 |
| Седмицa.Ru | Священник Александр Мазырин | 10.03.2007 |
 |
| Архиепископ Угличский Серафим (Самойлович) |
Будущий священномученик Серафим родился в 1881 году в семье псаломщика города Миргорода Полтавской губернии. Был дальним родственником знаменитого малороссийского гетмана Ивана Самойловича, пострадавшего от интриг Мазепы в конце XVII века. Начальное и среднее образование получил в полтавских духовных школах. Затем некоторое время проходил служение в Североамериканской епархии, во главе которой тогда стоял святитель Тихон (Белавин) — будущий Святейший Патриарх. По возвращении в Россию, с 1910 года, являлся наместником Толгского монастыря, снова находясь под архипастырским руководством святителя Тихона — к тому моменту уже архиепископа Ярославского и Ростовского. Епископом священномученик Серафим стал в 1920 году.
В новом качестве святитель Серафим проявил себя как деятельный и умелый организатор церковной жизни, и не случайно в период отсутствия митрополита Агафангела управлять Ярославской епархией поручено было именно ему. В 1924 году святитель Тихон возвел епископа Серафима в сан архиепископа. После ареста (в конце 1925 года) Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра архиепископ Серафим активно поддержал его Заместителя митрополита Сергия сначала в борьбе с инспирированным ОГПУ григорианским расколом, а затем в полемике с возвратившимся из ссылки митрополитом Агафангелом, в явочном порядке объявившим себя Местоблюстителем весной 1926 года. Хотя святитель Агафангел и имел определенные основания претендовать на возглавление высшего церковного управления (в последнем завещании Патриарха Тихона о преемстве власти он был указан перед митрополитом Петром, а также являлся на тот момент старейшим по сану и хиротонии иерархом Русской Церкви), его выступление, согласованное с ОГПУ, но не согласованное с иерархией, многих тогда сильно смутило. Среди смущенных оказался и святитель Серафим.
Согласно показаниям письмоводителя Ярославской епархии протоиерея Димитрия Смирнова от 18 сентября 1929 года, архиепископ Серафим в мае 1926 года приехал к Ярославскому митрополиту и «будто бы встал перед Агафангелом на колени и заявил, что я с вами служить не могу, ибо незаконно захватили церковную власть, а Агафангел ему на это ответил, что, а я вас и не прошу» [2]. Видя, что его выступление не встречает поддержки епископата и грозит поднять в Русской Церкви новую смуту, святитель Агафангел «ради мира церковного» отказался от местоблюстительства. Как показал дальше протоиерей Димитрий Смирнов, «поскольку Агафангел увидел, что против него Сергий и другие, расстроился и, отказавшись стать главой Тихоновской церкви, уехал из Ярославля в деревню и до конца 1926 года не показывался и в Ярославль» [3].
Между тем митрополит Сергий с июня 1926 года повел переговоры с органами власти о легализации своего управления. Переговоры продолжались до осени 1926 года, но результата (легализации) не дали: власть желала поставить высшее церковное управление под свой контроль и сделать его орудием борьбы с политическими противниками большевиков; митрополит Сергий отказывался. «Не можем мы взять на себя функции экзекуторские и применять церковные кары для отмщения», — заявил он во всеуслышание в 1926 году[4]. Такое нежелание «открыться» власти делало практически неизбежным скорое отстранение митрополита Сергия от руководства Церковью. В ноябре 1926 года, после провала попытки тайно избрать Патриарха (инициаторами выборов были близкие митрополиту Сергию епископы, главным кандидатом — священномученик митрополит Казанский Кирилл, ничего про выборы не знавший), власти получили прекрасный повод расправиться с Заместителем Местоблюстителя и теми, кто его поддерживал.
В русской зарубежной печати эти события вскоре получили такое освещение: «В России пришли к мысли о необходимости осуществить избрание патриарха. Законнейшее желание Церкви в глазах советской власти явилось тяжелым преступлением, и митрополит Сергий был вызван из Нижнего в Москву. Обычно его «привозили» в Москву, и предоставление свободного проезда уже само по себе не предвещало ничего доброго. Владыке был предъявлен ряд ультимативных требований с предоставлением двухнедельного срока на ответ и с откровенным предупреждением о тех последствиях, которые повлечет за собою отрицательный ответ. Среди требований было требование о праздновании Рождества Христова по новому стилю и об отлучении от Церкви всего православного духовенства, находящегося заграницей. Митрополит Сергий отверг эти требования сразу же, но был арестован только через две недели. Сейчас уже есть печальные слухи, что он мученически окончил жизнь"[5]. В действительности митрополит Сергий был жив, ОГПУ еще рассчитывало использовать его в своей игре. Как следует из материалов его следственного дела, арестован он был в Нижнем Новгороде (точная дата не указана) и затем, 14 декабря 1926 года был препровожден в Москву во Внутреннюю тюрьму ОГПУ на Лубянке[6].
После ареста митрополита Сергия, согласно завещательному распоряжению митрополита Петра от 6 декабря 1925 года, в обязанности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя должен был вступить Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков), но он с лета 1926 года находился в ссылке на Кавказе. Оставался третий кандидат — митрополит Иосиф (Петровых). Он, однако, также был вовлечен в историю с тайными выборами, и его собственный арест был лишь вопросом времени. Единственное, что он смог сделать в качестве нового Заместителя Местоблюстителя, это — в свою очередь, составить завещание о преемстве высшей церковной власти. Это распоряжение-послание от 8 декабря 1926 года гласило: «Имея в виду неизбежное лишение возможности и мне исполнять ответственное поручение Патриаршего Местоблюстителя от 23 ноября (6 декабря) 1925 г., как последний из указанных им Заместителей его должности, на случай устранения моего и обоих моих предшественников, преемственно призываю к канонически неоспоримому продолжению наших полномочий Преосвященнейших: Корнилия, архиепископа Свердловского и Ирбитского, Фаддея, архиепископа Астраханского и Серафима, архиепископа Угличского, впредь до возвращения возможности кому-либо из нас покорно выполнять порученные нам непосредственно от самого Патриаршего Местоблюстителя полномочия"[7].
