Богу вернули прописную букву

— Леонид Петрович, что происходит с русским языком? В нашу орфографию вдруг вернулись упраздненные еще после революции «еры», в уличных вывесках появились «трактиръ» и «банкъ». Нас затопила волна англицизмов, низкой лексики. Какой бы вы поставили диагноз пациенту по имени Русский язык?

— Вы перечислили столь разные явления! «Еры» и «яти» — всего лишь мода, которая, на мой взгляд, скоро пройдет. Заимствования, если пользоваться термином «диагноз», — это аналог ОРЗ. Похожие периоды были в прошлом — в особенности в XVIII и XIX веках. И сегодня, как и прежде, заимствования заполняют пустоты в тех случаях, когда собственная терминология в языке не сформировалась. Но поскольку язык самоочищается, избавляясь с течением времени от ненужного и сохраняя свою самобытность, нынешняя волна англицизмов меня не очень беспокоит. Куда серьезнее другое: нашу речь в самом деле заполнила низкая лексика. И это уже болезнь, которую надо лечить.

Началось это со всплеска языковой свободы, которую все мы ощутили в эпоху Горбачева. Политики перестали говорить по бумажке. Речь освободилась. Это хорошо для развития культуры устного слова. Но у речевой свободы есть и оборотная сторона — коли речь льется рекой, туда нередко затаскивается и просторечие, и жаргон. Язык — отражение жизни. А она такова, что в публичную жизнь и отчасти во власть пришли люди, которым легче разговаривать на жаргоне, чем на литературном языке. Поэтому и входят в лексику все эти «беспределы», «откаты» и прочее.

— И матерщина… Такое в российской истории уже бывало?

— В нашей истории таких примеров не нахожу. Даже после Октябрьской революции, когда на литературную норму, хранителем которой была интеллигенция, активно воздействовал язык рабочих и крестьян, такого половодья матерщины в устной речи и в литературе не было.

Мат — неотъемлемая часть русского языка, никуда не денешься. Раньше он использовался в фамильярной бытовой речи, в стрессовых ситуациях. А сейчас превратился из средства экспрессии, когда хочется снять напряжение за счет крепкого словца, в элемент обычного речевого общения. Мой знакомый преподаватель, собирающий примеры разговорной речи, попросил свою студентку записать телефонный разговор с ее подругой. Она ответила: «Так ведь будет сплошной мат!» Особенно тревожно, что понизился возрастной порог нецензурщины. Смешанные компании, мальчики с девочками, употребляют мат и не в качестве ругани даже, а как обычные слова.

Это оборотная сторона речевой свободы последнего двадцатилетия и следствие падения культуры в обществе. Я не представляю ругающегося матом Дмитрия Сергеевича Лихачева, хотя он был в лагере. Если человек воспитывается в культурной среде, к нему мат не пристанет. Семья и школа — два главных фактора, которые должны на это влиять. Но пока, как видим, нередко влияют в обратную сторону.

— Как этому противостоять?

— В бытовой сфере, разумеется, нельзя человеку запретить материться. Ненормативная лексика — живая часть языка. И штрафовать матерящихся в общественных местах тоже вряд ли удастся. Не приставишь же к каждому милиционера, тем более что и милиционеры в этом смысле небезгрешны. Другое дело, что каждый должен понимать, где и когда можно использовать ненормативную лексику. И в сферах публичного использования языка — таких, как СМИ, законодательство, создание и написание законов, юридическая практика, — необходимы механизмы, которые регулируют словоупотребление, произношение, синтаксис.

— Словом, государству нужна языковая политика?

— Да. Использование средств русского языка в публичных сферах должно подчиняться жестким правилам. Один из шагов к этому — Закон о русском языке как государственном, принятый в позапрошлом году. Другое дело, что этот закон плох, поскольку не работает. В нем записано, например, что в СМИ, политике и т. д. нельзя использовать иностранные слова, если есть соответствующие русские. Но одному кажется, что существует русское соответствие того или иного слова, а другому — что нет. Кто их рассудит? И еще одно: мера наказания. Допустим, ведущий на телевидении или радио употребил слово «эксклюзивный» вместо «исключительный». Чем ему это грозит? И как провести санкции в жизнь? Ответа на этот вопрос нет. К тому же закон создавался без учета мнения ученых. Среди его разработчиков нет ни одного лингвиста.

— А в других странах законы о языке «работают»?

— Законы, регулирующие использование языка в законодательстве, законотворчестве, юридической практике, средствах массовой информации и т. п., существуют во многих государствах. Их основная мысль: язык в публичных сферах должен быть качественным, соответствующим литературным нормам. В случае нарушений предусмотрены санкции. К примеру, в действующем во Франции Законе о французском языке как государственном есть статьи, которые препятствуют проникновению во французский язык англицизмов. Нарушителей закона штрафуют.

Насколько я знаю, в России такого контроля нет. Разве кто-нибудь хоть раз ответил за исковерканную в эфире русскую речь?! Между тем, в советское время на радио была служба, которая следила за произношением дикторов и штрафовала их за ошибки. Известный филолог Дитмар Эльяшевич Розенталь, который был консультантом на радио, рассказывал мне, что за ошибку в ударении диктора штрафовали на 3 рубля. В то время 3 рубля были серьезные деньги, и терять их на каком-нибудь нАчать или углУбить не хотелось. А потом институт дикторов упразднили. Им на смену пришли ведущие, и за ними, по-моему, никто не наблюдает. Каждый говорит, как хочет. У некоторых ведущих прямо-таки пулеметный темп речи. Они стараются вложить как можно больше информации в единицу времени. Эта скороговорка мешает восприятию, особенно в новостных программах. Ведущий, отбарабанив один текст, переходит к следующему, а слушатели еще не переварили предыдущий.

