 |
| Православие.Ru | Иеромонах Иов (Гумеров) | 01.03.2007 |
IV
 |
| Вход Господень в Иерусалим |
Через несколько дней после сошествия с горы Спаситель с учениками окончательно покинул Галилею. Сначала Он хотел пройти в Иерусалим северным путем. Эта самая прямая и короткая дорога, занимавшая примерно три дня пути, пролегала через Самарию. Не общавшиеся с иудеями самаряне считали, что Богу должно покланяться не в Иерусалиме, а на горе Гаризим (Ин. 4, 20). Они с неодобрением отнеслись к путешествию Иисуса в Иерусалим. Самаряне не приняли Его в том селе, куда Господь послал пред Собою вестников. Видимо, это произошло по причине общего враждебного отношения ко всем, кто в это время совершал паломничество в святой град, ибо приближалась Пасха, и многие иудеи из северных уделов шли через Самарию на праздник. Дополняя этот рассказ св. апостола Луки повествованием других евангелистов, можем сделать предположение, что Спаситель избрал другой, северо-восточный путь. Он был значительно протяженнее. Иисус, окруженный учениками, переправившись через Иордан, вошел в Перею, обширную заиорданскую область, простиравшуюся от г. Пеллы на севере до крепости Махерон, в которой во время пьяного пира произошло убийство величайшего пророка Иоанна Крестителя. Не только в проповеди покаяния, но и в страданиях св. Иоанн стал Предтечей Господа. Заиорданская пустыня хранила память о нем. Спаситель остановился на том месте, «где прежде крестил Иоанн» (Ин. 10, 40). Именно здесь впервые было дано иудеям свидетельство об Иисусе: «Сей есть Сын Божий» (Ин. 1, 34). За три прошедших года была возможность убедиться: «все, что сказал Иоанн о Нем, было истинно. И многие там уверовали в Него» (Ин. 10, 41−42). Но вожди народа остались слепыми. Когда Иисус учил собравшихся к Нему людей, подошли фарисеи и, искушая, спрашивали Его: «позволительно ли мужу разводиться с женою?» (Мк. 10, 2). Какая великая разница в нравственном устроении людей! Одни внимательно слушают Проповедника, по три дня не вкушая пищи и повсюду сопровождая Его (Мк. 8, 2), желают понять новое возвышенное учение. Другие, считая себя праведниками, упорно ищут повода погубить Его. Всюду, где Иисус, выйдя из тесного круга Своих учеников, оказывался среди народа, сразу же появлялись фарисеи. Если бы даже в тексте Евангелия не содержались упоминания о них («приступили к Нему фарисеи», Мф. 19, 3; «фарисеи сказали Ему», Мк. 2, 24 и др.), уже по содержанию вопросов можно было понять, что именно фарисеи присутствуют и внимательно вслушиваются в слова Иисуса. Здесь, в Перее, фарисеи подошли с вопросом, который может показаться неожиданным: «позволительно ли мужу разводиться с женою?» (Мк. 10, 2). Почему они спрашивают Иисуса об этом? Фарисеи знали почти каждую букву закона; знали, что Моисей разрешал развод (Вт. 24: 1−3). Учение Христа о браке фарисеи тоже знали. Возводя ветхого человека на новую ступень духовности, Господь сказал в Нагорной проповеди: «кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф. 5, 32). Фарисеи, зная мнение Иисуса, вновь спрашивают Его о разводе. «Но заметь злость в самом вопросе"[1], — говорит святитель Иоанн Златоуст. Фарисеи знали не только закон, но и толкование тех стихов 24-й главы Второзакония, где говорится о разводном письме. Две известные школы в раввинизме в изъяснении этого места резко разделились: Гиллель давал свободу мужу разводиться с женою даже тогда, когда он находил в супруге что-то такое, что ему не нравилось; Шаммаи допускал развод только в случае неверности жены. Для фарисеев оба раввина были авторитетами. Каждый мог выбрать любую из двух школ в зависимости от степени нравственной строгости или распущенности. Иисуса Христа они не слушали, заповедям Его не следовали. Вопрос был задан с недобрыми целями. Коварство искушавших станет очевидным, когда мы обратим внимание на одно обстоятельство. Перея, где остановился Иисус, входила в тетрархию царя Ирода Антипы, который совершил двойное прелюбодеяние: имея законную жену, дочь аравийского царя Ареты IV, взял жену своего брата Филиппа. Св. Иоанн Креститель, обличавший за это Ирода Антипу, был усечем мечом. Трудно усомниться, что, задавая Спасителю вопрос, фарисеи рассчитывали на такие же последствия. О желании Антипы убить Иисуса фарисеям было известно (Лк. 13, 31). Ответ, данный Спасителем фарисеям, ясно показывает всесилие Промысла: дни страданий и смерти Иисуса приближались, но еще не наступили. Произойти это должно было не в крепости Махерон, не в Пирее, а в Иерусалиме. Должен был осуществиться Божественный план и исполниться пророчество Спасителя о Себе, «что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мф. 16, 21). О Иерусалиме говорили и пророки Моисей и Илья, беседовавшие с Иисусом на Фаворе (Лк. 9. 31). В Своем ответе фарисеям Спаситель с полной ясностью выразил ту же мысль, что и в Нагорной проповеди: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мк. 10, 9). Он ответил фарисеям словами Священного Писания, чтобы лишить их возможности использовать Его ответ в своих целях. Сказал Господь и об Ироде Антипе, хотя имя последнего произнесено не было: «кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее» (Мк. 10, 11).