Предчувствие ареста митрополита Иосифа не обмануло, и через два дня он уже давал на Лубянке показания по делу о тайных выборах. «Я указал на записочке, запечатанной в конверт, что желательным кандидатом считаю Кирилла митрополита, или Сергия. Я вовсе не считал, что, давая свое мнение, присоединяюсь к какому-то решению, долженствующему заменить соборное решение», — разъяснял митрополит Иосиф следователю[8]. Первый из указанных им новых кандидатов в Заместители Местоблюстителя — архиепископ Корнилий (Соболев) — как один из инициаторов тайных выборов, вскоре, в том же декабре 1926 года, также был арестован. Второй — архиепископ Фаддей — попытался было выехать в Москву для принятия дел высшего церковного управления, но был задержан в пути и стать Заместителем Местоблюстителя тоже не смог. Так и получилось, что для временного возглавления Русской Православной Церкви не осталось иного иерарха кроме малоизвестного викария из уездного Углича.
ОГПУ было довольно результатами своих «трудов», полагая, что смогло поставить во главе церковного управления наименее пригодного к нему кандидата из возможных. В подготовленном лубянским ведомством для высшего большевистского руководства обзоре политического состояния СССР за декабрь 1926 года злорадно сообщалось: «Арест Сергея [так — и. А. М.] внес сумятицу в среду тихоновцев. В связи с арестом Сергея и последующим отказом от местоблюстительства бывшего ленинградского епископа Иосифа Петровых и Фадея [так — и. А. М.] Астраханского, временным местоблюстителем назначен угличский викарный епископ Серафим, человек весьма недалекий, сразу же пришедшийся не по нутру части тихоновского духовенства"[9]. Такой нелестной оценкой святителя Серафима ОГПУ желало показать начальству, каких успехов оно достигло в своей борьбе с Церковью; от объективности эта оценка была, конечно, далека.
При этом, вызвав архиепископа Серафима для решения вопроса о его заместительстве, ОГПУ весьма интересовалось, кого он, в свою очередь, оставит преемником на случай своего ареста. Согласно протопресвитеру Михаилу Польскому, архиепископ Серафим, понимая, что его преемник также окажется ближайшим кандидатом на арест, на вопрос: «Кто же возглавит Церковь, если мы вас не выпустим?» — ответил: «Сам Господь Иисус Христос». «Допрашивающий в московском ГПУ удивленно взглянул на него и сказал: «Все у вас оставляли себе заместителей: и Тихон Патриарх, и Петр Митрополит». «Ну, а я на Господа Бога оставил Церковь», — повторил архиепископ Серафим. И нарочно так сделал. Пусть всему миру будет известно, как свободно живется православным христианам в свободном государстве"[10].
В результате разрешение на вступление в управление Церковью архиепископ Серафим получил, но остаться в центре церковной жизни ему запретили. В дальнейшем ОГПУ бдительно следило за тем, чтобы он не появлялся в Москве без вызова с Лубянки. По этому поводу архиепископ Серафим писал в марте 1927 года близкому человеку (по-видимому, архимандриту Неофиту (Осипову) — бывшему личному секретарю Патриарха Тихона): «Почему-то Т[учков] уверял меня, что меня видели в я[нва]ре месяце у квартиры М[итрополита] Петра в Сокольниках. Вообще, будто был я в д[екаб]ре мес[есяце]. После получения назначения в М[оск]ве. Я разубедил его"[11].
После «получения назначения» святитель Серафим должен был отправиться в свой Углич, с тем чтобы уже оттуда известить Церковь о своем вступлении в должность Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Сделал он это специальным посланием от 29 декабря 1926 года. В этом послании, адресованном архипастырям, пастырям и мирянам Православной Русской Церкви, говорилось: «Подчиняясь воле Божией и принимая на свои слабые рамена возлагаемый на меня этот тяжелый Крест [Заместителя Местоблюстителя — и. А. М.], считаю долгом обратиться к собратиям-епископам, пастырям и православно-верующим, умоляя их хранить преданность и послушание Св. Православной Церкви, подчиняясь только законным представителям Патриаршей Православной Церкви, помня, что все отколовшиеся от Нее и от послушания Ее иерархии неизбежно обречены на гибель <…>. Умоляя своих собратьев-епископов помочь мне нести тяжелый и ответственный Крест управления Русской Церковью, я прошу сократить переписку и сношения со мной до минимума, предоставляя все дела, кроме принципиальных и общецерковных (как, например, избрание и хиротония во епископа), решать окончательно на местах"[12].
Таким образом, столь «недалекий», в глазах ОГПУ, архиерей начал свое управление Русской Церковью с весьма дальновидного поступка. Понимая, что в условиях постоянных происков органов Госбезопасности, стремившихся поставить высшее церковное управление под полный контроль и сделать его орудием проведения своей политики, нормальная работа все равно не возможна, архиепископ Серафим решил свести функции этого управления к минимуму. Тем самым сводились к минимуму и возможности ОГПУ действовать через высшую церковную власть. Впоследствии священномученик митрополит Кирилл (Смирнов) — первый, согласно воле Святейшего Патриарха Тихона, кандидат в Местоблюстители, узнав об этом шаге святителя Серафима, вынес ему самую высокую оценку. В письме одному московскому священнику от 7 февраля 1929 года Казанский святитель писал: «Много приветствуйте от меня и просите о мне молитв у обоих «пламенных». Просьба одного из них о распоряжении по канцелярии не беспокоить запросами полна силы и достоинства. Спаси и сохрани его, Господи"[13]. «Пламенный» по-еврейски и будет Серафим (второй из упомянутых здесь «пламенных» — это святитель Серафим (Звездинский)).