— Между тем, раньше признаком воспитанности и культуры считалась именно членораздельная, внятная речь…

— А также интонационная правильность: отсутствие монотонности, чужих интонаций. Сейчас же по радио и телевидению то и дело слышишь взлетающие в конце фразы интонации, которые возникают под влиянием английского синтаксиса. Языковая политика должна следить и за этим. Ну, а основы правильной речи закладываются в семье и школе.

— Российские школьники, судя по опросам, русский язык как учебный предмет в большинстве своем не любят. Почему?

— Не любят, потому что на уроках скучно и трудно. А чтобы дело повернулось к лучшему, надо менять методику преподавания. До сих пор во многих школах основное внимание обращают на орфографию и пунктуацию. Заучивают правила, проверяют их знание в диктантах, изложениях и сочинениях. Это сухая, неинтересная материя для ребенка, которому хочется бегать и играть. Поэтому надо учить не только орфографии и пунктуации, а тому, как в разных ситуациях язык используется. Ученые называют это коммуникативной целесообразностью: ведь язык в разных ситуациях поворачивается разными сторонами.

В бытовых ситуациях один язык используется, в официальных — другой. Этой культуре языка нужно учить. Чтобы ученики могли написать заявление, составить деловую бумагу. А то часто бывает — после окончания школы человек идет в институт и не знает, как написать заявление. Необходимо развивать детскую речь. Ведь можно грамотно писать, но плохо владеть языком, и наоборот. Знание языка прежде всего связано с владением им как средством выражения мысли.

— Как этому научить?

— С помощью чтения человек учится пассивному владению языком. Нужно переводить его в активный навык. Например, ребенок может пересказывать то, что услышал или прочел. Нужно давать школьникам больше возможности говорить. Но это упирается в обязательную учебную программу, в лимиты программного времени. В программу столько всего напихано, что у школьников зачастую нет возможности говорить, а не заученно отвечать урок. Заученная скороговорка к творчеству отношения не имеет. А нужно, чтобы школьник включал фантазию, собственные мысли, умел изложить и защитить свою точку зрения. И, конечно же, необходимо учить с самых ранних лет не только правильной речи, но и красноречию, логике, умению вести полемику.

— Что еще мешает сегодняшней школе преподавать русский как следует?

— Одна из острейших проблем — смешанные классы. Когда в одном классе есть девочки и мальчики, с детства говорящие по-русски, — носители русского языка. А полкласса — дети мигрантов.

Существующие методики преподавания русского языка ориентированы на однородную среду — только на русских — либо на детей, для которых он является вторым языком. В советское время существовали методики преподавания русского языка в таджикской школе, казахской школе. А сейчас — классы смешанные, мало того, что там дети разных национальностей, самое главное — у них разный уровень владения русским языком. Одни говорят более или менее свободно, хотя и с акцентом, а другие — на букварном уровне. Методик преподавания в новых условиях не разработано. И учителя, по-моему, пока с этим не справляются…

— Экзамены свидетельствуют о вопиющей безграмотности выпускников школ. Дело усугубляется и тем, что действующие правила русского правописания, принятые полвека назад, в значительной мере не соответствуют речевой практике. Когда они будут откорректированы? Когда выйдет новый Свод правил русской орфографии, о необходимости которого давно говорят?

— Новый Свод правил — это своего рода революция в орфографии. И хотя сотрудники института, в котором я работаю, пристально следят за происходящим в языке уже не одно десятилетие, время для такой революции, по нашему общему мнению, еще не пришло. Новый Свод правил, то есть новая орфографическая Конституция, — дело далекой перспективы. Однако только что вышел в свет плод десятилетнего труда Орфографической комиссии — самый полный академический справочник правил русской орфографии и пунктуации, составленный сотрудниками нашего института. Он корректирует правила русской орфографии 1956 года.

— Неужто, наконец, узаконены парашУт и огурцИ?

— Нет, разумеется. Этими страшилками пугали публику в прессе люди, знавшие о нашей работе лишь понаслышке. В новом справочнике — щадящие изменения орфографии и пунктуации, основные традиционные принципы остались неизменными. Работа проведена по нескольким направлениям. Одно из них — унификация правил. Прежние правила содержали кучу исключений. Теперь исключений меньше. Правила приведены в соответствие с практикой, поскольку она в ряде случаев обогнала правила 1956 года. Упорядочено употребление прописной и строчной букв, слитного и раздельного написания. Прежние правила, скажем, рекомендовали писать с маленькой буквы слова Богородица, Бог. Теперь вернули Богу и Богородице прописные (то есть большие) начальные буквы.

И еще одно направление — рассмотрели допустимые варианты. Напишет, скажем, абитуриент через дефис слово, которое его экзаменаторы с детства пишут слитно, — его нельзя карать, поскольку в этом случае возможны варианты написания сложных слов.

— Какие ожидания вы связываете с недавно стартовавшим Годом русского языка?

— Хотелось бы надеяться на то, что он даст толчок разработке новых учебных программ и поможет продвижению русского языка за рубежом.

Ну, а для сотрудников нашего института каждый год — Год русского языка. Впрочем, полагаю, по большому счету, и для всего общества. Разрушение культуры — мгновенное дело, а ее созидание — дело веков. И потому общество не должно быть равнодушно к судьбе языка. В этом смысле всем нам предстоит кропотливая, долгая работа, которая не ограничится одним годом.

Беседовал Илья МЕДОВОЙ

http://www.tribuna.ru/ru/text.aspx?divid=95&tid=7416