 |
| Фонд стратегической культуры | Владимир Максименко | 19.03.2007 |
* * *
В комментариях первого типа Мюнхенская речь В.В. Путина 10 февраля 2007 года сравнивалась с Фултонской речь У. Черчилля 5 марта 1946 года, но с обратным знаком. Если в Фултоне британский премьер дал отмашку «холодной войне» Запада против СССР и призом в той войне виделось мировое господство, то В.В. Путин тезисом о невозможности однополярного мира обозначил черту, за которой нормативным становится понимание мирового сообщества как структуры многополярной, как неустраняемой множественности культурно-исторических миров (цивилизаций). Здесь существенна сама интонация выступления российского президента — точнее, та необходимая мера жесткости, которая в сочетании с приглашением Запада к сотрудничеству только и может сдержать «новых крестоносцев».Сказав о НЕВОЗМОЖНОСТИ однополярного мира, Президент России сказал о том, что однополярность — это идеологическая утопия, тогда как структурная многополярность — реальное и единственно возможное состояние мира.
В реальности «мир одного хозяина, одного суверена» не существовал никогда и иначе, как в эсхатологическом конце света, он немыслим. А вместе с тем «однополярный мир», несмотря на всю его утопичность, став стержнем геостратегического проекта «глобального превосходства» (global supremacy), превратился в мощный источник международных бурь и потрясений.
* * *
Важным фрагментом Мюнхенской речи явилось замечание о том, что идеология «мира одного хозяина» не имеет ничего общего с демократией. Однополярный мир может мыслиться только как антагонист демократии; это тоталитарный проект, в силовом поле которого умирает идеал новоевропейского общества юридически равных, нравственно суверенных и политически свободных граждан. Если американское общество с его механизмами управления сознанием в полной мере процесс умирания демократии в США пока не ощутило, то вскоре ему это предстоит.
Все попытки создания тоталитарного геополиса, под каким бы идеологическим знаменем они ни предпринимались и ни предпринимаются, прошедшим Двадцатым веком обречены бесповоротно.
* * *
Чрезвычайно важно, что В.В. Путин сформулировал тезис о невозможности мира одного гегемона в преддверии готовящегося нападения США на Иран. Ряд экспертов полагает, что агрессия против Ирана будет осуществлена с применением ядерных зарядов малой мощности. И хотя в Мюнхене В.В. Путин, как можно предположить, ряд важных вещей не договорил, — он не выдвинул, например, предложение о превращении Ближнего Востока в безъядерную зону (такое предложение в устах лидера второй ядерной сверхдержавы, подкрепленное соответствующими дипломатическими шагами, могло бы перевести кризис вокруг Ирана в мирное русло), тем не менее, на символическом уровне российский президент раз и навсегда подвел черту под претензиями США на глобальное доминирование.
* * *
В комментариях второго типа по поводу Мюнхенской речи нашла выражение простая мысль: наконец-то, глава Российского государства во всеуслышание сказал, что белое — это белое, а черное — это черное. Такого действительно никто давно не помнит, ну, а то, что в определенных кругах апелляцию российского лидера к очевидности восприняли с недоумением (а то и с негодованием), говорит лишь о закоренелой лживости «мирового сообщества» и больше ни о чем.Ведь В.В. Путин довольно прямо сказал о вещах, давно известных, — о том, что мир ввергается сегодня «в пучину следующих один за другим конфликтов» и источником глобальной экспансии силы являются Соединенные Штаты Америки. В таких условиях бессмысленно продолжать надеяться на то, что международное право, которое в нынешнем состоянии выглядит скорее реликтом истории международных отношений, способно послужить гарантией неприменения силы и защитой от агрессии. «Никто уже не чувствует себя в безопасности», — подчеркнул Президент России.
Развал системы международного права, создающий атмосферу всеобщей небезопасности, влечет весьма серьезные, далеко идущие выводы. В Мюнхенской речи В.В. Путин сказал об этом сдержанно, но вполне ясно. Гипертрофия военной силы в международных отношениях и деградация международно-правового сознания становятся «катализатором гонки вооружений» и «неизбежно подпитывают тягу ряда стран к обладанию оружием массового уничтожения».
