упоминать во время святой литургии короля, королевскую семью и Священный Синод, но и подстрекают народ к избавлению» от румынской власти. Ситуация, когда большинство священников, учителей и сельских старост отказывалось участвовать в проведении прорумынской агитации, привела к усилению запрета на использование церковнославянского языка в богослужении, а русского языка в церковных проповедях. За соблюдением этого запрета следили жандармы. «Молдаване, — докладывала в 1919 году сигуранца (румынская политическая полиция) города Бельцы, — враждебно относятся к румынской администрации, избегают румынского духовенства <…> священникам угрожают, когда они поминают в церкви имя короля».
По свидетельству румынского юриста В. Ербичану, работавшего в Бессарабии в 1918—1923 годах, «в церковной сфере … борьба выражалась в явной тенденции клира к независимости Бессарабской Церкви от Румынской, за сохранение славянского языка, церковных обрядов, за сохранение русского языка и русской истории в качестве главных предметов в духовных семинариях, за использование всех богатств епархии лишь в бессарабских интересах».
Попытка ввода в октябре 1924 года в Молдавии церковного календаря нового стиля привела к многолетней конфронтации молдавских верующих и священников с румынской администрацией. Даже сами румынские власти констатировали наличие в бессарабском обществе прочных традиций русского Православия, в чем и видели основную причину массовости протеста. «Царское владычество в Бессарабии, — докладывала сигуранца, — придало Церкви в этой провинции „православный“ облик, сохраняемый как ее духом, так и ее обликом. Вера окутана мистицизмом, свойственным славянскому народу, а церкви, за малым исключением, полны икон Казанских и Донских святых, принадлежащих к „русскому Православию“, с надписями на славянском языке».
Бессарабская общественность и пресса поддержали верующих. Карательными мерами удалось в основном пресечь неповиновение клира. Однако протест широких слоев населения не прекратился и в 1928 году приобрел масштабы всеобщего духовного сопротивления. Особый отпор встречало глумление националистов над лингвонимом «молдавский язык» и попытки переименовать его в румынский.
Даже активные сторонники румынизации Бессарабии, к числу которых относился О. Гибу, признавали, что «в Бессарабии, национальная идея (панрумынская) — была несуществующей для всех слоев населения: крестьянства, духовенства, боярства… „молдаване“ Бессарабии в действительности не составляют больше эффективной части румынского народа, они не чувствуют к нему никакой привязанности и не пытаются никоим образом идентифицироваться с ним… В Бессарабии мы все больше имеем дело с особым молдавским народом».
В 1938 году в Бессарабии еще более усилились национальные гонения в том числе в церковной сфере. Священный Синод Румынской Церкви запретил священникам даже при исповеди разговаривать с прихожанами на любом языке, кроме румынского. Для многих верующих Бессарабии эта мера была равносильна отлучению от Церкви. Отчуждение между клиром и народом нарастало, способствуя распространению сектантства и религиозного индифферентизма.
После кратковременного пребывания в 1940—1941 годах Бесарабии в составе Советского Союза, началась Великая Отечественная война, в которую Румыния вступила на стороне гитлеровского нацизма.
Теперь территория, включенная в состав Румынской Церкви, оказалась гораздо обширнее. К ней добавилась (по выражению румынской стороны, «из пастырско-миссионерских соображений, учитывая сталинские репрессии против Православной Церкви в этой зоне») румынская миссия в Заднестровье, включившая Одесскую область, часть территории Николаевской и Винницкой областей. Кроме того, в одну из румынских епархий была включена Северная Буковина. Диктатор Румынии Ион Антонеску лично давал указания, как вести миссионерскую деятельность в «Транснистрии» и как подбирать кадры миссионеров. На территории, подведомственной Рейхсминистерству Восточных земель и переданной Румынии по германо-румынскому соглашению от 30 августа 1941 года, проводились репрессии местного духовенства. Насильно вводился новый календарный стиль.
Глава миссии с ноября 1942 года епископ Виссарион (Пую) был близко знаком с Ионом Антонеску и пользовался правом при решении ряда вопросов церковной жизни обращаться не к Блаженнейшему Патриарху Никодиму, а непосредственно к диктатору. «Завоевание любого народа, — размышлял епископ Виссарион в письме к И. Антонеску от 5 января 1943 года, — начинают оружием, продолжают данной ему администрацией, но оно не может быть завершено иным образом, нежели его духовным завоеванием».
