Небо и земля: Ангел и человек в Священном писании. Часть 2

В ветхозаветную эпоху лишь ангельский образ мог послужить наиболее адекватным выражением святости и надмирности Божества. Однако в подобном «использовании» Словом, этим извечным Светом, ангельского облика можно тем не менее уловить, — несмотря на всю высоту и чистоту его, несмотря на все совершенство самой природы «вторых светов», — как бы некий кеносис Сына, Его добровольное самоумаление. Ведь что такое ангельская природа в сравнении с естеством сверхсущего и непознаваемого Божества? Ангелы — только служебные духи, Господни вестники, воины, певцы величия их Создателя. «Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки», — говорит Священное Писание о несравненном превосходстве Бога над ангельскими чинами (Иов 4:18). Здесь, в нисхождении Второго Лица Пресвятой Троицы до ангельского образа, мы прослеживаем Его как бы первый, «малый» кеносис, приготовляющий нас к радости подлинно страшного в своем величии, добровольного нисхождения Сына в перстное вещество падшей человеческой природы. Разумеется, здесь отнюдь не происходит ипостасное восприятие Словом ангельского естества; это — лишь «услов­ный» ангельский образ, заслоняющий собой невместимую человеческим восприятием и потому смертельно опасную для людей — при их соприкосновении с нею — природу Божества. Итак, Сын Божий по Своей любви, по избытку милосердия и до Воплощения не оставлял Собственным помыслом страждущего человечества. Слово, в образе Ангела Господня, неустанно направляло избранный народ навстречу тому дню, когда мир окажется готов принять Христа. Пусть имя этого прекрасного и властного Ангела было пока неведомо людям, «чудно» для них. Пусть человечество еще не знало откровения Слова, — зато Слово доподлинно знало Свое согрешившее творение, не лишая неустанного попечения потомков Адама. Воистину, Бог «во всякой скорби <..> не оставлял их, и Ангел лица Его спасал их; по любви Своей и благосердию Своему Он искупил их, взял и носил их во все дни древние» (Ис 63:9).

Этот Ангел Господень представал перед человеком для того, чтобы ободрить его, сказать ему слова обетования, принести новую надежду во мрак богооставленности. Ангел Господень, например, неоднократно являлся пророку Захарии, обещая скорое утешение Божие страждущему Иерусалиму, ветхому Израилю: «так говорит Господь Саваоф: снова переполнятся города Мои добром, и утешит Господь Сион, и снова изберет Иерусалим» (Зах 1:17). Человек ждал своего избавления, и Избавитель был уже близко. И пусть тогда, во времена пророка Захарии, до Рождества Спасителя оставалось еще более пятисот лет — в сознании пророков годы эти пролетали с удивительной быстротой. Столетия Ветхого Завета мчались так же быстро, как проносится ангел, спешащий исполнить повеления своего Создателя. Миг Боговоплощения наступал…

«Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф» (Мал 3:1). По толкованию Отцов Церкви здесь говорится о двух ангелах: первый — Предтеча Христов, второй — все Тот же Ангел Господень, Сын Божий, грядущий в мир, чтобы воплотиться в нем. Но хотя человечество и ждало своего спасения, Боговоплощение застало людской род врасплох. Перемены, происшедшие во всем строе мироздания, для большинства людей остались попросту незамеченными. Ангел Завета пришел в Свой храм, но находившиеся в этом храме, молившиеся и приносившие здесь Богу бесчисленные жертвы не признали в человеке из провинциальной Галилеи своего Господа и Творца.