Есть все основания полагать, что, отправляя архиепископа Серафима управлять Русской Церковью из Углича, ОГПУ имело расчет в скором времени спровоцировать его конфликт с митрополитом Агафангелом, которому тогда же (в конце 1926 года) власть разрешила вернуться в Ярославль из его деревенского полузатвора и приступить к непосредственному управлению епархией[14]. С канонической точки зрения, отношения между ним и архиепископом Серафимом в тот момент стали крайне двусмысленными. Мог возникнуть вопрос, кто кому должен подчиняться в Ярославской епархии. Сложившееся тогда положение митрополичий письмоводитель протоиерей Димитрий Смирнов прокомментировал так: «Снова в Ярославле получился курьез. Агафангел, глава над Серафимом в епархии, а Серафим по указу Сергия вообще глава церкви"[15]. В действительности, Заместителем Местоблюстителя архиепископ Серафим стал по распоряжению митрополита Иосифа, а не Сергия, но сути дела это не меняло.
Однако оба святителя — Серафим и Агафангел — в этой непростой ситуации повели себя очень тактично, и никаких серьезных трений между ними не возникло. Это видно даже из информационной сводки, подготовленной для Ярославского губкома партии местными органами ОГПУ (у которых не было никаких резонов замалчивать внутрицерковные проблемы). В сводке от 15 февраля 1927 года говорилось: «В связи с назначением Серафима Угличского на пост заместителя местоблюстителя патриаршего престола среди тихоновского духовенства идут разные толки и разговоры, в большинстве своем такого сорта, что местоблюстителем нужно быть Агафангелу, а не Серафиму, который молод, высшего духовного образования не имеет, человек слабовольный и авторитетом не пользуется. Митрополит Агафангел на разговоры о назначении Серафима отвечает с улыбкой, из чего можно заключить, что в душе он остался недоволен этим назначением, считая Серафима неподходящим, а себя обиженным. Из разговоров Агафангела также видно, что Серафим просил его о помощи в деле управления церковью и что часто обращается к нему за советами. Отсюда можно понять, что фактически церковью управляет Агафангел, а Серафим является не больше как ширмой. <…> Серафим Угличский держит себя замкнуто, старается избегать приемов посетителей у себя на квартире. В разговорах со своими приближенными неоднократно выражался, что его, наверное, скоро арестуют, ибо такова судьба всех патриархов-местоблюстителей"[16].
Сотрудники центрального аппарата ОГПУ, составлявшие информационные обзоры уже для высшего партийного руководства, пытались, было, изобразить, что в Русской Церкви назревает новый конфликт, но и они не смогли найти повод развить всерьез эту тему. Так, в обзоре политического состояния СССР за январь 1927 года сообщалось: «Часть тихоновцев по-прежнему отрицательно относится к временному местоблюстителю Серафиму Угличскому, считая, что викарный епископ (Серафим) не должен властвовать над епархиальным (Агафангел) и что положение церкви теперь хуже и безнадежнее, чем это было во время ареста Петра Крутицкого"[17].
В следующем же обзоре, за февраль, было сказано: «Отношение белого духовенства и епископата к митрополиту Агафангелу несколько изменилось в более благоприятную для последнего сторону. Так, некоторые реакционные епископы обратились к исполняющему должность местоблюстителя Серафиму с предложением передать власть Агафангелу. Серафим уступить власть отказался, однако пытается наладить хорошие отношения с Агафангелом"[18].
Сообщение о предложении архиепископу Серафиму передать власть митрополиту Агафангелу не было вымыслом Лубянки. Сам святитель Серафим в марте 1927 писал в доверительном письме: «Здесь [в Угличе — и. А. М.] был Вл[адыка] Евгений [Кобранов — и. А. М.], уверял наших, что я поехал в Я[рослав]ль передавать власть М[итрополиту] А[гафанге]лу, с пеной у рта доказывал необходимость сего"[19]. И надо полагать, что епископ Евгений был в то время далеко не единственным архиереем, кто желал бы тогда видеть во главе Русской Церкви митрополита Агафангела, а не архиепископа Серафима. Так, например, епископ Новосибирский Никифор (Асташевский) в поисках решения проблем своей епархии (таких, как недостаток святого мира) предпочел обратиться к Ярославскому святителю, а не в Углич, мотивируя это незнанием, «где находится в настоящее время резиденция Заместителя и кем она занимается». «В такой нашей нужде, — писал он митрополиту Агафангелу 20 марта 1927 года, — не откажите, Ваше Высокопреосвященство, в своем содействии, поскольку то возможно, руководстве и указаниях"[20].
На заседании Барнаульского епархиального съезда (назвавшего себя Окружным съездом староцерковников) 16 февраля 1927 года при голосовании по вопросу о том, кого в сложившейся ситуации признавать высшей церковной властью, было предложено три варианта резолюции:
1. «Признать ВВЦС на основе определений Собора 1917−18 гг., возглавляемый каноническим местоблюстителем патриарха митрополитом Петром Крутицким или митрополитом Агафангелом Ярославским».
2. «Признать ВВЦС, возглавляемый заместителем патриаршего местоблюстителя Серафимом, архиепископом Угличским. Если арх[иепископ] Серафим не найдет возможным возглавить существующий ВВЦС, то создать новый».
3. «Признать ВВЦС, возглавляемый заместителем патриаршего местоблюстителя Серафимом Угличским"[21].
В итоге была принята первая формулировка: «Признать ВВЦС <…>, возглавляемый каноническим местоблюстителем патриарха митрополитом Петром Крутицким или митрополитом Агафангелом Ярославским». В действительности, ВВЦС — самочинный «Временный Высший Церковный Совет» — возглавлялся тогда архиепископом Григорием (Яцковским), чего барнаульские староцерковники не знали или делали вид, что не знали. Показательно, однако, что признавать временным главой Русской Церкви архиепископа Серафима они в большинстве своем не захотели, предпочтя ему митрополита Агафангела (митрополит Петр, упомянутый в резолюции перед ним, был в заключении и никакой ВВЦС заведомо возглавлять не мог).
