Мы не ответили на главный русский вопрос

Дискуссия по преподаванию Основ православной культуры (ОПК), кажется, уже пошла на восьмой круг. Меня в ней раздражает, что мы легко поддаемся на борьбу с ветряными мельницами. У нас в школе столько проблем, что преподавание ОПК никак не ухудшит ситуацию с теми реальными проблемами, которые существуют. Между тем дискуссия эта ведется с таким посылом, будто школьники мыслят трудами минимум Гоббса и Локка. А я знаю пример, когда 18-летний студент мне на полном серьезе говорит, что христианство возникло в третьем веке до нашей эры и что так написано в книге, где на обложке нарисована женщина с ребенком…

Болонский процесс, конечно, необратим и как попытка создания единого европейского образовательного пространства интересен. Однако некоторые его последствия могут привести к тому, что преподавание гуманитарных наук станет проблематичным. И анекдотический случай, который я привел выше, станет массовым…

Я глубоко убежден в том, что народ — это то, что созидается единой системой образования. В этом смысле к системе ценностей, которая пропагандировалась в советском обществе посредством системы образования в качестве универсальной, относились все люди. А после распада СССР единая система ценностей и система единого образования как способ формирования этих ценностей тоже распались. Мы, к сожалению, можем констатировать, что народ в современной России еще находится в процессе ценностного самоопределения. То есть мы не самоопределились в рамках того, что составляет, по словам академика Александра Панченко, сердце русской культуры. Мы не ответили на самый главный русский вопрос — это не «что делать» или «кто виноват», а «зачем». С этим вопросом Обломов обращался к Штольцу. Именно этот вопрос вольно или невольно стоит перед российским образованием. Либо у нас будет русская культура, либо нет. А в рамках русской культуры образование включает в себя воспитание.
Потребительское общество, в котором мы живем, живет по принципу не просто антропоцентризма, а такого антропоцентризма, где в центре всего стоит человек-потребитель. Это же отношение переносится на систему образования. Современные ученики не готовы быть учениками. Они мыслят себя не в системе «учитель и ученик», а «продавец и потребитель». Ученичество, по моему убеждению, — это особый этап в жизни. Еще в средневековой Европе оно начиналось со слушания и послушания. А когда человек не готов к этому, он равнодушно смотрит на преподавателя.

Я пытаюсь не принимать правила игры моих студентов, если они искажают смысл системы образования. Однако нужно понимать, что изменились фоновые знания молодежи и проблема отцов и детей сегодня предельно актуализирована. Грубо говоря, фоновые знания школьника — это Гарри Поттер. Во-вторых, технический прогресс тоже принес много интересного в образование. Когда я вижу, что мой студент набирает sms почти вслепую, я понимаю, что должен подавать информацию теми способами, которые адекватны его восприятию…

Но у меня нет ощущения, что прозвучавшее на Всемирном русском народном соборе было несвоевременным. Лучше поздно, чем никогда. Мне кажется, очень важно, чтобы общество услышало этот призыв. И услышало его конструктивно. Нужно переходить к конкретным действиям.

Владимир ЛЕГОЙДА, главный редактор журнала «Фома», заведующий кафедрой международной журналистики МГ

http://www.nevskoevremya.spb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=267 832 765