Румынские миссионеры рассматривали себя как силу, которая постепенно должна была организовать церковную жизнь по всей России. Формируя миссионерские кадры, правительство Антонеску создавало для них льготные условия. К осени 1942 года из 461 священника, окормлявшего население области между Днестром и Бугом, 265 было направлено из Румынии. Отказавшихся проводить румынизацию населения местных клириков комиссия, специально созданная Измаильской епископией, передавала румынской жандармерии для их отправки в концлагеря.
Некоторые румынские священнослужители были вынуждены сотрудничать с сигуранцей. Населению становились известны проведенные полицией по их доносам аресты партизан и патриотически настроенных прихожан. В храмах продавали и раздавали портреты Гитлера, Муссолини, Антонеску. Как праздники отмечались годовщины нападения на СССР, захваты крупнейших городов, дни рождения Гитлера и другие события.
По мере приближения фронта румынское духовенство массово бежало в Румынию, ибо чувствовало себя в Молдавии и «Транснистрии» чужаками. Тот факт, что в 1944 году «Бессарабская митрополия» «была принуждена советской властью временно прервать свою деятельность», приветствовался народами Молдавии и сопредельных с ней областей Украины наравне с прекращением деятельности на этой территории оккупационной администрации.
Остается неясным, на чем основано утверждение авторов процитированного тезиса, что данная церковная структура лишь «временно» прервала свою деятельность. Ведь имеются документальные свидетельства безоговорочного признания тогдашним Священноначалием Румынской Православной Церкви факта пребывания Кишиневской епархии в составе Русской Православной Церкви.
В 1945—1947 годах состоялось несколько встреч Блаженнейшего Патриарха Никодима с иерархами Русской Православной Церкви, в том числе со Святейшим Патриархом Алексием I и с епископом Кишиневским Иеронимом, во время которых были сняты все вопросы относительно канонической обоснованности вхождения Кишиневской епархии в состав Московского Патриархата.
В письме, направленном 20 мая 1945 года Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I, Блаженнейший Патриарх Румынский Никодим обещал, что будут предприняты все усилия для возвращения церковной собственности, вывезенной из Бессарабии бежавшими румынскими частями: «Мы слишком поздно узнали о некоторых фактах, имевших место во время войны, о чем искренне сожалеем и печалимся… Все, что было изъято в церквах Бессарабии и Приднестровья, должно быть возвращено. Контрольная комиссия по претворению в жизнь условий перемирия действует в этом духе, и дело споро продвигается в этом направлении».
С тех пор и до 1992 года румынской стороной не было сделано ни одного заявления каких-либо претензий в отношении Церкви Молдовы. Поэтому, как отмечено в Заявлении Священного Синода Русской Православной Церкви от 7 ноября 2007 года, согласно 17 правилу IV Вселенского Собора и 25 правилу VI Вселенского Собора, давно истек срок давности для возможных споров по данному вопросу.
Тезис о том, что «переговоры о юрисдикционных правах Русской Православной Церкви в Молдавской Советской Социалистической Республике» не были проведены «по причине того факта, что данная территория уже была оккупирована Советским Союзом» и что «в тот момент советские коммунистические войска уже находились в Румынии с тем, чтобы навязывать тоталитарный коммунистический режим» представляется неубедительным, так как зачастую и в более суровых исторических реалиях осознание своей правоты позволяло Церквам твердо и последовательно отстаивать канонические позиции. Примером тому может служить и упомянутая выше реакция Всероссийского Патриарха святителя Тихона на незаконное отторжение от Русской Церкви Кишиневской епархии, проявленная в условиях кровавого антицерковного террора со стороны советской власти.
В период, когда живые свидетели еще хранили в памяти все обстоятельства, связанные с учреждением и деятельностью «Бессарабской митрополии», ни у румынской, ни у русской стороны не возникало сомнения в неправомерности любых попыток ее «реактивации». Теперь же, за давностью лет, удобно использовать в качестве аргумента сам факт присутствия в прошлом румынской юрисдикции на территории Республики Молдовы и Украины, а сомнения в его законности относить к разряду исторических гипотез.