Решение Барнаульского съезда, на котором, как видно, доминировали прогригорианские настроения, было, конечно, не случайным. Сторонники ВВЦС активно пытались прикрыть именем митрополита Агафангела свои интриги еще в 1926 году. Тогда им это сделать не удалось (помешал митрополит Сергий). Теперь, казалось, для этого наступил более благоприятный момент. Епископ Виссарион (Зорин) — один из учредителей ВВЦС, ставший впоследствии его вторым председателем, — на состоявшемся в марте 1927 года Ульяновском епархиальном съезде смог добиться признания его Ульяновским архиереем, после чего предложил участникам совещания послать просьбу митрополиту Агафангелу вступить в управление Русской Церковью[22].
Свои виды на митрополита Агафангела (и не только на него) были, естественно, и у ОГПУ. В то время органы Госбезопасности активно вели поиски высшего иерарха, который бы принял условия легализации церковного управления, выдвигаемые властью. Весьма красочное описание действий начальника VI («церковного») отделения Секретного отдела ОГПУ можно найти в очерке Е. В. Апушкиной «Крестный путь преосвященного Афанасия (Сахарова)»: «Перед тем как митрополит Сергий стал заместителем Местоблюстителя, его роль Тучков предлагал тем архиереям, имена которых стояли в завещании Патриарха, т. е. митрополитам Агафангелу и Кириллу. Рассказывали, что митрополиту Агафангелу запретила идти на это одна блаженная (слепая Ксения) из г. Рыбинска, которую он очень почитал, сказав: «Если согласишься, то потеряешь все, что раньше приобрел"[23]. Когда же Тучков вызвал митрополита Кирилла, последний дал согласие на занятие этой должности, но не принял предложенного условия. «Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, вы должны будете нам помочь», — сказал Тучков. «Если он будет виновен в каком-либо церковном преступлении, да. В противном случае я скажу: «Брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать»». «Нет, не так. Вы должны сделать вид, что делаете это сами и найти соответствующее обвинение!» Владыка Кирилл отказался. Говорят, он ответил: «Евгений Александрович! Вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь!""[24]. Конечно, труд Е. В. Апушкиной является скорее агиографическим, чем историческим. Однако факт ведения Тучковым переговоров со священномучеником Кириллом о судьбе высшего церковного управления в начале 1927 года сейчас уже подтвержден документально[25], равно как и факты давления на высшую церковную власть, с тем чтобы она расправилась с неугодными ОГПУ иерархами[26].
Не добившись желаемого от митрополитов Агафангела и Кирилла, Тучков вновь обратился к архиепископу Серафиму. В составленном в 1930 году неизвестным автором «Обзоре главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 года до наших дней» об этом эпизоде было сказано так: «В это время арх[иепископ] Серафим Угличский вызван был в Моск[овское] ГПУ, где Тучков предложил ему принять известные условия «легализации». На это арх[иепископ] Серафим ответил отказом, мотивируя его тем, что не считает себя полномочным решать основные принципиального характера вопросы без находящихся в заключении старших иерархов. После трех дней содержания арх[иепископа] Серафима в ГПУ Тучков отпустил его в Углич <…>«[27].
Сейчас уже стало возможным восстановить некоторые детали тех переговоров Тучкова с архиепископом Серафимом. Интересные подробности в своих воспоминаниях (дошедших, правда, через небеспристрастного посредника) сообщил келейник Угличского архиепископа М. Н. Ярославский: «Владыка мне говорил, что ему, как главе Церкви власти тогда предложили Синод… И указали кого — членами Синода. Он не согласился… И сразу получил три года соловецких лагерей… Но он Церковь никому не передал, а написал или сказал, что объявляет автокефалию каждой епархии… Так как глава Церкви — лишний кандидат в тюрьму… И его после этого тут же освободили… А вскоре был освобожден митрополит Сергий… И им был создан Синод из всех тех членов, которых власти предлагали владыке Серафиму… Но когда они это ему предлагали, владыка Серафим выдвинул своих всех членов… Я знаю, что он называл митрополита Кирилла… «Так он же, — говорят, — сидит». «Так он же у вас сидит, освободите его…""[28].
Недавно было открыто письмо архиепископа Серафима, которое, в целом подтверждая свидетельство М. Н. Ярославского, позволяет внести в него некоторые уточнения. Из этого письма следует, что предложение Тучкова об учреждении Синода или Совета епископов действительно имело место. Как видно, святитель Серафим в связи с этим предложением претерпел сильное внутреннее борение. Письмо от 7/20 марта 1927 года «дорогому о. Архимандриту» (Неофиту (Осипову), по нашему предположению) было написано в момент, когда решение архиепископом Серафимом было окончательно принято. «Я давно прозревал, — писал он, — что Совет Епископов — это гибель для Церкви и моя гибель. Я поставил точку. — Когда я дойду до точки, тогда уже никакие адские силы не могут поколебать меня. Ибо эта точка внушена промыслительной Десницей Божией, поддержана страданием и кровью наших страдальцев и верным решением Вашим и многих, подвижников слова и дела. Слава Богу"[29].
Далее архиепископ Серафим описывал свою беседу с Тучковым. «Разговоров больших не было. Я сказал, что без совещания старейших иерархов не может быть авторитетным и наш Синод. «Кого Вы называете старейшими иерархами?». «Всех местоблюстителей, всех заместителей — итого 9, а именно: М[итрополита] Арсения, Никандра и др.»».
Можно заметить, что митрополит Кирилл здесь прямо не назван, но, как известно, в списке кандидатов в местоблюстители он был первым. Очевидно, он здесь также имелся в виду, и Тучков это понял. Реакция была незамедлительной. «Что было! — писал далее святитель Серафим. — Это был выстрел из большой пушки. «Как смотрит М[итрополит] А[гафангел]?» «Он такого же мнения». И еще пуще и больше.
«У нас есть дела по [неразборчиво] части». Я только махнул рукой и на его угрозы все пропечатать, я мог ему сказать, что все пустое — дутое. И снова понижение тона — хотел, видимо, запугать. Но запугивать-то нечем. «Подумайте». «Отправьте в комнату», — обращается к чиновнику.
