 |
| Правая.Ru | Вадим Нифонтов | 12.03.2007 |
Между тем, начало прошлого века — это тот самый период, когда исторический процесс стал превращаться одну сплошную иррациональную загадку. И на примере «февраля» это очень хорошо видно. Интересен и один ныне малоизвестный аспект тех времён — неожиданный резонанс революционных событий в России и Османской империи.
Две соседние империи к 1900 г. представляли собой немалую проблему для тогдашних западных демократий. И если Россия, при всех оговорках, в целом была развивающимся обществом, в своей экспансии медленно ползущим куда-то на юго-восток, то Османская империя погрузилась в какой-то летаргический сон. Однако при этом она контролировала (причём относительно успешно) огромные территории Ближнего Востока и Африки, следовательно, объективно сдерживала развитие новых колониальных империй Запада.
В 1905—1907 гг. в России происходят массовые волнения, впоследствии получившие название «первой русской революции» или «русской буржуазной революции». Результатом стало частичное ограничение самодержавия и создание некоего подобия парламента. Кроме того, события 1905−1907 гг. дали мощный толчок экономическому развитию страны.
Между тем, это развитие было по-настоящему замечено очень поздно — уже в 20-е гг., когда, как говориться, стало с чем сравнивать (недаром «сравнение с 1913 г.» навсегда стало комплексом советской экономической статистики), да и то в эмиграции. А тогда недовольная уступками царя средняя и крупная буржуазия (точнее, её радикальная часть) и так называемая русская интеллигенция были убеждены, что живут в «эпоху чёрной реакции» и искали образцы правильных обществ где-то за российскими границами.
Между тем в 1908 г. под прямым влиянием «первой русской революции» в Османской империи произошли события, которые сделали её в глазах революционных интеллигентов и страдающих от невостребованности «людей действия» едва ли не чем-то подобным «революционной Франции 1789 г.»
До 1908 г. в тогдашнй Турции царил «зулюм», то есть открытый деспотизм, политика, осуществлявшаяся султаном Абдул Хамидом II, который, что интересно, в 1876 г. даровал османам конституцию, но уже в 1878 г., впечатлившись поражением в войне с Россией, сам её и отменил.
Нельзя сказать, что в эпоху «зулюма» Турция совсем не развивалась. Скорее, наоборот, многие процессы пошли даже быстрее. Но в восприятии турецкого образованного класса (в первую очередь, военных) всё это было движением под ударами кнута. С образованным классом никто не советовался, и это его оскорбляло — тем более, что султан сделал и немало трагических ошибок. В начале 90-х гг. возникла подпольная организация «Иттихад ве теракки» («Единство и прогресс»), которая начала борьбу за влияние на режим «зулюма». Прежде всего, сторонники этой партии (в тогдашней западной литературе получившие название «молодые турки», а в русской — «младотурки») требовали восстановления конституции и созыва парламента. Борьба велась в основном пером — «младотурки» выпускали в Европе несколько газет, распространяли свою литературу. Постепенно готовилось и нечто вроде верхушечного переворота силами армии.
Однако 9−10 июня 1908 г. случилось так называемое «ревельское свидание» Николая II с английским королём Эдуардом VII, на котором было решено «совместно решить судьбу Македонии» — эта область Османской империи к тому времени полностью потеряла управление из центра и создавала массу проблем цивилизованной Европе. Под этим предлогом она могла быть занята австрийцами, чего ни Лондон, ни Москва допустить не хотели. По трагической случайности именно македонские гарнизоны (и военные части в Салониках) османской армии были основным оплотом «младотурок». Русско-английское «решение» могло положить их деятельности скорый конец, и они решили действовать немедленно, даже не надеясь на успех.
Паралич султанской власти, однако, оказался слишком сильным. Вспыхнувшее в Македонии в начале июля «совместное восстание мусульман и христиан» не встретило особого сопротивления со стороны центрального управления. Большая часть турецкой армии на Балканах перешла к восставшим. Поняв, что дело плохо, султан был вынужден восстановить конституцию и парламент. На этом первый этап «младотурецкой революции» завершился.
Картины тех времён, нарисованные очевидцами, очень напоминают то, что через несколько лет случится в Петрограде. Так, француз Рене Пинон писал: «Революция в Турции началась как военный заговор, а продолжается как народный праздник… Это самая странная и неожиданная революция!… Во всём народе пробуждалось чувство свободы, проявившее себя главным образом желанием манифестации и шума, изобилием слов и жестов; казалось, что каждый, торопясь воспользоваться новой свободой, старался доказать себе, что он, наконец, владеет ею». Другой автор поражался: «Мы знали турка с кальяном во рту, флегматично наслаждавшегося кейфом. Привыкли слышать от него: „благодаря халифу всё спокойно и все счастливы“. Мы знали, что турок проводит все дни в гареме среди многочисленных жён, совершает намаз, 5 раз в день читает Коран. Турка же с красным флагом в руках нам трудно было себе представить, и когда он уже стоял перед нами во всей реальности, мы всё ещё думали, что это курьёз, шутка».