Во время пребывания Спасителя в Перее заболел Лазарь. Иисус называл его другом (Ин. 11, 11). В библейских книгах дружба означает самые теплые и тесные взаимные узы: «Верный друг — крепкая защита; кто нашел его, нашел сокровище. Верному другу нет цены, и нет меры доброте его» (Сир. 7, 14−15), Само уже имя «Лазарь» (греческая форма имени Елеазар, означающее «Бог помог»), говорит об избрании этого доброго и верного человека для исполнения планов Божественного Промысла. Дальнейшая жизнь Лазаря подтверждает это. По церковному преданию, Лазарь после своего воскрешения прожил около 30 лет, был епископом на о. Кипр. Матерь Божия подарила ему сделанный собственными руками омофор.
Иисусу о болезни Лазаря сообщили его сестры Марфа и Мария. После этого Спаситель пробыл еще два дня на том месте, куда пришла эта весть. Дальнейшие события, происшедшие в Вифании, объясняют причину двухдневного пребывания там Иисуса. Болезнь и смерть Лазаря были к великой славе Божией. Воскрешение четырехдневного покойника, положенного в гроб и тронутого тлением, — прообраз всеобщего воскресения. Людям предстоит вкусить смерть, лечь в гроб, пройти через тление и воскреснуть для Суда.
Лазарь умер через два дня после того, как весть о его болезни пришла в Перею. «Лазарь, друг наш, уснул, но Я иду разбудить его. Ученики Его сказали: Господи! если уснул, то выздоровеет. Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном. Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему» (Ин. 11, 11−15). Это относительно небольшое расстояние (7 км от Иордана до Иерихона, а от него 15 км до Вифании) Иисус с апостолами прошел за четыре дня. Евангелист Иоанн Богослов, повествующий о чуде воскрешения, не рассказывает о переходе от Переи до родного селения Лазаря. Из синоитических Евангелий видно, что Спаситель некоторое время провел в Иерихоне. Здесь Он совершил два чуда, имевшие символическое и назидательное значения: исцелил Закхея, старшего над иерихонскими мытарями (Лк. 19, 1−10), и слепорожденного (Лк. 18, 35−43; Мк. 10, 46−52; Мф. 20, 29−34). В первом случае чудо заключалось в исцелении от душевой слепоты. Погрязший в грехах Закхей познал Бога. Он принял Господа с радостью, покаялся, высказал готовность не только вернуть присвоенное, но и возместить обиженным в четырехкратном размере. «Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама» (Лк. 19, 9). Какой контраст слепому упорству книжников и фарисеев, на суд которых Спаситель мира добровольно Себя отдавал! Исцеление слепца совершилось благодаря покаянию: «Иисус, Сыне Давидов! помилуй меня» (Лк. 18, 38) и его настойчивой молитве: «Шедшие впереди заставляли его молчать, но он еще громче кричал: Сын Давидов! помилуй меня» (Лк. 18, 39). Здесь также назидание: опасна не слепота тела, а души. Чтобы исцелиться, надо желать этого. Духовно слепой не осознает своей слепоты. Исцеляет Христос. Гордость сделала фарисеев и книжников не только душевно слепыми, но и не способными к исцелению.
О прибытии Иисуса в Вифанию евангелист Иоанн рассказывает кратко: «Иисус, придя, нашел, что он уже четыре дня в гробе» (Ин. 11, 17). Из всего множества чудес, совершенных Господом во дни Его земной жизни, особую значимость имеет воскрешение Лазаря. Лазарь, выходящий из гроба, по голосу Спасителя, изображает будущее наше восстание из мертвых: «Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Ин. 5, 25). Лазарь не только умер, но прошел «путь всей земли» (3 Цар. 2, 2). Он был положен во гроб, испытал тление. Мы пройдем этот путь, но будем воздвигнуты Тем, Кто имеет власть над жизнью и смертью. Чудо, совершенное в Вифании, обозначило последний этап той великой борьбы, которая началась более трех лет назад, когда Иисус Христос вышел проповедовать Благую весть о Царстве Небесном.