Если во Христе не узнали Сына Божия даже представители богоизбранного народа, то тем более — на первых порах — не догадывались о Его приходе в мир языческие цивилизации. Миллионы людей услышали о свершившемся таинстве Рождества только спустя сотни лет после Боговоплощения. Римская империя жила тогда неторопливо-однообразной, прозаически безбожной жизнью. Где-то шли локальные войны, где-то поднимались и подавлялись кровавые восстания; императоры, чередуясь, то расширяли государство, то расшатывали его устои, философы заново изобретали извечно существующие законы мироздания. Здесь приносили жертвы богам, про которых издавна сочиняли комедии и в существование которых вряд ли верили. Лишь изредка в Империи происходил некий всплеск религиозной активности: с востока приходил какой-либо экзотический культ, — и тотчас вся держава, хотя и на очень краткий период времени, вовлекалась в бешеный круговорот божественных имен, бесчисленных эманаций, мудреных терминов и загадочных мистерий. Затем волна увлечения спадала, и Империя в разочаровании забывала о модном прежде культе, как о порядком наскучившей игрушке, отдавая надоевшую религию на откуп нескольким сотням упорствующих в своих заблуждениях фанатиков…

Но если людской род «не заметил», что Сын Божий стал одним из его представителей, то в ангельском мире Боговоплощение изменило многое. Вся сложнейшая небесная иерархия оказалась нарушена и изменена: в миг Боговоплощения к Деве Марии был послан — с самой важной вестью за долгую историю существования творения — отнюдь не херувим или серафим, а архангел — представитель одного из «низших» чинов в ангельской иерархии, — предпоследнего. Вспомним, что, по учению Церкви, архангелы — те представители небесных сил, что издревле связаны именно с человечеством, они по воле Божией открывали людям будущее, доносили до них властные повеления Творца. Архангелы — в сравнении с высшими ангельскими чинами, прекрасными созерцателями и причастниками величайших Божественных тайн — только смиренные вестники Создателя, Его гонцы, без устали спешащие посетить поврежденную и искаженную человеческим грехом землю. Но теперь этот еще недавно безрадостный и обезбоженный мир вдруг превращается в центр вселенной, в ось для всего многообразия светлых ангельских жилищ, бесчисленных небесных обителей. Сам Господь делается теперь Сыном Человеческим, Сам Он становится плотью от плоти нашего перстного существования. Отныне Он — Первенец Той, Кто в Своем служении, святости и приснодевстве поднялась на гораздо большую духовную высоту, чем даже прекрасные и бесплотные многоочитые херувимы и шестикрылатые серафимы. Все это объясняет то особое, исключительно важное значение, что обретают отныне в небесной иерархии именно «земные» ангелы — архангелы, то особое почитание, что оказывает им Церковь. Это — наши ангелы, это — ангелы, принесшие именно нам радостную весть о близящемся Искуплении. Они — посланники в тот мир, где Слово стало плотью, — а также ангелы-хранители человека — суть два рода представителей небесных сил, к которым мы обращаемся с особенно горячей молитвой: ведь они издревле неразрывно связаны с землей, оберегают ее и любят человеческий род.

…Пастырь, имевший возле себя девяносто девять верных Ему овец, оставил их в горах и отправился на поиски единственной заблудившейся (ср. Мф 18:22). Всегда видевший рядом с Собой Своих прекрасных «старших детей» — ангелов, Господь пошел отыскивать младшего блудного сына — человека. Бог Сам ступил Богочеловеческой стопой на опасные и извилистые пути земной жизни. Великого Совета Ангел, как было определено этим Тройческим Советом еще до начала времен, нисходит к нам — но уже не как Ангел ветхозаветных теофаний, не как Ангел Иеговы, а как Сын Человеческий Иисус Христос. Господь принимает не чистую и свободную от греха ангельскую природу, но делается Сыном Давидовым — «не Ангелов восприемлет <…> но восприемлет семя Авраамово» (Евр 2:16). Как пишет архимандрит Киприан (Керн), «в плане спасения, и даже больше, в плане миротворения предвиден был от века до сложения мира Богочеловек, а не Богоангел и не какой иной образ откровения Бога».

