 |
| Столетие.Ru | Ольга Жукова | 08.03.2007 |
В истории русской культуры образ дома и семьи формировался под влиянием святоотеческого понимания духовной природы человека. Менялась культурная парадигма — но институт семьи, как наиболее стабильный и консервативный, продолжал удерживать свой духовно-нравственный смысл как Малой Церкви, сохраняя укладность. На рубеже XIX — XX веков и особенно в советскую эпоху социальные трансформации стали активно менять образ жизни семьи.
Однако святоотеческую традицию — главный элемент семейного домостроительства в сакрализации отношений и важнейших событий от рождения до смерти человека — до конца разрушить не удалось. Да, «площадь поражения» традиций была огромной, семья, как событийный центр жизни человека, приняла на себя все бремя социальных и культурных катастроф. Это и уничтожение всей семьи по идеологическому признаку — казнь Романовых, и братоубийственная революция с последовавшей за ней Гражданской войной, и процессы раскулачивания, расказачивания, борьбы с «врагами народа», мировые и локальные войны, унесшие десятки миллионов жизней…
Отточие — вопиющее в своем молчании, за ним — судьбы огромного количества семей. Поэтому русская история ХХ века — это история народа, которую следует прочитывать как историю семей.
Святоотеческое толкование семьи, в противовес идеологии насилия и идеологической нетерпимости, восторжествовавшей в ХХ веке, просто обязано быть востребовано в современной России.
История русской культуры способна щедро поделиться опытом традиционных представлений о доме и домостроительстве, которые были определены освящением событий рождения и смерти. Наш мир пронизывала единая идея творения, непосредственного восприятия Бога, природы и человека. Вот отсюда и проистекает особое чувствование природы — в нем доминирует отношение к ней как к дару Творца.
Мы можем восстановить это мировосприятие. Не просто можем, но и должны, поскольку сегодня действует прямая логика самосохранения не только человека данной культуры, но и выживания человека как вида. Человек современности поставлен перед необходимостью найти себя в универсальном единстве природы и культуры, и едва ли не центральной проблемой в обретении искомой целостности оказывается проблема экологии.
Наш выдающийся ученый и мыслитель Никита Моисеев в своих работах говорил о смещении духа экологического образования и воспитания «к балансу свободы и ответственности каждого».
— У нас совершенно особая цивилизация, — говорил он в одном из своих последних публичных выступлений. — Но мы создали великолепную литературу, великолепную музыку, науку мирового класса. Значит, мы, русские, на что-то способны.
Само понятие «экология» было сформулировано им как «нравственный императив» в стратегии человеческой деятельности. В ряду близких понятий — и «экология культуры», термин, принадлежащий Дмитрию Лихачеву. Он вкладывал в него высший духовный смысл, раскрывая значение культуры как универсального единства человечества.
Античная эпоха трактовала культуру как выращивание и обработку, соединяя со смыслом почитания и ухода. Академик Лихачев возвел понимание культуры к древним языкам, метафорически прочитав культуру как культ «ура», то есть «света». Почитание света — в духовном опыте многих древних цивилизаций, в русской культуре концепция света была усвоена в рамках восточно-христианской традиции. Свет Истины, свет Христа в народном сознании позже стал именоваться «белым светом», о чем свидетельствует известный «Стих о Голубиной книге»: «У нас белый вольный свет зачался от суда Божия,/ Солнце красное от лица Божьего».
Свет — категория нравственная. Образ света, связанный с остротой переживания мира как красоты, доминировал в понимании природы.
Красота — высший идеал, свидетельствующий о совершенстве Божиего замысла творения. Этот момент был едва ли не главным в процессе христианизации славян-язычников.
Природный мир освящается, по отношению к нему начинает действовать нравственное требование почитания и бережного отношения. Экологический принцип изначально заложен в самосознании человека русской культуры, для него нераздельным оказывается образ творения как Божиего Дома и образ Дома-семьи как родного места обитания, привязанного к реалиям природного цикла.
Народный идеал веры, в котором подчеркнут нравственный смысл отношений человека с природой — в устойчивом выражении «мать-земля». В восприятии крестьянина она святая, ее нельзя бить палкой — кроме ритуального битья, нельзя тревожить до Благовещения. Земля праведна и карает за преступления. Она кормилица, она же — источник правды, поскольку подчиняется Божиему закону. «Господь повелел от земли кормиться», «Бог не родит, и земля не даст», «Даст Бог дождь, уродится и рожь», — изрекает крестьянин.
Сегодня это мироощущение кажется уходящей традицией. Можем ли мы возродить и утвердить традиционный, экологически гармоничный тип жизни, который не отвергает социально-творческую активность человека, но дополняет ее красотой, истиной, добром и правдой?
Ответ — да. Но только лишь, когда мы восстановим Семью как духовную и социально-культурную целостность.