Думал я до 4 часов дня, вернее, читал Св. Евангелие. Понятное настроение. Решение принято. В 4 часа вызывают. «Ну что, передумали?» «Что же мне передумывать, я сказал, больше говорить нечего». «Ив[ан] Васил[ьевич], — обращается к чиновнику, — знаете ли, что нам предлагает арх[иепископ] Серафим? Собрать черную сотню. Это открытая к[онтр]рев[олюция]. Нет, нужно, видно, послать его в Соловки. А сейчас приготовьте бумагу в прием арестованных». Как они мне показались жалкими людьми"[30].
Иван Васильевич, к которому обращался Тучков, — это его заместитель и будущий преемник в должности начальника VI отделения СО ОГПУ И. В. Полянский. Как видно, угроза отправить архиепископа Серафима в Соловецкий лагерь, о которой писал его келейник, действительно имела место. В тот раз она, однако, осталась не реализованной. Пробыв день в камере, архиепископ Серафим снова был вызван к Тучкову. Далее в письме шло описание продолжения разговора. ««Ну, что же, передумали?» «Нет». «Ну, мы не злопамятны — мы освобождаем Вас и даем местожительство в Угличе, можете служить, где угодно, но управлять — ни-ни. Ни назначать, ни перемещать, ни увольнять, ни награждать». «А как же запросы с мест, по делам текущим. Жизни не остановите — она потребует своего». «Ну, можете отписываться. Да ведь Вы же объявили автономию. Что же Вам нужно? Ведь Вы не оставили после себя заместителей. Так и действуйте — бумаг о новом порядке управления отнюдь не рассылать. Можете писать на места, что «т. к. я, мол, лишен управления, то управляйтесь на местах». А если что вздумаете написать — то с верным человеком пошлите ко мне, а я просмотрю и передам Вам свое мнение. А быть может, Вы еще увидитесь с М[итрополитом] А[гафангелом] и передумаете, и надумаете открыть совет. А, пока, — до свидания. Мы купим Вам билет, проводим до вокзала, а там — уезжайте в Углич и сидите спокойно». Разговор кончен. Разве еще только добавить, что во всей разговорах я упирал на то, что я занят решением только текущих дел, я человек маленький и исполняю то, что мне поручено. «А кто же у Вас большой человек?». «М[итрополит] Петр». Снова пушка выпалила. Я больше молчу и больше слушаю. Снова в камере и, скажу Вам, что было жаль расставаться с ней — такой покой — завещание написано, дело совершено. Можно было бы своим страданием еще более закрепить его, но на все воля Божия. Жду вечера. Но, вот, 10 часов, и часовой подает знак снимать сапоги и ложиться спать. Значит, думаю, Т[учко]в надул. Ну, что же! Так, видно, нужно. Ложусь спать и покойно засыпаю. Только что задремал, как слышу поворот ключа: «С вещами!». И я снова в приемной. Со мной говорит уполномоченный Тучкова Иванов: «Владыка, Вы помните разговор с Тучковым?» «Помню». «Если помните, то больше нечего Вам говорить, пожалуйте». Мы в автомобиль и скоро на вокзале, в комендатуре ГПУ, уполномоченный подал билет, проводил до вагона, подождал, пока тронется поезд, вежливый поклон, и я покатил до Ростова, откуда на лошадях благополучно добрался до Углича, где вчера служил вечерню при громадном стечении народа. Надолго ли? Думается, будут — это начало терзаний и мучений. А им, видимо, обезглавить Церковь рискованно"[31].
Архиепископ Серафим не ошибался. Задача ОГПУ тогда действительно состояла не в том, чтобы оставить Патриаршую Церковь вообще без руководства, а в том, чтобы это руководство подчинить себе. Угличский архиепископ подчиняться диктату Тучкова не хотел, отговариваясь тем, что он «человек маленький». В итоге из-за грубейшего вмешательства ОГПУ во внутрицерковные дела наличный Заместитель Патриаршего Местоблюстителя фактически был лишен возможности управлять Церковью. Далее в письме святитель Серафим размышлял, как ему действовать в столь непростой ситуации: «Запрещение управлять, конечно, дутое — тут может быть и провокация. Если я напишу, что я не могу решать дела, по ч. [?] мне запрещено, то он может сказать: «Кто запретил? Что Вы врете». Могут создать дело. А посему придется снова как-нибудь приспосабливаться. Там, где нужно писать «утверждается», можно написать «читал», где пишется «удостоить» — можно написать «на усмотрение правящего епархией». Это будет уже отписка по выражению Тучкова, а для наших будет мое согласие и санкция"[32].
Результат беседы Тучкова с архиепископом Серафимом нашел отражение в очередном обзоре политического состояния СССР (за февраль), датированном 7 апреля 1927 года: «В последнее время Серафим отказался от мысли образовать синод из второстепенных (главным образом викарных) епископов, разрешил оставить церковь на прежнем положении и дает указания местам о «самоуправлении на самых широких основах», т. е. фактически предоставляет места самим себе"[33].
По поводу качества резолюций архиепископа Серафима, стараниями Тучкова превратившихся в «отписки», существует заслуживающее внимания свидетельство его келейника, М. Н. Ярославского: «Был у меня зять, протоиерей Александр Васильевич Лебедев, священник Преображенского монастыря в Казани, доцент тамошней духовной академии… Был потом секретарем архиерея… А впоследствии он стал управляющим делами при митрополите Сергии… Так вот он потом мне говорил, что, будучи местоблюстителем патриаршим, владыка Серафим дела решал великолепно. Все резолюции его — самые образцовые… Не подумаешь, что это человек всего-навсего с семинарским образованием… Он и дипломат был хороший, но и строгий, требовательный…"[34]. Протоиерей Александр Лебедев был опытнейшим канцеляристом. С 1932-го по май 1935 года он был управляющим делами Временного Патриаршего Священного Синода при митрополите Сергии, а затем (после вынужденного упразднения Синода) — управляющим делами Московской Патриархии, вплоть до своего ареста в марте 1937 года. Если ему действительно принадлежала такая оценка резолюций архиепископа Серафима, как ее описал М. Н. Ярославский, то это значит, что Угличский архиепископ и впрямь «дела решал великолепно».
