 |
| Правая.Ru | Сергей Лабанов | 08.03.2007 |
Детство и юность Ивана Лукьяновича прошли в Гродно и Вильно. Учился Солоневич в гродненской гимназии. Экзамен же на аттестат зрелости он получил в 1912 году, во 2-й виленской гимназии.
Начальный период политического опыта и писательства во многом сформировал его убеждения. Позже, уже в эмиграции, Солоневич представил читателям портрет времени своей юности и жизни в Минске: «Политическая расстановка сил в довоенной Белоруссии складывалась так. Край — сравнительно недавно присоединённый к Империи и населённый русским мужиком. Кроме мужика русского, там не было почти ничего. Наше белорусское дворянство очень легко продало и веру своих отцов, и язык своего народа, и интересы России. Тышкевичи, Мицкевичи и Сенкевичи — они все примерно такие белорусы, как и я. Но они продались. Народ остался без правящего слоя. Без интеллигенции, без буржуазии, без аристократии — даже без пролетариата и без ремесленников. Выход в культурные верхи был начисто заперт польским дворянством».
На политическую арену Иван Лукьянович Солоневич вышел, как определил он сам, в 1910 году. Это было время, когда во главе русского правительства стоял выдающийся политик и патриот Пётр Аркадьевич Столыпин, а в Таврическом дворце заседала III Государственная дума. Но кроме того, это было также время укрепления русского знамени на окраинах Империи. В том числе, шла борьба за русское дело в Западном крае, которая была довольно опасна, особенно после убийства Столыпина в 1911 году. В этот момент многие враги России вновь подняли головы и воспряли духом. Сам Солоневич рассказывал, что в те годы ему приходилось два или три раза отстаивать с револьвером в руках свою типографию от революционеров.
Здесь, в газете «Северо-западная жизнь», Солоневич познакомился со своей будущей женой Т.В. Воскресенской (1894−1938), дочерью офицера. Она стала сотрудничать с редакцией «Северо-западной жизни», в связи с шумным процессом Бейлиса, ибо черпала материалы у своего дяди А.С. Шмакова, известного знатока «еврейского вопроса».
Вскоре после свадьбы чета Солоневичей переехала в Петроград, где у них родился сын Юрий. В Петрограде Иван Лукьянович поступил на юридический факультет университета.
В начале Первой мировой войны Солоневич устроился на работу в суворинское «Новое время», где в разное время трудились такие великие деятели русской культуры как А.П. Чехов, В.В. Розанов, М.О. Меньшиков. Там он делал обзоры провинциальной печати и работал в отделе информации. Тогда же Иван Лукьянович был призван в лейб-гвардии Кексгольмский полк, но на фронт его не взяли, т.к. он был близорук и носил очки.
С приходом к власти большевиков и с началом гражданской войны братья Иван Лукьянович, вместе со своим братом Борисом, бежал из большевицкого Петрограда в Киев. Там они работали на белых, добывали секретную информацию, часто рискуя собственной жизнью. В 1920 году семью Солоневичей даже забирали в одесскую ЧК, однако все обошлось и после выхода из тюрьмы он продолжил свое сотрудничество с белыми. Однако эвакуироваться вместе с ними заграницу Ивану Солоневичу помешала болезнь — сыпной тиф.
В 1932 году Солоневичи пытались бежать через Карелию за границу, однако, заблудившись в лесу, вынуждены были вернуться назад. Вторая попытка в 1933 году окончилась и вовсе печально: их арестовало ГПУ в поезде на пути в Мурманск. Братьям дали по 8 лет концлагеря, а сыну Юрию — 3 года. Однако, уже в августе 1934 года, под видом организаторов соревнований, им все-таки удалось бежать в Финляндию.
Попав в фильтрационный лагерь, Солоневич начал описывать всё то, что пережил в СССР. Из этих записок составилась знаменитая книга «Россия в концлагере», принёсшая автору мировую славу и финансовую независимость. Гонорары с иностранных изданий данной книги позволили писателю начать издавать в 1936 году в Софии (куда он перебрался из Финляндии, из-за того, что не мог там ничего издавать) газету «Голос России». Направление и тематику газеты определяла фраза, вынесенная им на первую страницу: «Только о России». Сам же Иван Лукьянович старался организовать на основе кружков любителей газеты сплочённую организацию народно-монархического направления. В его планы входило воспитание на этой здоровой основе монархического слоя общества, который смог бы, возвратясь на родину, встать во главе возрождающегося отечества.
Эта деятельность, естественно не осталась не замеченной советской властью: 3 февраля 1938 года в редакции «Голоса России» прогремел взрыв. Погибли жена Ивана Лукьяновича и секретарь редакции Н.М. Михайлов. Вскоре издание пришлось прекратить.
Весной 1938 года Солоневич переехал в Германию — единственное место, где он мог чувствовать себя в относительной безопасности от преследований советских властей. Находясь в Германии, он организовал в Болгарии новое издание — «Нашу газету». До января 1940 года в «Нашей газете» были опубликованы две главы из его «Белой империи»: «Дух народа» и «Монархия» (последняя была напечатана не до конца). С началом Второй мировой войны газета прекратила своё существование.
