Не сравнить с городом

Радуга над селом

Одна из знаменательных встреч, которые даровал мне Господь, произошла у меня со схимонахом Феогностом в Печорском монастыре. Памятна она мне не только тем, что я тогда много беседовал с батюшкой и с того дня он стал для меня духовным поводырем по жизни. Тот день ознаменовался еще и появлением в зимнем морозном небе радуги, которую я увидел, подходя к монастырю. Это было давно.

А совсем недавно, находясь в селе Русском, что под Кировом, я вновь стал свидетелем зимней радуги — в морозный февральский день она поднялась по обеим сторонам села. Появилась в тот момент, когда мы беседовали с настоятелем Михаило-Архангельского храма о. Владимиром Зориным, и уже не сходила с неба до самого вечера. Наоборот, разгоралась все сильней. И когда мы уезжали из Русского, сопровождала нас всю дорогу до Кирова, словно яркие райские ворота, ведущие в высокое небо.

Тогда я подумал, что именно этими огненными воротами вошли в рай многочисленные здешние новомученики и исповедники веры Христовой, погибшие в годину сталинских репрессий. Отец Владимир Зорин хорошо знает историю своего храма и подробно может рассказать о каждом пострадавшем за веру Христову. Как выяснилось, все они были сторонниками епископа Виктора (Островидова), находившегося в оппозиции к местоблюстителю и будущему Патриарху РПЦ Сергию (Страгородскому), который, как они считали, пошел на компромисс с безбожной властью (подробнее о епископе Викторе мы рассказывали в N 518, 2006 г). Архиерейским Собором РПЦ 2000 года священноисповедник Виктор (Островидов) причислен к лику святых. Сейчас его мощи находятся в Свято-Преображенском монастыре г. Кирова. Через них Господь подает многочисленные чудеса исцелений. Быть может, и его последователям Господь уготовил золотые венцы, и они тоже со временем будут прославлены Церковью.

Радоница отца Сергия

— Помню, в 2000 году я только что стал настоятелем и служил в Радоницу на кладбище, — рассказывает о.Владимир. — Вдруг наша прихожанка Мария спрашивает: «Отец Владимир, вы знаете, что у нас на кладбище похоронен иеромонах Сергий, он служил в нашем храме?» Я удивился: столько лет здесь прожил, а впервые слышу. Как оказалось, те, кто об этом знал, скрывали это. Опасались гонений. Ведь даже после смерти батюшки чекисты объявили его руководителем антисоветской группы церковников. Верующие боялись, что большевики что-нибудь сделают с его могилой, и тайно ухаживали за ней.

Тогда же мы пришли на могилку о. Сергия и, спустя 60 лет после его смерти, отслужили по нему первую панихиду. И так мне тогда радостно было на душе! Могилка ухоженная, только металлический крест мы впоследствии заменили на деревянный. Меня заинтересовало, что это был за батюшка. Стали мы собирать о нем материалы, нашли сведения из архива НКВД, госархива. Да и Мария нам много о нем рассказала. Поведала она и о других священниках, которые служили в нашем храме и были сосланы в лагеря. Когда храм закрывался в 40-м году, ее бабушка, которой было тогда 18 лет, работала певчей в церковном хоре. Она все хорошо запомнила и потом передала внучке.

— Так вот, о. Сергий родился в 1860 году в Вятке, — делится своими изысканиями батюшка. — В 30 лет он поступил в братство преподобного Стефана Филейского в Александро-Невский монастырь. В это время там подвизался и будущий святой — преп. Матфей Яранский. Постригали его в монашество в Успенском Трифоновом монастыре. На одном из отпеваний уже в советское время он высказался против колхозов, после чего в сельсовет поступило 80 заявлений от крестьян с отказами от вступления в колхоз. Батюшкой сразу же заинтересовались энкавэдэшники и арестовали его. Во время обыска у него нашли только два старых подрясника, старую шубу, 29 церковных книг и воззвание Патриарха Тихона. Обвинили в «контрреволюционной агитации против колхозов и коммун» и приговорили к трем годам ссылки в Северный край. Случилось это в 1930 году, когда о. Сергию было уже семьдесят лет. В селе Русском он как раз и служил после возвращения из ссылки. А скончался он в 1939 году, на второй день Пасхи, 11 апреля. Храм стали закрывать в конце того же года.

Когда храм закрывали, то арестовали настоятеля о. Тривимия и вместе с ним еще пять человек: монахиню Апполонию, инокиню Нину, старосту Андрея Кротова, мирян Николая Копысова и Матвея Шихова, объявили их участниками антисоветской монархической организации. Последняя служба была совершена на Рождество 1940 года, и в этот день храм закрыли. 28 апреля того же года всех заключенных приговорили к разным срокам и отправили по лагерям. А храм закрыли на долгие полвека.