Дел этих, правда, из-за усилий ОГПУ у архиепископа Серафима оказалось не столь много, сколько могло бы быть. Так, например, архиерейская хиротония за все сто дней его правления, по имеющимся данным, была совершена всего лишь одна (и та — без его личного участия). Уже упоминавшийся Барнаульский епархиальный съезд избрал на эту кафедру архимандрита Владимира (Юденича). Он же, в отличие от большинства членов съезда, не был сторонником григорианского ВВЦС и за санкцией на хиротонию обратился к Угличскому архиепископу, как к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя. Архиепископ Серафим согласился, но при условии, что тот письменно заявит о признании единственно законной церковной властью в России Патриаршего управления, возглавляемого митрополитом Петром и его заместителями, и осудит ВВЦС[35]. Архимандрит Владимир дал требуемую присягу и 20 марта 1927 года был рукоположен во епископа Барнаульского архиепископом Бийским Иннокентием (Соколовым), проживавшим тогда в Николо-Угрешском монастыре под Москвой.
Из назначений на кафедры, сделанных архиепископом Серафимом, следует отметить назначение 1 марта 1927 года временно управляющим Воронежской епархией епископа Алексия (Буя), впоследствии известного как главного организатора церковной оппозиции митрополиту Сергию (Страгородскому) в Центральном Черноземье России. В церковно-исторической литературе встречаются утверждения, что архиепископ Серафим даже назначил епископа Алексия одним из кандидатов на должность временного исполняющего обязанности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя на случай своего ареста[36]. Эти утверждения, однако, нуждаются в проверке, поскольку противоречат вышеприведенным данным о том, что святитель Серафим преемников себе не назначал.
Что касается наград, то известно, например, что архиепископ Серафим возвел в сан митрополита своего учителя по духовному училищу архиепископа Полтавского Григория (Лисовского), незадолго до кончины последнего, наступившей 7 марта 1927 года. «Однако, — как замечает митрополит Феодосий (Процюк), — Преосвященный Григорий по скромности не захотел воспользоваться этой наградой и не обнародовал ее"[37].
Конечно, у архиепископа Серафима были и проблемы в решении внутрицерковных дел. Наиболее серьезные трудности возникли у него во взаимоотношениях с видным Томским архиепископом Димитрием (Беликовым). Архиепископ Димитрий был известен как заслуженный профессор Казанской Духовной Академии, доктор церковной истории, бывший председатель Учебного комитета при Святейшем Синоде (архиепископ Серафим, напомним, имел лишь семинарское образование). 1 марта 1927 года им был созван Томский епархиальный съезд, который принял следующее решение: «Ввиду того, что в настоящее время высшая церковная власть оказывается фактически несуществующей, а относительно представителей ее и преемников среди иерархов происходят разделения, нарушающие мир Церкви, <…> Томская Церковь, верная Божественным канонам и всем церковным законоположениям, не порывая общения с вселенскими патриархами, всею Соборною Православною Церковью вообще и Русской в частности, признает необходимым оставаться в своих церковных делах самоопределяющеюся и будет находиться до времени, когда укажет Господь, в положении автокефальной (самостоятельной) Церкви"[38].
За такое самочинное объявление автокефалии архиепископ Серафим запретил архиепископа Димитрия в священнослужении и предложил епископам Новосибирскому Никифору и Кузнецкому Никону принимать в свое архипастырское попечение те приходы Томской епархии, которые пожелают быть в общении с Патриаршей Церковью[39]. Наложенное прещение возымело действие. Архиепископ Димитрий послал в Углич телеграмму архиепископу Серафиму: «Был, остаюсь, хочу быть [в] общении со всею Русскою Церковью, посему должен признать себя канонически правомочным на служение, особенно ввиду неотложной нужды успокоения глубоко смущенного верующего общества"[40]. Решать вопрос о приеме архиепископа Димитрия в общение святителю Серафиму не пришлось: Заместителем Патриаршего Местоблюстителя стал уже другой иерарх.
2 апреля 1927 года заседание Коллегии ОГПУ, заслушав дело по обвинению митрополита Сергия, постановило: «СТРАГОРОДСКОГО из-под стражи ОСВОБОДИТЬ под подписку о невыезде из гор. Москвы. Дело следствием продолжать"[41]. В тот же день, согласно «Обзору главнейших событий церковной жизни России», Нижегородский митрополит был выпущен на свободу[42]. Спустя пять дней архиепископ Серафим передал освобожденному митрополиту Сергию управление Русской Церковью. Еще через шесть дней митрополит Сергий уведомил о своем вступлении в должность управляющего Московской епархией епископа Серпуховского Алексия (Готовцева) следующим письмом:
«От Преосвященнейшего архиепископа Угличского Серафима мною получено письмо, в котором, между прочим, значится: «Представляя настоящий перечень разрешенных дел по управлению Российской Патриаршей Церковию и все дела со входящими и исходящими журналами, я считаю себя с сего дня 25 мар[та] / 7 апр[еля] 1927 г. свободным от исп[олнения] обяз[анностей] Заместителя Патриарш[его] Местоблюстителя, каковые по завещанию митрополита Ленинградского Иосифа переходят к Вашему В[ысоко]преосвящ[енству]. Пошли Вам Господь силы в несении Вами этого крестоношения…» В силу вышеизложенного я снова вступил в исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя, о чем и довожу до сведения Вашего Преосвященства с просьбой уведомить православных архипастырей, как пребывающих в пределах Московской епархии, так, по возможности, и вне ее.