О воскрешении Лазаря первосвященники и книжники узнали от очевидцев (Ин. 11, 46). «Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит <…> Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб <…> С этого дня положили убить Его» (Ин. 11, 47, 49−50, 53). Намерение убить было и раньше, но только с этого времени сыны тьмы сорганизовались и действовали расчетливо и планомерно. Евангелисты не пишут о том, как хотели убить Иисуса, каким способом. По-видимому, в первые дни члены совета еще не решили, как добиться поставленной цели. О суде не упоминается. Можно с уверенностью думать, что мысль предать Иисуса суду появилась после того, как Иуда-предатель предложил первосвященнику и старейшинам свои услуги. В пользу этого мнения говорит факт полной неподготовленности иудейских вождей к заседанию. По закону Моисея суд не может проходить без свидетелей: «Недостаточно одного свидетеля: против кого-либо в какой-нибудь вине и в каком-нибудь преступлении и в каком-нибудь грехе, которым он согрешит, при словах двух свидетелей или при словах трех свидетелей, состоится (всякое) дело» (Вт. 19, 15). В ту ночь на суде над Иисусом Христом свидетелей не оказалось. Были лишь лжесвидетели, показания которых даже для членов синедриона, желающих погубить Узника, не были признаны достаточными. Этих клеветников, по-видимому, нашли поспешно. Если бы к суду иудейские вожди готовились, то опросили бы их заранее, и тогда их непригодность не обнаружилась бы во время заседания.
После совета, на котором было решено убить Иисуса, Господь удалился в г. Ефрем (евр. — «Эфрайим») близ пустыни. Все, что последовало затем, показывает, что Иисус действовал как Совершитель событий. Никто не мог ни отменить, ни ускорить, ни замедлить того, что должно произойти по воле Божией. Иисус неоднократно употребляет слово «час». В Его речи эта мера времени имела не только метафорический, но и реальный смысл. Господь точно знал день и час Своего искупительного подвига — время страданий и время победы: «вот, приблизился час» (Мф. 26, 45), «пришел час: вот, предается Сын Человечески в руки грешников» (Мк. 14, 41).
V
Юридическое исследование деяния иерусалимского синедриона должно начинаться с его первого формально-правового действия. Таким актом было «взятие под стражу» Проповедника из Галилеи («возложили руки на Иисуса и взяли Его», Мф. 26, 50). В соответствии с древнееврейским судопроизводством подозреваемый в нарушении закона человек в указанный день должен был явиться на суд, оставаясь до этого времени на свободе. Аресту предполагаемый преступник подлежал в двух случаях. Во-первых, когда нарушитель закона мог скрыться, чтобы избежать справедливого наказания. Во-вторых, когда пребывание его на свободе грозило безопасности людей или вело к нарушению порядка. Как правило, это относилось к вооруженному убийце, разбойнику или мятежнику. Все, что было известно вождям народа (первосвященнику, судьям, старейшинам) об Иисусе, не давало ни малейшего повода к взятию Его под стражу. Никаких указаний на проведенное следствие в источниках нет. Первым на это правовое нарушение обратил внимание первосвященников Сам Христос: «как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы» (Лк. 22, 52). Символика дня и ночи позволяет еще более явственно увидеть беззаконность иудейских первосвященников и старейшин, избравших ночь для допросов и суда над Спасителем. Мечи и колья, которыми было вооружено множество народа, видимо, были взяты для прикрытия беззакония. Нескольких римских воинов, посланных вместе со старейшинами и начальниками храма, было бы вполне достаточно для задержания ненавидимого ими Проповедника. Последние слова («теперь ваше время и власть тьмы») прямо говорят о том, что закон в отношении к Нему соблюдаться не будет.Итак, Спаситель подвергся незаконному аресту. Готовность к такому правовому произволу была давно. Во время праздника поставления кущей Иисус учил в иерусалимском храме, и многие в народе уверовали в Него. Тогда фарисеи и первосвященники послали служителей схватить Его, но те вернулись одни под сильным впечатлением от слышанного: «никогда человек не говорил так, как Этот Человек» (Ин. 7, 46). Фарисеи были раздражены на народ, слушавший Проповедника, и на служителей, не исполнивших поручение. Тогда ученик Иисуса Никодим возвысил свой голос и указал на беззаконные усилия членов синедриона: «судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает?» (Ин. 7, 51).
Вслед за первым юридическим нарушением (взятие под стражу без законного основания) последовало второе: Иисус Христос, задержанный в Гефсиманском саду, сразу же был приведен на суд, минуя предварительное заключение. Оно было элементарной правовой нормой как древнееврейской, так и римской судебной практики. Обвиняемый, с одной стороны, мог ознакомиться с делом, приготовиться к оправдательным ответам. Власть, с другой стороны, имела бы возможность провести тщательное расследование.