— Совсем недавно у нас в храме произошел такой случай, — рассказывает о.Владимир. — 27 декабря утром я подошел к Распятию, и вижу: на Голгофе под Распятием, точно на нарисованном черепе Адама, — маслянистое пятно. Подумалось: с лампадки по неаккуратности служители накапали масло. Стер его и чувствую: от маслица идет чудное благоухание. Что такое? А тут как раз прихожанка в храм зашла. Я ее подозвал — она тоже почувствовала благоухание. Дома о том же сказала и моя матушка.

Целый день я думал: почему же это благоухает? Вечером пришел домой, стал смотреть сведения, которые мы собрали об о. Сергии, сопоставлять и обнаружил, что как раз 27 декабря он был рукоположен во иеромонаха. В Русском он служил последние годы своей жизни, здесь почил. На это как бы и указывало маслянистое пятно на могиле Адама. Когда я все это сопоставил, понял, что Господь таким образом указывает на него как на угодника Божия. Ведь он почти пятьдесят лет в богоборческое время нес монашеские обеты, служил Богу.

А потом это благоухание по всему храму разошлось и неделю стояло. Особенно сильно оно ощущалось в алтаре. Все прихожане его чувствовали. Спустя неделю я собрал на ватку остатки маслица и помазал всех прихожан.

Солнечный храм

С мороза мы зашли в Михайло-Архангельский храм — здесь тепло и необыкновенно светло: яркое солнце светит прямо в высокие окна. За ними — по-прежнему переливается в холодном пустом небе яркая радуга. Солнечные блики весело играют по старинным иконам и необыкновенно легким настенным росписям. Вот что делает храм таким светлым!

Над главным куполом восстановлена часть старинных фресок с изображениями святых. По манере письма они заметно отличаются от современных росписей — последние выполнены гораздо профессиональнее (что не умаляет достоинства старых), видно, что здесь работали и продолжают работать (роспись не закончена, и в левом приделе все еще стоят леса) настоящие мастера.

— Один из них — Николай Швецов — не так давно почил о Господе, — поясняет батюшка, — а второй — Валерий Верстаков — сейчас расписывает храм Всех Святых в городе Кирово-Чепецке.

— Такую роспись могут позволить себе только городские храмы…

— Как раз потому, что наш храм не городской, уже два года росписи не ведутся — нет средств. Котельная, когда платить нечем, отопление отключает, как, например, в прошлом году в апреле. Хорошо, морозов таких в этом году не было.

Отец Владимир ведет нас в закуток, где надеется установить небольшой газовый котел:

— Село сейчас газифицируют, до храма осталось протянуть 35 метров газопровода. Найдем эти 70 тысяч, и мороз нам будет не страшен.

* * *

Отец Владимир подводит нас к главным храмовым святыням.

Вот старинная келейная икона Казанской Божией Матери расстрелянного о. Евгения Соболева. Родом он был из-под Санкт-Петербурга, из местечка Сер-Макса. Первоначально служил в селе Велебицы Санкт-Петербургской епархии, где его арестовали в 1930 году и приговорили к пяти годам концлагерей. Уже по возвращении из заключения о. Евгений стал настоятелем в селах Русском и Монастырском Вятской епархии. Немало слез пролил он перед своей келейной иконой. «Когда о. Евгения забрали, а потом расстреляли 14 октября 1937 года, — рассказывает нам о. Владимир, — эту иконку сохранила одна женщина. Все это время она молилась перед ней у себя дома, а когда я стал настоятелем, принесла ее в храм. В прошлом году из Санкт-Петербурга в Екатеринбург через наше село проходил крестный ход, посвященный Царственным мученикам. Одна крестоходка, Татьяна, никак не могла отойти от этой иконы, говорила, что она очень благодатная».

Но главная храмовая святыня — это, конечно, икона Архангела Михаила, скорее всего та самая, с которой и начиналась здесь, в селе Русском, православная жизнь. Этот чудотворный образ на камне был обретен близ села Курино во время распашки земли еще в начале XVII века. Именно в честь него в селе Русском в конце XVIII века была построена часовня, в которой хранился особо почитаемый список с этого чудотворного образа, а в 1909 году — и каменная церковь.

К 105-летию прихода, которое отмечалось в прошлом году, была выпущена книга «Русский путь». Ее автор, краевед Артемий Маркелов, считает, что именно эта икона Архистратига Михаила, изначально находившаяся в часовне и церкви села Русское, и была передана храму 15 марта 1991 года. «Знаменательно, что икона святого Архангела вернулась в свой храм, — пишет он. — Знаменательно и то, что это произошло в годовщину явления Державной иконы Божией Матери».