Одновременно с вышеупомянутым письмом и от того же 25 марта / 7 апреля я получил от Владыки Серафима прошение на мое имя следующего содержания: «Настоящим считаю долгом поставить Вас, Ваше В[ысоко]преосвящ[енство], в известность, что мое послание от 16/29 декабря 1926 г. имело силу только на время моего пребывания на посту Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Серафим, архиепископ Угличский, исполнявший обязанности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя с 16/29 дек[абря] 1926 г. по 25 марта / 7 апр[еля] 1927 г.
25 марта / 7 апр[еля] 1927 г. (печать)».
В настоящее время я прошу Преосвященных архипастырей в направлении епархиальных дел держаться порядка, указанного мною в моем обращении к ним от декабря 1925 года.
За Патриаршего Местоблюстителя Сергий, митрополит Нижегородский.
13 апреля / 31 марта 1927 г., Москва"[43].
Позднее (в феврале 1928 года) архиепископ Серафим писал митрополиту Сергию: «С какой радостию я передавал Вам свои права заместительства, веря, что Ваша мудрость и опытность будут содействовать Вам в управлении Церковью"[44]. Впоследствии святитель Серафим сожалел, что передал митрополиту Сергию заместительские права «без всяких оговорок, по доверию к нему"[45]. После осуществленной митрополитом Сергием легализации высшего церковного управления на условиях ОГПУ пути двух Заместителей Местоблюстителя резко разошлись. По этому поводу митрополит Сергий писал в феврале 1928 года митрополиту Агафангелу: «Архиепископ Серафим, будучи Заместителем, имел возможность воспользоваться плодами моих (в ноябре 1926 г.) переговоров с властями, но не воспользовался: и, передав мне управление, теперь негодует, что я не последовал его примеру и не стал своими же руками разрушать все то, чего с таким трудом добивались мои предшественники и я"[46].
Сто дней заместительства святителя Серафима завершили десятилетний период «святого бесправия» Русской Православной Церкви. Время, когда ее высшее управление за стремление отстоять внутрицерковную свободу безбожной властью было, по сути дела, поставлено вне закона, прошло. Вернувшемуся к церковной власти митрополиту Сергию казалось, что дальнейшее существование Церкви в условиях нелегальности становится уже невозможным. Начинался новый период борьбы за Церковь.
Примечания:
[1] Известный церковный историк митрополит Мануил (Лемешевский) определял даты пребывания архиепископа Серафима в должности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя следующим образом: с 30 ноября 1926 года по 27 марта 1927 года (см.: Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг. (включительно). Erlangen, 1989. Т. 6. С.74). Даже предполагая, что митрополит Мануил пользовался в своей датировке старым стилем, признать ее правильной нельзя. Сам архиепископ Серафим хронологические рамки своего заместительства указывал так: 16/29 декабря 1926 года — 25 марта / 7 апреля 1927 года (см.: Документы Патриаршей канцелярии 1926−1927 годов // Вестник церковной истории. 2006. N 2. С. 100).
[2] Ради мира церковного: Жизненный путь и архипастырское служение святителя Агафангела, митрополита Ярославского, исповедника: Кн. 2 / Сост. И. Г. Менькова при участии диакона А. Мазырина и Е. И. Большаковой. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. С. 251.
[3] Там же. С. 252. Подробнее про спор о местоблюстительстве между митрополитами Сергием и Агафангелом в 1926 году см.: Мазырин А., иер. Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви в 1920—1930-х годах. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. С. 200−242.
[4] Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917−1943 / Сост. М. Е. Губонин. М.: Изд-во ПСТБИ, 1994. С. 474.
[5] Наши церковные нестроения // Вестник РСХД. 1927. N 3. С. 7.
[6] ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31 639. Л. 44.
[7] Акты Святейшего Тихона… С. 489.
[8] ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31 639. Л. 94.
[9] «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922−1934 гг.). Т. 4: 1926 г. М.: ИРИ РАН; ЦА ФСБ РФ, 2001. Ч. 2. С. 935.
[10] Польский М., протопр. Новые мученики Российские. Кн. 2. Джорданвилль, 1957. С. 13−14.
[11] Архиепископ Серафим (Самойлович) и Е. А. Тучков: подробности взаимоотношений / Публ. П. В. Каплина // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2006. Вып. 3 (20). С. 134.
[12] Акты Святейшего Тихона… С. 490.
[13] ЦА ФСБ РФ. Д. Р-44 340. Л. 40.
[14] См.: Новомученики и исповедники Ярославской епархии. Ч. 1: Митрополит Ярославский и Ростовский Агафангел (Преображенский). Тутаев: Правосл. Братство св. блгв. кн. Бориса и Глеба, 2000. Ч. 1. С. 52.
[15] Ради мира церковного… Кн. 2. С. 252.
[16] Там же. С. 267−268.
[17] «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922−1934 гг.). Т. 5: 1927 г. М.: ИРИ РАН; ЦА ФСБ РФ, 2003. С. 47.
[18] Там же. С. 156.
[19] Архиепископ Серафим (Самойлович) и Е. А. Тучков: подробности взаимоотношений // Вестник ПСТГУ. II. 2006. Вып. 3 (20). С. 133.
[20] Документы Патриаршей канцелярии 1926−1927 годов // Вестник церковной истории. 2006. N 2. С. 97.
[21] Журнальные постановления Барнаульского Епархиального Съезда староцерковников от 15−18 февраля 1927 г. Барнаул, 1927. С. 14.
[22] См.: Иоанн (Снычев), митр. Церковные расколы в Русской Церкви 20-х и 30-х годов ХХ столетия — григорианский, ярославский, иосифлянский, викторианский и другие, их особенности и история. Самара, 1997. С. 91−92.