В это время Солоневича пытается объяснить немцам, что с Россией воевать не надо, что не стоит обманываться вывеской СССР, что в этом государстве живёт всё та же Россия и всё тот же русский народ. Это не понравилось немецким властям: гестапо не оставляет его в покое, один за другим следуют несколько арестов и, наконец, ссылка в провинцию, в Темпельбург, где Солоневич и оставался до конца войны. После войны он попал в английскую оккупационную зону, где жил до 1948 года.
В это время он создаёт свой главный теоретический труд — «Народная монархия», где в систематизированной форме излагается концепция философии русской истории. Солоневич исходит из безусловной индивидуальности народов и их исторических судеб. Он полагает, что нет обязательных для всех законов истории, а потому любые рецепты и доктрины, основанные на чужом опыте, являются бесполезными и даже вредными. В этом он сочинении приходит к выводу, что всякая разумная программа должна быть адресована данному конкретному народу и иметь в виду именно этот народ, а не некую абстракцию для трагических опытов. Реализуя своё национальное «я», каждый народ стремится создать свою культуру, государственность и, наконец, империю как высшую сторону его самореализации. Именно идея империи наиболее ярко и полно выразилась в истории русского народа (достаточно вспомнить идеи Ф.И. Тютчева, Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, В.И. Ламанского, В.В. Розанова и Л.А. Тихомирова, И.А. Ильина, чьим последователем был Солоневич).
Согласно Солоневичу русский народ — единственный в мире — построил такую государственность, в рамках которой все племена и народы в ней живущие чувствовали себя как минимум наравне с «имперской нацией»: если хорошо, то хорошо всем, если плохо — то тоже всем одинаково.
При этом, по мнению Ивана Лукьяновича, именно идея народной монархии является своего рода идеалом русского государственного устройства. В этом плане он был последователем учения славянофилов, видя наиболее полное и цветущее выражение органического развития русского государства в, которой, по его мнению, были свойственны гармоничность, сбалансированность всех элементов народной жизни и своеобразный демократизм, заключавшийся в реальной связи власти с низовыми слоями народа. Здесь был создан строй, который Солоневич определял как соединение самодержавия и самоуправления, с западноевропейской точки зрения несовместимые. В допетровской Руси не было принципа разделения властей, там доминировали общегосударственные, общенациональные цели и соображения.
После свержения большевиков, именно данная система, по убеждению Солоневича, будет самой эффективной и действенной формой управления России. «Никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, — неприменимы для русской государственности, русской национальности, русской культуры». А сама русская мысль может быть русской только в том случае, когда она исходит из русских исторических предпосылок.
Резкий перелом к худшему, с точки зрения Солоневича произошёл с воцарением Петра I. Признавая в нём яркую индивидуальность, Солоневич, как и славянофилы, отрицательно оценивает его деятельность, как начало подспудного завоевания России Западом, во многом, нарушившего естественность и органичность её развития. Орудием западного влияния стало дворянство, а затем генетически связанная с ним интеллигенция. С этого момента интересы и духовный мир верхнего класса русского общества и народа резко расходятся. Начиная с XVIII века (особенно это касается эпох императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II), устанавливается диктатура дворянства, а самоуправление и самодержавие фактически ликвидируется. Одновременно с этим осуществляется закрепощение крестьян.
Солоневич также критиковал и такое явление как русофобия. В противовес русофобии он выдвинул идею о народной монархии, при этом резко возмущался произведениями как русских, так и зарубежных писателей, философов, историков и публицистов, не понимающих и недооценивающих феномена России и русской цивилизации. В этой связи он критикует именно отвлечённых философов, находящихся вне традиционной культуры. Так, в статье «О философии» он отмечает следующее: «Нации и культуры, государства и империи строятся только на традиции и религии, что по существу одно и то же. Так строился Рим, так строилась Великобритания, так строятся САСШ, так строилась Россия». На чистой философии «ничего построить нельзя».
Сам он высоко оценивал выносливость русского народа, совершившего, по его мнению, духовный и нравственный подвиг, развивая и обустраивая свою страну. Россию он относил к молодой и разновидной цивилизации, которая может существовать только в виде народной монархии, зачатки которой существовали в Древней Руси и была приостановлена реформами Петра I и последующим императорам, были отчасти восстановлены. Однако, в целом России не удалось до конца вернуться к старой системе взаимоотношения царя и народа.
Историческим выходом для России Солоневич считал возвращение нашей страны к национальной по духу и народной по социальному содержанию монархии. При этом он считал необходимым вернуться к целой системе учреждений — от всероссийского престола до сельского схода, и совершенно отвергал современную систему выборов, которые питают «космополитическую элиту», разрушающую страну. В этой системе царю принадлежала бы «сила власти», а народу — «сила мнения».
