Святой Григорий Палама и «обожение»

Второе Воскресение Великого поста посвящено памяти великого святого Григория Паламы. Каково его богословское наследие? Святой Григорий — не ученый и богослов. Он — монах и епископ. Он не занимался отвлеченными философскими проблемами, хотя прекрасно разбирался и в этой области. Он занимался только вопросами христианской жизни. Как богослов он был просто истолкователем духовного опыта Церкви. Почти все его писания — кроме, может быть, проповедей — написаны по случаю. Он боролся с проблемами своего времени. А это было беспокойное время, век споров и критики. И еще это был век духовного возрождения.

При жизни святого Григория недоброжелатели подозревали его во введении гибельных новшеств. На Западе это обвинение тяготеет над ним и по сей день. Но идеи святого Григория глубоко укоренены в традиции…Но его богословие — ни в коем случае не «богословие повторения». Это творческое развитие древней традиции. Оно начинается с жизни во Христе.

Из всех тем богословия святого Григория мы позволим себе выбрать одну, главнейшую и вызвавшую наибольшие споры. Что должно быть главным в жизни христианина? Святоотеческая традиция определяет главную цель человеческой жизни как θεοσις [теозис — обóжение]. Для современного уха звучит странно и претенциозно. Да, это смелое слово. Но смысл его прост и ясен… Человек остается тем, что он есть — тварью. Но Иисус Христос, Слово, ставшее Человеком, обещал и даровал ему участие в Божественном: в Жизни вечной и непорочной. Бессмертие и непорочность — вот, согласно Святым Отцам, главные признаки обóжения. Ибо Бог есть Един, «имеющий бессмертие» (1 Тим. 6:16).

Но ныне через Христа и силой Духа Святого человеку позволено соединиться с Богом. И это не просто «моральное» единство, не просто человеческое совершенство — нет, гораздо больше. Только слово теозис адекватно передает уникальность этого обетования. Если рассуждать в онтологических категориях, термин «теозис» приводит в замешательство. Конечно, человек не может просто «стать» Богом. Но Отцы размышляли в терминах персонализма и говорили о тайне личного единения. Обóжение означает личную встречу. Это общение человека с Богом, при котором Божественное присутствие как бы пронизывает всю полноту человеческого существования.

Но остается вопрос: как совместить даже такое единство с трансцендентностью Бога? И это — самое главное. Неужели мы в своей жизни, в своей молитве можем встретить настоящего, Истинного Бога? или это — не более чем actio in distans [действие на расстоянии]? И хор Отцов Восточной Церкви ответствует: да, человек в своем молитвенном восхождении действительно встречается с Богом и созерцает его вечную Славу. Но как это возможно, если Бог «обитает в неприступном свете»?

Это противоречие стоит особенно остро для Восточного богословия, учащего, что Бог абсолютно недостижим и непознаваем по Своей природе. Это убеждение с особенной силой выражали каппадокийские отцы, в особенности в борьбе с Евномием, а также святой Иоанн Златоуст в своих великолепных беседах. Но если Бог «непостижим» по Своей сущности, и следовательно, «причастится» Его сущности просто невозможно, как же возможно обóжение?… Сущность Бога совершенно недосягаема для человека, — говорит святой Василий (Adv. Eunom. I, 14). «Мы говорим, что знаем Бога нашего из Его энергий (деятельности), но не дерзаем приближаться к Его сущности — ибо энергии нисходят к нам, а сущность остается неприступной» (Epist. 234, ad Amphilochium).

…По словам преподобного Иоанна Дамаскина, эти Божии действия или энергии и есть истинное откровение Самого Бога (De fide orth. I, 14). Это реальное присутствие, а не просто «когда деятель присутствует в том, на что он воздействует». Это таинственное Божественное Присутствие, независимое от трансцендентной Божественной сущности, превосходит всякое понимание. Но от этого оно не менее достоверно.

Святой Григорий Палама в этом вопросе придерживается древней традиции. Непостижимый Бог таинственно открывается человеку в Своих энергиях.

Cвятитель Григорий начинает с различия между благодатью и «сущностью»: «Божественное и обóженное просвещение и благодать есть не сущность, но энергия Бога» (Сapita phys., theol., etc., 68−69). Это основополагающее различие было формально утверждено и разработано Великими Соборами 1341 и 1351 гг. в Константинополе. Все отрицающие это различие были подвергнуты анафеме и отлучены от общения….Сущность Бога абсолютно непередаваема. Источником и энергией обóжения человека является не Божественная сущность, но Благодать Божия (Capita phys., theol., etc., 92−93), «божественная и нетварная благодать и энергия» (Ibid., 69).

Но различие отнюдь не означает разделения или разграничения. Нельзя назвать его и чем-то случайным. Энергии исходят от Бога и являют Его Бытие. Термин «исходить» подразумевает «различие», но не «разделение», ведь «благодать Духа отлична, но не отделена от сущности» (Theoph., 940).

Все учение святого Григория предполагает действие Личного Бога. Не покидая «неприступного света», в котором Он обитает вечно, Бог устремляется к человеку и объемлет его Своей Благодатью и действием…Спасение — не только прощение. Это подлинное обновление человека. И обновление достигается не высвобождением каких-то природных энергий, присущих тварному бытию человека, но «энергиями» Самого Бога, Который через них встречается с человеком, и объемлет его, и приемлет в общение с Собой.

Сейчас нередко утверждают, что богословие святого Григория можно описать в современных терминах как «экзистенциалистское». Но оно в корне отлично от тех концепций, которые сейчас называются этим именем. В любом случае, святой Григорий спорит со всеми «экзистенциальными теологиями», которые потерпели неудачу, пытаясь объяснить Божественной свободой динамизм воли Божией, реальность Его действий…

…Если у христианской метафизики есть какие-то корни, то она корениться в метафизике личности. Богословие святого Григория начинается с истории спасения: на уровне мира — Библейская история, состоящая из деяний Божиих, с кульминацией в Воплощении Слова и прославлении Его через Крест и Воскресение; на уровне человека — история человека-христианина, стремящегося к совершенству, восходящего шаг за шагом все выше и выше, пока наконец он не встретится с Богом в сиянии Его славы.

Богословие священномученика Иринея обычно называют «богословием событий». Не менее справедливо будет отнести это название к богословию святого Григория Паламы.
Сейчас мы все ближе и ближе подходим к убеждению, что «богословие событий» и есть единственно подлинное православное богословие. Оно зиждется на Библии. Ему следовали Отцы. Оно полностью соответствует духу Церкви.

Поэтому мы можем считать святого Григория Паламу своим проводником и учителем в нашем стремлении благовествовать из сердца Церкви.

Из книги прот. Георгия Флоровского «Святой Григорий Палама и Традиция Отцов»

Перевод Наталии Холмогоровой выполнен по изданию: The Collected Works I. Впервые: St. Gregory Palamas and the Tradition of the Fathers // The Greek Orthodox Theological Review. Vol. 2. 1959−1960, Winter, pp. 119−131.

http://www.st-tatiana.ru/cgi-bin/client/display.pl?did=3498