По любви к людям Господь соединился с нашим человеческим естеством. Мы сподобились того, что недостижимо даже для прекрасных и безгрешных ангелов: Бог стал одним из людей, сделался нам сотелесен, и, освятив, преобразив воспринятую Им человеческую плоть Своим Божеством, вознес ее — а вместе с нею и всех нас — в область Пресвятой Троицы. Божественное Слово, прежде абсолютно невидимое и неосязаемое в Собственной сверх-бестелесности, многократно превосходящей бесплотность ангельскую, навеки стало видимой и осязаемой плотью. Таким образом произошло нечто удивительное: невидимый Господь теперь, по слову Апостола, «показал Себя Ангелам» (1 Тим 3:16). Неким загадочным, непостижимым способом ангелы смогли отныне именно видеть своего Создателя — в той мере, в какой это доступно их нематериальным сверхчувственным способностям. Как восклицает бл. Феофилакт Болгарский — «О таинство! С нами и ангелы увидели Сына Божия, не видевши Его прежде». Взорам ангельских сил явился Богочеловек Иисус Христос, и теперь они обрели возможность познавать Бога по-новому: через поклонение воипостазированному плотскому естеству Слова, — естеству, навсегда ставшему «сопрестольным» Отцу.

Здесь было бы уместно задаться вопросом о самом образе богопознания у ангелов. Каков их путь достижения причастности к тайнам Создателя? Однако мы, увы, не в силах ясно говорить даже о наших человеческих способах и образах постижения Божества; вряд ли простыми словами возможно достаточно адекватно выразить загадочный опыт православных святых в их приобщении к освящающей благодати Творца. Как мы знаем, апостол Павел, будучи восхищен до третьего неба, в миг выхода «из себя самого», в момент своего «самопревос­хождения» не мог осознать, что представляет он собой в эту минуту, — что он такое: пребывает ли он в человеческом теле, или только дух его вознесен в небесную высь (ср. 2 Кор 12:2). В подобном таинственном самопревосхождении Апостол достиг подлинного и высочайшего единения с Создателем. По мысли святителя Григория Паламы, такого же мистического опыта в превосхождении самих себя — силой единящих их с Богом нетварных энергий — сподобляются и ангелы. Он пишет, что «если равно и ангелы и человеки таким образом видят Бога, единятся с Богом и воспевают Бога, то наверное и ангел, повествуй он о своем сверхприродном созерцании, точно так же как Павел сказал бы: «знаю ангела видевшего; не знаю, был ли он даже ангелом, знает Бог""…

Именно благодаря Вочеловечению Слова ангелам удалось постигнуть многие неведомые им прежде тайны Божества. Ведь ангелы далеко не всеведущи, они не могут познавать то, что им не открывает Сам Господь. Так, изначально от них была сокрыта тайна образа грядущего Искупления человека. Лишь вместе с людьми и через их посредство постигли они смысл и содержание чудесного Домостроительства нашего спасения. «Мне, наименьшему из всех святых, — говорит Апостол, — дана благодать сия — благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, сокрывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом, дабы ныне соделалась известною через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия…"(Еф 3:8−10). Итак, «многоразличная премудрость Божия» становится ведома началам и властям — ангелам — именно из проповеди Апостола. Святитель Иоанн Златоуст так выражает эту истину: «Что замышляет Царь, того не знает щитоносец <…> Посмотри, какая честь оказана человеческому роду: вместе с нами и через нас высшие силы узнали тайны Царя».