Действительно, связь Державной иконы Божией Матери, явленной Господом как Небесной покровительницы над Россией в день отречения Николая II от престола, со всеми мучениками села Русского, пострадавшими, главным образом, за свои «церковно-монархические контрреволюционные взгляды», более чем очевидна.

«Деревенская жизнь мне ближе»

Михайло-Архангельский храм очень любят жители областного центра, что в 25 км от них, и часто приезжают сюда на службы. Больше половины певчих тоже городские, да и сам о. Владимир Зорин 30 лет назад перебрался в Русское из Кирова. Сейчас у настоятеля дом, построенный на краю села своими руками: «До сих пор помню, какой тут замечательный запах стоял, когда я сосновые доски строгал», — говорит батюшка. Есть свое подсобное хозяйство, пасека, огороды.

Отцу Владимиру сейчас 53 года, а священником он стал семь лет назал. До этого работал механизатором, водителем автобуса, сварщиком, трактористом, токарем. В общем, вышел из народа. Человек простой, рассудительный, немногословный. На вопрос: «Почему решил переехать из города в деревню?» — ответил так:

— Я сам деревенский, родился в селе Каринка, и все мое детство прошло в деревне. Деревенская жизнь мне ближе. В городе суета, теснота (мы с женой жили у тещи). А тут в начале 90-х стал образовываться совхоз «Русский» и нам предложили работу. Но из города я рано или поздно все равно бы переехал в деревню. Не сюда, так в другое место. Вот у меня жена городская, так и она в городе жить не хочет. Поедет по делам на несколько дней, возвращается домой вся разбитая и больная. Говорит, не могу я там, и все. В деревне ведь благодать: выйдешь на крыльцо весной — кругом все цветет, простор, тишина. Все лето и осень в трудах, а между работами — в лес за ягодами, за грибами. У нас здесь и место замечательное. За домом пруд, там рыба водится. Рыбаки карасей на удочку ловят.

В отличие от многих других деревень и сел Кировской области, Русское не вымирает. Происходит то же, что со многими пригородными селениями, — оно превращается в дачный поселок. Все больше горожан строят здесь себе дачи, и не только свои, вятские, но и москвичи. А вот основа самостоятельной жизни села — гремевший еще недавно совхоз-миллионер — полностью развалилась.

Работы не стало, и крестьяне из Русского вынуждены устраиваться на работу в городе. И скот поэтому перестали держать: если уезжаешь на целый день, как за ним смотреть?

Развал совхоза о. Владимир болезненно переживает и до сих пор.

— Жив бы был Алексей Иванович Литвинов! — сокрушается о.Владимир. — Он создавал наше хозяйство и 30 лет был директором, и если бы его оставили на этом посту и дальше, а не отправили на пенсию, то и до сих пор бы совхоз наш жил. Ведь при нем про нас постоянно по телевидению рассказывали и во всех газетах писали. Крупное хозяйство, только скота шесть тысяч голов. А сейчас — ни одной.

Я бы попытался возразить священнику, что не в человеке одном дело, что по всей стране аграриев бросили. Но понимаю, что весь совхозный комплекс, в котором он когда-то работал и все своими руками было выстроено, — он как родная усадьба: вчера полный дом, а сегодня словно пожар слизнул. И когда батюшка говорит: «Работали, горя не знали, и какая жизнь веселая была!» — я понимаю, что были, конечно, и трудности, и беды, и печали, но главное — все это переживалось вместе. А теперь все поодиночке.

— Алексей Иванович и храм наш восстановил, — вспоминает о.Владимир. — В 1987-м, когда о вере еще боялись говорить, он стал его восстанавливать под видом музея. После закрытия в нем вначале было зернохранилище, в войну — солдатская столовая. Потом — механические мастерские совхоза, в алтарь токарный станок затащили. Алексей Иванович добился, чтобы из прибыли богатого на то время совхоза разрешили потратить на восстановление здания «под музей» 175 тысяч рублей. Большая сумма по тем временам. Когда реставрация стала подходить к концу, он собрал всех руководителей в конторе: «Поступило обращение верующих открыть храм, а не музей. Удовлетворим?» Парторг возмутился: «Да что вы такое говорите, какой храм?!» «Хорошо, — отвечает Алексей Иванович, — тогда давайте проведем собрания по совхозным подразделениям, как народ проголосует, так и будет. Против своего народа же не пойдем?» Народ, естественно, проголосовал за храм. Тем более что еще в ту пору, когда разговор шел только о музее, прямо в колокольню молния ударила. Все в Русском восприняли это как Божье знамение, поняли, что надо открывать храм. А с 1990 года благодаря хлопотам Алексея Ивановича в храме начались службы.

Отец Владимир обладает тем редким христианским качеством, когда человек не способен ни о ком сказать плохого слова. Поэтому и не видит ничьей вины в распаде совхоза.