Как же Солоневич определял монархию? В одном месте он пишет следующее: «…Банальная интеллигентская терминология определяет „самодержавие“ или как „абсолютизм“ или как „тиранию“. По существу же, „самодержавие“ не может быть определено терминологически. Оно должно быть описано исторически русское самодержавие есть совершенно индивидуальное явление, явление исключительно и типично русское: „диктатура совести“, как несколько афористически определил его Вл. Соловьёв. Это не диктатура аристократии, подаваемая под вывеской „просвещённого абсолютизма“, это „диктатура совести“, в данном случае православной совести. Русское самодержавие было организовано русской низовой массой, оно всегда опиралась на Церковь, оно концентрировало в себе и религиозную совесть народа, на его низах, было самоуправление, как политической же организацией народа в его целом было самодержавие».
В программе национального возрождения России Иван Лукьянович отмечает следующее: «Монархическая литература должна иметь в виду не служилые и привилегированные слои старой России, а конкретный Русский Народ». И даёт следующий совет: «Делайте для монархии всё, что вы можете сделать: это единственная гарантия против абромовичей и социалистического рая».
В «Народной монархии» он даёт всем следующий совет, к которому можно прислушаться и сегодня: «.Нам нужна какая-то страховка и от нашествий и от революций. Или, иначе: от вооружённых и невооружённых интервенций извне. Причём нам необходимо констатировать тот факт, что невооружённая интервенция западно-европейской философии нам обошлась дороже, чем вооружённые нашествия западно-европейских орд».
И далее, Солоневич пишет следующее: «Мы должны — после всех опытов нашего прошлого, твёрдо установить тот факт, что внутренний враг для нас опаснее внешнего. Внешний понятен и открыт. Внутренний неясен и скрыт. Внешний спаивает все национальные силы, внутренний раскалывает их всех. Внешний враг родит героев, внутренний родит палачей. Нам нужен государственный строй, который мог бы дать максимальные гарантии и от внешних и от внутренних завоеваний».
Переехав в конце 1948 года в Аргентину, Солоневич вместе с сыном Юрием, финской невесткой (скульптором) Ингой и внуками Михаилом и Улитой поселился в Дель Висо, тогда почти безлюдном посёлке в окрестностях Буэнос-Айреса, где им была снята «кинта» — аргентинский вариант дачи. И только в 1949 году к нему присоединилась его вторая жена — немка Рут, на которой он женился в Западной Германии 1947 году.
Его новая жена старалась делать всё возможное для улучшения условий жизни: с большим и напряжённым трудом одолела русский язык, причём научилась не только читать и говорить, но и писать: старалась всеми силами понять сущность идеи народной монархии, разобраться во всей «мышиной возне» эмигрантских партий и союзов. Что касается чисто бытового и житейского смысла, она была преданной нянькой и сиделкой Солоневича, в особенности в последние годы его жизни. Она целиком отдала себя уходу за Солоневичем.
Русская белая эмиграция в Аргентине отнеслась к основателю «Нашей страны» неоднозначно. С одной стороны, выпуски газеты раскупались нарасхват: никто не хотел пропустить ни одну из хлёстких, талантливых статей Ивана Лукьяновича на злобу дня. С другой — многим была не по душе резкость суждений Солоневича, в особенности когда речь шла о петербургском периоде русской истории. Этот его — главным образом антидворянский — пафос всячески старался смягчить его соратник В.К. Левашов — Дубровский.
В 1950 году Солоневич был выслан из Аргентины правительством Перона. Новой страной пребывания Солоневича стал Уругвай. Высылка из Аргентины была следствием целого ряда доносов, настроченных в аргентинскую политическую полицию группой весьма различных деятелей русской эмиграции. Всем им Солоневич, верный своей привычке едко высмеивать как левых, так и ультраправых «пузырей потонувшего мира», явно наступал на старые мозоли. Под доносами, обвиняющими Солоневича в антиперонизме и прочих грехах, стояли чрезвычайно разные подписи: от монархиста В.Н. Сахновского до меньшивика Н.А. Чоловского, издателя журнала «Сеятель». Особенный вес, по-видимому имел донос некого А. Ставровского, редактора газеты «За правду», перешедшего в католичество и вследствие этого пользовавшегося определённым влиянием в католических правящих кругах.
Благодаря Левашову-Дубровскому, Солоневичу удалось закончить свой главный труд, книгу «Народная монархия». Этому же способствовал и переезд в Уругвай. Остановившись вначале в чрезвычайно сыром и мрачном Монтевидео, где он заболел и находился в подавленном состоянии, Солоневичу вскоре удалось, благодаря помощи и заботам представительнице «Нашей страны» В.Е. Леонтович — Неёловой, переехать в посёлок Сориано, где он почувствал себя «точно в раю». Однако, вскоре болезнь все-таки скосила Солоневича. Он умер 24 апреля 1953 года в Буэнос-Айресе. Помянем Ивана Лукьяновича и вспомним его советы по нашему национальному спасению России.