Чему же научились ангелы благодаря апостольской проповеди? О чем они узнали из того исповедания веры, что провозглашалось учениками Спасителя перед лицом как видимых, так и невидимых разумных творений Создателя? По мысли Святых Отцов, отныне им стала ведома именно удивительная многоразличность, таинственная парадоксальность премудрого Божественного Промысла. До момента вочеловечения Слова творческая премудрость Божества представлялась ангелам куда более «предсказуемой», «однозначной», чем была на самом деле. Добро есть добро, зло есть зло. Добро следовало воле Творца, зло ей всегда противостояло; потому-то, в понимании небесных сил, через посредство зла никогда не могло произойти ничего доброго. Мысль о том, что Господь в Своем удивительном Промысле о мире способен обратить на служение благу даже царящую в нашей материальной вселенной безблагодатную греховность бытия, была совершенно чужда небесным силам. Но через событие Боговоплощения они познали, как, по воле Творца, в мире таинственным образом из противоположного может возникнуть противоположное; так, благодаря злодеянию произошла победа над злом — из смерти Спасителя явилось торжество вечной жизни, из Его бесчестия и поругания от распинателей родилась слава Воскресения; орудие позорной казни превратилось отныне в животворящее Древо, скорбное сошествие во ад стало началом восхождения людского рода в Небесное Царство. Ученики Распятого славили Крест, на котором Он был убит, апостолы радовались тому, что их Учитель принял страшную смерть, ибо через Его гибель человечество получило обетование бессмертия. Разве мыслимо было прежде, до Воплощения Сына, даже предположить, что можно так радоваться торжеству — пусть и временному- зла, так ликовать при воспоминании о недавней смерти на Кресте Богочеловека Иисуса Христа, так хотеть уподобиться Ему и принять столь же тяжкий мученический конец? Таким образом, с наступлением христианского века ангелы столкнулись с совершенно новой, неведомой для них прежде стороной Божественного Промысла — с таинственным «умением» Творца даже зло заставлять служить добру. Именно таково понимание Святыми Отцами Церкви слов Апостола о многоразличии путей Божественной Премудрости, открывшееся небесным силам благодаря человеку и через его посредство.

Ангелы узнали множество новых тайн своего Создателя, однако знать — еще не всегда значит обладать тем, что познаешь, быть причастным тому, о чем тебе становится известно. Постигая многоразличную Божественную Премудрость, созерцая те удивительные дары, что получил от Творца их младший брат — человек, небесные силы жаждут и сами «проникнуть» (1 Пет 1:12) в эти преображающие тварное естество таинства, стать соучастниками в достигаемом христианскими святыми стяжании Божественной благодати. Сам особый образ доступного человеку богопознания, недостижимый для над-материальных ангельских сил, будил в них несбыточное стремление уподобиться здесь телесному людскому естеству. Слово стало плотью, Спаситель ходил по земле и рука любого была способна коснуться Бога. Затем плоть эта, плоть Сына, была вознесена превыше херувимов и серафимов, посажена одесную Отца, прославлена и воспета ими, бесплотными ангелами. То, что могло казаться прежде лишь залогом рабства человека по отношению к вожделениям его плотского естества, оказалось вознесенным превыше даже всего подлинно духовного и прекрасного в мире, сделалось непреложной стороной теперь уже двуприродной Ипостаси Сына. Телесность стала одной из крепчайших нитей, связующих Сына Человеческого с людьми, а у ангелов подобной связи с их Творцом быть не могло. «Мне <…> кажется, — говорит преп. Анастасий Синаит, — что ангелы желают, чтоб и в их естестве, подобно тому, как и в нашей плоти, существенно вселился Бог, сотворивший эту плоть. Они желают также, чтобы и мы поклонились их естеству и славословили его, подобно тому, как с их стороны и со стороны всякой видимой и невидимой твари, поклоняемо наше во Христе естество, посаженное на престоле херувимском в недрах Отца. Ангелы желают так же иметь ключи Царства Небесного и сесть на двенадцати престолах со Христом и судить с Ним в день судный, как будут судить рыбаки (апостолы Спасителя — П. М.). Я же утверждаю, что херувимы и серафимы желают иметь такое же дерзновение ко Христу, какое имел возлегший на персях Его Иоанн Евангелист и грешные жены, помазавшие Его благовониями. Это <…> суть те блага, которые дарованы нам Христом и во что желают проникнуть ангелы (ср. 1 Пет 1:12), то есть в них войти».

Опубликовано на сайте Православие и современность

http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/01church/20 070 305.html