Эволюция американского проекта однополярного мира (проекта глобальной гегемонии) оттенила старую, но всегда новую истину: эффективность международного права, устанавливающего правила цивилизованных отношений между суверенными государствами, может быть обеспечена только РАВНОВЕСИЕМ СИЛЫ.
Расцвет международно-правового сознания во второй половине ХХ века был обусловлен в первую очередь тем, что Советский Союза сначала ликвидировал атомную монополию США, а затем достиг системного паритета в области ядерного оружия. Идея «системного паритета» не только не предполагала безрассудного преследования лидера в гонке вооружений, но прямо диктовала логику «ассиметричного ответа»: ведь даже еще в начале 60-х годов советские стратегические вооружения составляли от вооружений США всего несколько процентов.
Появление во второй половине ХХ века более устойчивого, более безопасного мира («мирное сосуществование») было напрямую связано с отрезвляющим осознанием не только в Советском Союзе, но и на Западе «сути ядерного фактора как явления, стабилизирующего мир… как абсолютного фактора сдерживания агрессии» (2).
* * *
Гипертрофия американской силы в международных отношениях конца ХХ — начала ХХI веков есть следствие гипертрофии русской слабости. Лучше всех это выразил З. Бжезинский, заговорив в начале 90-х годов о необходимости заполнения «вакуума силы», возникшего, как он писал, в «черной дыре» истории — на пространствах бывшего СССР. Ельцинский режим сделал, кажется, все или почти все, чтобы максимально увеличить размеры «черной дыры» и усилить всасывающий эффект постсоветского «вакуума».«К 1996 году бывший стратегический противник Америки, — пишет французский исследователь Эмманюэль Тодд, — подошел к тому рубежу, за которым он должен был просто исчезнуть. Именно тогда Соединенные Штаты и сделали свой имперский выбор» (3). С Э. Тоддом можно спорить по поводу датировки «имперского выбора», то есть времени возникновения ориентации на гегемонию «глобальной сверхдержавы», но сути дела это не меняет.
Превращение гипертрофированной военной силы Америки в главный фактор международных отношений конца ХХ — начала ХХI веков происходило пропорционально прогрессировавшему ослаблению России в экономическом, военном, политическом и других отношениях.
Только в том случае, если процесс внутреннего ослабления российского государственно-общественного организма будет остановлен, если российское руководство изберет стратегию форсированного социально-экономического развития при ведущей роли государства, — только тогда станет возможным новый, более высокий уровень глобальной стратегической стабильности.
Реальное усиление России зависит сегодня от того, насколько быстро будет преодолен разрыв между внешней и внутренней политикой В.В. Путина. В повестке дня — переориентация курса на двух направлениях. Первое направление — переход от добывающего хозяйства (взимание сырьевой ренты на внешнем рынке при угнетении рынка внутреннего) к хозяйству производящему (выездное заседание президиума Государственного совета «О мерах поддержки развития промышленности в Российской Федерации», состоявшееся 19 февраля в Волгограде, подало обнадеживающий знак, — это заседание и выступление на нем В.В. Путина уже назвали «Мюнхенской речью по внутренней политике»). Второе направление, тесно связанное с первым, — отказ от практики «невмешательства» государства в решение острейших социальных проблем (выталкивание за черту бедности трети экономически активного населения России ведет к разрушению главной производительной силы новой экономики — человеческого капитала).
Реальное усиление России, как только оно начнется, немедленно превратится в один из важнейших, основополагающих факторов международного значения. В противном случае неликвидированная «черная дыра» на месте России грозить засосать всех. Поэтому не будет преувеличением сказать, что ответственность российского руководства является в наши дни поистине глобальной ответственностью.
2) С. Брезкун, В. Михайлов. Добро или зло? (философия стабильного мира). Книга первая. От питекантропа к ядерному миру. Москва — Саров, 2002, с. 157, 174.
3) E. Todd. Apres l’empire. Essai sur la decomposition du systeme americain. P.: Gallimard, p. 149.
http://www.fondsk.ru/article.php?id=628