— Жаль, конечно, что село гибнет, не знаю, как мы дальше жить будем, — с болью в голосе говорит батюшка. — Поля зарастают, земля дичает, а где потом мы будем пахотную землю брать? И вроде и виноватых нет. Как-то само все получилось.

Но, как я выяснил потом из других источников, не только из-за отстранения Алексея Ивановича от руководства развалилось налаженное совхозное хозяйство. И сельчане приложили к этому руку. В книге «Русский путь» Артемий Маркелов приводит отрывок из газетной статьи, написанной в конце 1992 года: «…Расхитительство общественного добра приняло, по словам директора, характер стихийного бедствия. Дошло до того, что в производственных кооперативах, на статус которых перешли еще три года назад все подразделения, вынуждены были создавать что-то вроде отрядов самообороны, поскольку управляться с массовым воровством не под силу было и двум участковым милиционерам, одного из которых, в дополнение к штатному, стал содержать совхоз. Алексей Иванович Литвинов, четверть века возглавляющий это хозяйство, отлично оснащенное, с полностью обустроенной социальной сферой, еще недавно высокорентабельное, а ныне, как и все, посаженное в долговую яму, говорит с горечью и болью: «Последние полгода не узнаю своих людей, многих будто подменили».

Деревенские пчелы

— Не стало хозяина — не стало и совхоза, — с грустью в голосе говорит о.Владимир. — А ведь это Алексей Иванович мне к пчелам любовь привил. Сам пчелами занимался и мне постоянно говорил: «Занимайся пчелами! Это так интересно!» При нем в совхозе две большие пасеки были, более двухсот семей. А я ему всегда отвечал: «Не могу, Алексей Иванович. Вот в свой дом перейду жить, там и займусь». Так все и получилось. Умер Алексей Иванович, я перешел в новый дом, и его пустые ульи мне достались, стал я здесь пчел разводить. И таким это увлекательным делом оказалось! Сразу за моим домом пруд, за ним лес. Весной выйдешь к ульям, посмотришь, как пчелы летают вокруг, жужжат, душа радуется! У нас тут ивы много, она первая расцветает. Только пригрело солнышко, они сразу же на иву садятся, гудят.

— Да ведь они кусают? — вырвалось у меня.

— В 10−15 метрах от ульев пруд, — защищает пчел о. Владимир. — Там дети постоянно купаются, и никого еще не укусили, никто не жаловался…

Этот живописный пруд, растянувшийся почти на всю длину села, тоже имеет свою историю. Появился он, как утверждают летописцы села Русского, по предстательству Архистратига Михаила. А прежде в селе не было ни пруда, ни даже маленькой речки. Один из престольных праздников — воспоминание о чуде Архангела Михаила в Хонех. Событие это было запечатлено иконописцами в настенной росписи до закрытия храма, и сейчас эта фреска написана заново. И вот, как в Хонех под Михайло-Архангельским храмом забил чудотворный источник, так и в Русском в 1906 году, во время возведения храма, забил родник. Жители обрадовались, сделали запруду, и образовался живописный водоем, который до сих пор радует местных жителей.

Крестьянская жизнь требует постоянного труда. Пока мы сидели с о. Владимиром за столом и мирно беседовали, мимо нас с ведрами постоянно пробегала матушка. Нужно накормить и корову, и теленка, и собаку. Все у них в хозяйстве свое, выращенное на огороде, — картошка, помидоры, огурцы, морковка, лук и прочее. Чтобы обрабатывать сорок соток приусадебного участка, батюшка купил даже небольшой трактор для своего хозяйства. В общем, самому приходится работать как пчела.

…Пора и честь знать. Прощаемся. Одеваемся, и разговор снова возвращается к проблемам села, трудностям жизни сельского прихода. Но в конце концов о. Владимир заключает:

— Нашим приходом я доволен. Конечно, не сравнить с городом.

Но в голосе батюшки нет ноток сожаления или зависти. Просто там своя жизнь, здесь — своя.

Адрес храма: г. Киров, Октябрьский р-н, ул. Коммуны, 88. Приход Михайло-Архангельской церкви, настоятелю иерею Владимиру Михайловичу Зорину.

Новомученики села Русского:

священник Евгений Соболев (расстрелян 14 октября 1937 г.),
о.Александр Князев (расстрелян 15 февраля 1938 г.),
о.Тривимий Устюгов (умер 14 апреля 1942 г. в заключении),
о.Аркадий Вознесенский,
о.Николай Вылегжанин,
иеромонах Сергий (Скопин),
монахиня Аполлония (Пробкина),
монахиня Нина (Иванова),
староста Андрей Кротов,
просвирница Наталья Клестова,
псаломщица Анастасия Глушкова,
церковный сторож Ольга Шутова,
миряне Николай Копысов и Матвей Шихов.

http://www.vera.mrezha.ru/534/7.htm