 |
| Коммерсант | Павел Пожигайло | 04.03.2008 |
— Скажите, почему вас уволили до смены правительства?
— В ходе предвыборной кампании в Государственную думу «Единая Россия» негативно высказывалась о работе Александра Соколова. Сначала Андрей Исаев после отставки правительства, а затем Андрей Воробьев во время его поездки по Ставропольскому краю (см. «Ъ» от 13 ноября 2007 года) сказали, что «Единая Россия» будет добиваться отставки министра. А я член партии «Единая Россия». Так что основной мотив моего увольнения — политический. Но это был и, безусловно, содержательный конфликт. В частности, с моей стороны инициировались новые проекты, которые не находили поддержки у министра. Мне искренне жаль оставлять их не доведенными до конца.
— И какие это проекты?
— Во-первых, проект федерального закона «Об ограничении оборота продукции порнографического и эротического характера». Его уже поддержали 3 федеральных министерства, 23 региона направили положительные отзывы. Мы работали в инициативном порядке, подготовка законопроекта министерством не финансировалась. Мало кто верил в решение этой сложной, но колоссально важной проблемы. Сейчас же, когда появилась перспектива его принятия, конечно, многие захотят заявить о своей причастности к этой работе. Меня это мало волнует, я делал его не для славы. Сейчас важно, что вопрос его доработки и прохождения требует ювелирной точности, этот процесс продлится, вероятно, еще год. И мне жаль, что я не знаю, будет ли в Минкультуры России этим кто-то ответственно заниматься.
— Насколько я понимаю, проект уже готов. Его еще можно испортить?
— В законопроекте надо определить, какая служба будет заниматься контролем и мониторингом (мы предполагаем, Россвязьохранкультура), как будет организована экспертиза, какие полномочия будут делегированы регионам. Например, режиссер хочет понять, нарушается в его фильме закон или нет. Создается комиссия, в состав которой входят эксперты, культурологи, киноведы, психотерапевты и простые граждане, которые совместно выносят решение. Нужно выстроить распространенную во многих странах цивилизованную модель государственного регулирования распространения порнографии. Это не драконовский проект. В нем четко определено, что разрешено, а что запрещено, прописаны меры ответственности за нарушение установленных норм. Возможно, сами представители «индустрии разврата» этот законопроект поддержат. Им тоже нужны понятные правила.
— Вы также работали над законодательством в сфере финансирования кино. А «национальным фильмом» тоже вы занимались?
— Да, в тесном сотрудничестве с Роскультурой подготовили концепцию законопроекта о господдержке кино, о статусе «национального фильма». Государство не может позволить себе финансировать фильмы, которые работают против интересов государства. Вот, к примеру, взять «9 роту». Фильм, с моей точки зрения, вредный, абсолютно антигосударственный, античеловеческий, конечно, я не имею в виду войну в Афганистане и подвиг наших солдат. Я имею в виду другое: неужели обязательно нужно было какую-то девку пустить по рукам или разжигать национальную рознь, демонстрируя, как наших мальчиков пытают и зверски убивают исламисты с бородами. Скажите, если мы хотим добиться толерантности и мира на Кавказе, как такое можно снимать? Но об этом же не думает никто, а фильм имел государственную поддержку. Я не хочу показаться цензором, просто уверен, что господдержка должна быть осмысленной.
— И на какой стадии этот законопроект сейчас находится?
— Эта концепция утверждена на правительственной комиссии в декабре. Закон в плане стоит на осень. Понимаете, если мы сможем сформулировать интерес государства в финансировании кино, то размер финансирования увеличится на порядок. Вот представьте, идет нацпроект, скажем, «здоровье», поставлена задача поднять престиж профессии участкового врача. Неужели нельзя снять фильм про участкового врача? Вот представьте, в параллель с нацпроектом идет сериал про врачей.
— Вы считаете, это правильно, чтобы Минкульт работал не на искусство, а на пиар государственных проектов?
— Поймите правильно, все же зависит от запятой, как в «казнить нельзя помиловать». Механизм работы не должен быть топорным, но должен основываться на реалиях. А реалии таковы, что «Бригаду» снимать выгодно, а про врачей — нет. Поэтому государство должно заниматься протекцией «неприбыльных тем». Снять хороший фильм — это убыточная история изначально. Государство должно заниматься в этой сфере протекционизмом, так же как в сельском хозяйстве. «Питер ФМ», «Жара», «Сволочи» пробьются самостоятельно, государство должно поддерживать другие проекты.
— Но вы этим уже заниматься не будете.
— Как знать, иногда уходят, чтобы вернуться.
— Если так, то возвращаться придется уже в другую систему. Президент сказал, что система министерства и федеральных агентств оказалась неэффективной, вряд ли она сохранится. В Министерстве культуры это деление тоже оказалось невыгодным?
-Ну конечно. Административная реформа в теории была правильна, это ведь логично — разграничить идеологию и законотворчество, деньги и хозяйствование, контроль и надзор. Эти три ветви были отделены, чтобы не возникало соблазнов, так скажем, субъективизма. Но у нас получились не слаженные части одного целого, а лебедь, рак и щука. Потому что госполитика у того, кто имеет деньги. И вышло так, что министерство — это пустышка, которая только и может писать письма, ведь законотворчество сегодня без денег тоже пустой звук. На Минкульт должно работать НИИ, чтобы говорить о серьезной законотворческой работе. Вот Большой театр, его постановочная деятельность — это что? Госполитика или нет? Мы считаем — госполитика, а театр формально подчиняется Роскультуре. Влиять на Роскультуру мы не можем никак, то есть формально агентство подведомственно, но приказать мы не можем. Поэтому и шло вот такое чиновничье противостояние, мелкие укусы, которые в результате парализовали весь процесс. Эта система существовала на испорченных личных отношениях. Нормально работать в такой ситуации было невозможно. И поэтому деятельность часто была неэффективной.