Именуя события августа 1944 года «советско-коммунистической оккупацией» Молдавии, авторы упомянутых заявлений пытаются переосмыслить те реалии, которые вся Европа рассматривает как освобождение от фашизма. При этом попирается святая память воинов, положивших свои жизни ради спасения человечества и ставятся под сомнение основы современного правопорядка в Европе, в том числе и принцип неприкосновенности границ, сложившихся после Второй Мировой войны.
Безусловно, большая часть румынского народа не разделяет подобного мнения, как не разделяла она и фашистских настроений узкой группы политиков, втянувших Румынию в выступление в войне на стороне гитлеровской Германии. Усилиями лучших своих сынов румынский народ в 1944 году смог преодолеть эту напасть и закончил войну уже в стане победителей. Хотя утверждение о том, что нацистская армия «в начале августа 1944 года была изгнана как из Бессарабии, так и из Румынии вследствие того факта, что румынская армия обратила свои штыки против гитлеровской Германии», страдает явной неточностью, как и тезис о том, что румынская армия сражалась против «советской коммунистической армии» лишь «на первых этапах» войны. Хорошо известно, что освобождение Молдавии и значительной части Румынии произошло с 20 по 29 августа 1944 года в результате Ясско-Кишиневской операции, проведенной частями 2-го и 3-го Украинских фронтов при поддержке Черноморского флота в то время, когда им еще противостояли в составе группы армий «Южная Украина» немецкие 6-я и 8-я, румынские 3-я и 4-я армии и некоторые другие немецко-румынские соединения. Быстрое наступление советских войск ускорило начало антифашистского восстания в Румынии, и 29 августа 1944 года советские войска уже совместно с румынскими повстанцами освободили Бухарест.
Вопреки мнению авторов документов, представленных румынской стороной, известно, что румынский народ высоко ценил подвиг советских воинов и с благодарностью вспоминал об освобождении ими Румынии. Эти чувства народа разделяло тогда и Священноначалие Румынской Православной Церкви.
Вот лишь некоторые из слов, произнесенных румынскими иерархами в 1947 году во время визита Святейшего Патриарха Алексия в Бухарест:
«Мы перенесли жестокую войну, но в тяжелую годину мы встретили дружбу и полное понимание со стороны советской армии и русского народа» (из речи Блаженнейшего Патриарха Никодима, произнесенной 1 июня 1947 года при встрече им Святейшего Патриарха Алексия в Бухаресте).
«Благодарю через Ваше Святейшество русский народ и за недавнюю помощь, которую <…> оказали нам для присоединения Северной Трансильвании, как природной части Румынии, к телу нашей страны. Не забудем никогда этого благородного акта, которым, с большими человеческими жертвами, народ, пасомый Вашим Святейшеством, освободил часть наших духовных чад из горнила тяжелых страданий» (из речи митрополита Сибиуского Николая, произнесенной 5 июня 1947 года во время встречи Святейшего Патриарха Алексия в Сибиу).
«Мы смиренно преклоняемся перед героическим подвигом Вашего Святейшества, воспламенившим сердца советских бойцов, которые неудержимым потоком обрушились на врага <…> что привело к освобождению северной части нашей Трансильвании» (из речи епископа Тимишоарского Василия, произнесенной 6 июня 1947 года при встрече Святейшего Патриарха Алексия в соборе Тимишоары).
Помня уроки прошлого, надо остерегаться возможных повторений трагических ошибок. Напротив, ценным и полезным для нас является хранение тех примеров братского сотрудничества и взаимовыручки, которых было немало в истории наших народов.
Призыв представителей Румынской Православной Церкви, согласно которому «на сегодняшний день братские Православные Церкви должны особенно учитывать современные реалии и больше ценить братское общение, сотрудничество и пастырское окормление православных верующих, чем сосредотачиваться на юрисдикционных претензиях», заслуживает внимательного отношения. Но не должен ли он быть обращен, в первую очередь, к самому Румынскому Патриархату в связи с недавними действиями, направленными против Православной Церкви Молдовы?
Русская Православная Церковь по-прежнему готова к открытому диалогу с Румынским Патриархатом, исходя при этом из убеждения, что урегулирование церковной ситуации в Республике Молдова возможно исключительно в русле следования каноническим нормам Святой Православной Церкви путем надлежащих церковных решений, учитывающих интересы православных граждан Молдовы.