[23] Речь здесь идет о монахине Ксении (Красавиной), которую многие в Ярославской епархии в 1920—1930-е годы почитали прозорливой и искали у нее совета. В 1934 году слепая и полуглухая старица Ксения была арестована. В протоколе ее допроса от 27 апреля 1934 года содержатся следующие примечательные сведения о ней: «Я происхожу из д. Ларионовская Мышкинского района Иванов[ской] Пром[ышленной] обл. Возраст мой — 86 лет. Родители были крестьяне. До 19-летнего возраста я работала в своем хозяйстве и по найму у других крестьян. С 19 лет ушла в лес «спасать душу и тело». В лесу прожила 30 лет, в землянке, питалась чем придется. Землянка моя находилась неподалеку от д. Рудина Слободка, в 20 верстах от г. Мышкина. Тогда ко мне приезжал из Петербурга два раза отец Иоанн Кронштадтский и ближайший его последователь — свящ[енник] села Тимохово Зеленецкий Михаил. Они одобряли мою жизнь. При Соввласти я жила на родине в д. Ларионовская, в выстроенной бане келье. За все это время ко мне приходило много народа за разными наставлениями — как вести свою жизнь. Эти советы я давала и таким образом у меня стало много почитателей и последователей» (Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-12 005. Л. 45−45 об.).
[24] Вестник РСХД. 1973. N 1 (107). С. 187; ср.: Молитва всех вас спасет: Материалы к жизнеописанию святителя Афанасия, епископа Ковровского / Сост., предисл. и примеч. О. В. Косик. М.: Изд-во ПСТБИ, 2000. С. 44.
[25] В 1930 году в своих собственноручных показания митрополит Кирилл свои переговоры с Тучковым описал так: «В половине февраля 1927 г. в том же Вятском ОГПУ был допрошен прибывшим из Москвы Е. А. Тучковым. Из его слов я узнал, что меня кто-то избрал в патриархи русской церкви, и Е. А. Тучков интересовался, как я отнесся бы к этому избранию и как осуществлял бы свои патриаршие полномочия? Я отвечал, что для меня на первом месте стоит вопрос о законности избрания, т. е. о избрании законно созванным Собором. Таким же Собором может быть только созванный м[итрополитом] Петром или по его уполномочию м[итрополитом] Сергием. Мне было отвечено, что в данном случае инициатором выборов и является м[итрополит] Сергий, и выборы произведены епископатом. Тем не менее, не зная ни повода, ни формы произведенных будто бы выборов, я отвечал, что совершенно не могу определить обязательное для себя отношение к таким выборам, если они были. Во всяком случае, были они без моего ведома. Но Вы, сказал мой собеседник, являетесь центральной личностию, и снова перешел к вопросу о моем церковном credo. Беседа с Е. А. Т[учковым] по этому вопросу была продолжена и на следующий день, после чего через два месяца мне был объявлен приговор ОГПУ об отправлении меня в ссылку в Сибирь на три года» («Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее…»: Из материалов следственного дела священномученика митрополита Кирилла Казанского (1930) / Публ. и примеч. Н. А. Кривошеевой и А. В. Мазырина // Богословский сборник. Вып. 8. М.: Изд-во ПСТБИ, 2001. С. 345).
[26] Так, например, в декабре 1927 года Тучков писал своим «коллегам» по VI отделению: «Сообщите, что мы повлияем на Сергия, чтобы он запретил в служении некоторых оппозиц[ионных] епископов, а Ерушевич [так — имеется в виду епископ Петергофский Николай (Ярушевич)] после этого пусть запретит некоторых попов» («Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову»: Донесения из Ленинграда в Москву, 1927−1928 годы / Публ., вступл. и примеч. А. В. Мазырина // Богословский сборник. Вып. 10. М.: Изд-во ПСТБИ, 2002. С. 369).
[27] ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 8. В 1931 году этот документ в несколько подправленном виде под названием «Русские иерархи под игом безбожников» опубликовал католический священник А. Дейбнер. Позднее этот материал в свое собрание включил М. Е. Губонин (см.: Акты… С. 406−407).
[28] Воспоминания М. Н. Ярославского (в записи священника Михаила Ардова) // Надежда: Душеполезное чтение. Вып. 18. Базель-М., 1994. С. 167.
[29] Архиепископ Серафим (Самойлович) и Е. А. Тучков: подробности взаимоотношений // Вестник ПСТГУ. II. 2006. Вып. 3 (20). С. 130.
[30] Там же. С. 130−131.
[31] Там же. С. 131−132.
[32] Там же. С. 132.
[33] «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране. Т. 5. С. 156.
[34] Воспоминания М. Н. Ярославского. С. 167.
[35] См.: Фаст М., свящ., Фаст Н. П. Нарымская Голгофа: Материалы к истории церковных репрессий в Томской области в советский период. Томск-М.: Водолей Publishers, 2004. С. 62−63.
[36] См.: Шкаровский М. В. Судьбы иосифлянских пастырей: Иосифлянское движение Русской Православной Церкви в судьбах его участников. Архивные документы. СПб.: Сатис; Держава, 2006. С. 126.
[37] Феодосий (Процюк), митр. Обособленческие движения в Православной Церкви на Украине (1917−1943). М.: Крутицкое Патриаршее подворье, О-во любителей церковной истории, 2004. С. 389.
[38] Цит. по: Фаст М., свящ., Фаст Н. П. Нарымская Голгофа: Материалы к истории церковных репрессий в Томской области в советский период. Томск-М.: Водолей Publishers, 2004. С. 60−61.
[39] См.: Там же. С. 61−62.
[40] См.: Там же. С. 62.
[41] ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31 639. Л. 55.
[42] См.: ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 8. В самом «Обзоре» дата указана по старому стилю — 20 марта.
[43] Документы Патриаршей канцелярии 1926−1927 годов // Вестник церковной истории. 2006. N 2. С. 99−100.
[44] Акты Святейшего Тихона… С. 571.
[45] Косик О. В. «Послание ко всей Церкви» священномученика Серафима Угличского от 20 января 1929 года // Богословский сборник. Вып. 11. М.: Изд-во ПСТБИ, 2003. С. 328−329.
[46] Акты Святейшего Тихона… С. 576.
Иерей Александр Мазырин, магистр богословия, кандидат исторических наук, доцент кафедры Истории Русской Православной Церкви ПСТГУ
http://www.sedmitza.ru/index.html?sid=77&did=41 717&p_comment=belief&call_action=print1(sedmiza)