Результатом революции на первых порах стало отнюдь не свержение султана, а просто превращение «комитета», созданного партией «Иттихад ве теракки», в некий надгосударственный орган, который диктовал решения и парламенту, и султану, и министрам, не будучи при этом частью государства (похоже, именно эту структуру пытались скопировать создатели Петроградского Совета в 1917 г.). Султан же превратился в своеобразного «гаранта конституции». Младотурки провели «чистки», заменив ряд министров, губернаторов, сократив аппарат. Всё это со стороны выглядело довольно эффективными мерами, к тому же поражало своей быстротой и жёсткостью (именно этот стиль потом многим будет импонировать в поведении большевиков). Кроме того, появилась и свобода слова — стало выходить немало газет, в том числе откровенно оппозиционных султану.
Однако страна тут же стала потихоньку разваливаться по этническим границам. Младотурки пытались провозгласить концепцию «османизма» («все мы османы, независимо от нации и веры»), но большого успеха она не имела. К тому же руководство революционеров было склонно к турецкому национализму (отсюда многие последующие эксцессы, включая уничтожение большого количества армян в ходе межэтнических столкновений). Результатом стало постепенное отпадение провинций на Ближнем Востоке, курдские восстания.
Парламент, возникший в 1908 г., несмотря на «триумф свободы», оказался довольно бессмысленным. Более того, на выборах едва ли не лидировали партии, созданные противниками «младотурецкой революции». В результате сложилась так называемая «реакционная оппозиция», которая 13 апреля 1909 г. произвела очередной переворот, поддержанный султаном — в стране был восстановлен абсолютизм. Младотурки были вынуждены бежать в Салоники, но им удалось собрать силы, достаточные для того, чтобы вернуть себе власть. Уже 26 апреля созданная ими «Армия действия», действуя крайне жестоко, вошла в Стамбул. На сей раз с противниками революции особо не церемонились, а султан Абдул Хамид был низложен. На трон был посажен младший брат султана Мехмет V Решит, который полностью устраивал революционеров, поскольку обещал ни во что не вмешиваться.
После этого началась очередная серия «реформ», в основном сводившимся к чисткам аппарата и разгону придворных интриганов. Именно это, а также довольно быстрая армейская реформа, кстати, очень впечатлили русский образованный класс, которого крайне раздражала «кадровая политика» царя. Слово «младотурок» в России стало означать человека, жаждущего быстрых перемен и улучшения положения.
В Турции, впрочем, всё шло несколько не так, как себе представляли русские интеллигенты. В 1911 г. она потерпела поражение от Италии в так называемой Триполитанской войне. В 1912 г. турок основательно побили балканские страны в ходе 1-й Балканской войны. В самой стране продолжалась ожесточённая борьба между младотурками и «реакционерами», которая привела к череде переворотов и, в конечном счёте, к установлению партией «Иттихад ве теракки» открытого кровавого террора, которая, как тогда отмечалось, намного превзошла все ужасы «зулюма».
Единственным реальным результатом революции стала смена внешнеполитической ориентации Стамбула — он отказался от политики «лавирования» и стал открытым союзником немцев. Это, в конце концов, и стало главной причиной гибели Османской империи. Окажись она в 1914 г. нейтральным государством, похоже, ей удалось бы успешно «загнивать» ещё пару десятилетий. Правда, в 1913 г. этого ещё никто не знал.
Если бы Милюков и Гучков, претендовавшие на способность к глубокому политическому анализу, да и просто те из русских, кто гордо называл себя «младотурками», обратились бы к реальной истории младотурецкой революции, имевшейся уже на 1 августа 1914 г., наверное, их мнение о ней несколько изменилось. Но этого не произошло. Люди, как всегда, предпочитают видеть образ, нарисованный ими самими. Как правило — далёкий от реальности.
Теперь, через 90 лет, приходится признать, что уроки младотурецкой революции, если бы их усвоили тогда, возможно, помогли бы многим задуматься о методах и средствах своей борьбы с «деспотизмом» (какими бы справедливыми ни казались цели революционеров). Между тем, в стремлении к переменам постоянно побеждает, так сказать, эффектно-постановочная часть, карнавал — людям нравятся толпы на площадях, крики, взрывы игрушечных гранат, кровь из томатного соуса. И флаги, флаги, флаги, в разные эпохи разного цвета — красные, чёрные, оранжевые, голубые, серо-буро-малиновые… О том, что будет завтра, участники карнавала предпочитают не думать.