Взят был Христос под стражу при содействии одного из двенадцати Своих учеников. Иуда Искариот привел старейшин иудейских, толпу и римских воинов в масличный сад к востоку от Иерусалима, куда удалился для молитв Божественный Учитель с апостолами. Условным знаком, позволившим воинам опознать в ночной тьме Иисуса Христа, было целование (обычный способ приветствия у евреев) Иудой Учителя.
Это предательство с разных точек зрения рассматривается в обширной литературе, начиная со святоотеческих толкований Евангелия до современных публикаций. Мы коснемся темы иудиного предательства только в той мере, в какой это дает нам материал для более полного исследования обстоятельств суда над Христом. Первое, что необходимо понять в этом событии: в чем именно состояла услуга первосвященникам со стороны сребролюбивого ученика? В евангельском повествовании об этом сказано кратко: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его» (Мф. 26, 48). Возникает вопрос: помог ли Иуда опознать Иисуса Христа? Ведь Спаситель не был руководителем тайной общины. Три с половиной года Он проповедовал и творил чудеса, в том числе и в Иерусалиме в присутствии вождей народа. Внешне Он был известен им так же хорошо, как и ученику, который, подобно остальным, знал Учителя со времени начала Его служения. Христос был предан не на Тайной Вечери, а в саду, который часто посещал. Первосвященники, готовившиеся схватить Его сразу же после воскрешения Лазаря, могли послать слуг, которым нетрудно было проследить за ненавистным синедриону Проповедником. Конечно, Иуда лучше, чем воины и слуги первосвященников, знал то место в масличном саду, где нужно искать Христа, и помог быстрей схватить Его. Но удивляет та значительная сумма, которую он за эту услугу получил: она оказалась достаточной для приобретения земли под кладбище. Некоторые исследователи из указанного затруднения (разница между платой и реальной услугой) пытались выйти с помощью догадок, что Иуда сообщил первосвященникам какие-либо высказывания, облегчавшие дело осуждения Спасителя. Но эти догадки носят произвольный характер. Текстом Святого Евангелия это не подтверждается. Решению поставленного выше вопроса может помочь отказ рассматривать сумму, полученную Иудой, как точную плату за оказанную предателем услугу первосвященникам. Размер ее неслучаен: в книге Исход этой суммой определена покупная стоимость раба: «Если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра» (Исх. 21, 32). Нетрудно увидеть здесь желание фарисеев уничижить преследуемого ими Проповедника, назначив за Него цену раба. Но символичность данной предателю платы не решает полностью поставленного вопроса. Попробуем выйти из затруднения с помощью предположения, что первосвященникам весьма важно было взять Христа именно ночью, чтобы провести суд до наступления утра, пока жители Иерусалима, приветствовавшие Учителя и Чудотворца радостными восклицаниями и постилавшие под ноги осляти свои одежды, еще не узнали о Его заключении. Для достижения такой цели услуга, оказанная Иудой, была значительной. Если это объяснение верно, то появляется возможность сделать один вывод: члены синедриона хотели именно ночного суда, хотя рассмотрение дел, предусматривавших вынесение смертного приговора, ночью было незаконным. Следует обратить внимание еще на одно обстоятельство. Иуды в качестве свидетеля на суде не было. Из Евангелия известно, что многие лжесвидетельствовали, но их показания не были признаны достаточными. Для законного осуждения Иисуса Христа Иуда, разумеется, ничего дать не мог, поскольку проповедь Мессии не отменяла закон, а благовествовала о Царствии Божием, для стяжания которого необходимо было исполнение закона: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5, 17). Чем объяснить, что предателя на суде не было? Евангелие сообщает, что Иуда раскаялся, увидев, что Иисус Христос осужден и связанным отведен к Пилату (Мф. 27, 3). Возможно, уже до вынесения смертного приговора синедрионом в душе отпавшего ученика появилось сожаление о содеянном. Следует обратить внимание на слова: «увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам» (Мф. 27, 3). Но разве просивший награды за предательство не знал, что Божественный Учитель будет осужден, что иудейские начальники хотели Его смерти? Несомненно, знал. Приведем объяснение поведения Иуды, принадлежащее блаженному Феофилакту. Суть его в следующем: Иуда, получая за предательство сребреники, надеялся, что Учитель, творивший чудеса, сверхъестественным образом уйдет от Своих врагов. Узнав же, что этого не произошло и что Иисус Христос предан смерти, он воскликнул: «согрешил я, предав кровь невинную» (Мф. 27, 4). Косвенным подтверждением этого предположения является способ предательства. Иуда не хотел остаться в стане тех, кто нанял его, и пытался прикрыть свое предательство лобзанием[2].
Приведенные соображения относятся лишь к мотивам иудиных поступков. Независимо от размеров реальной услуги, оказанной врагам Христа, безотносительно к расчетам Иуды для успокоения еще не до конца заглохшей совести, в духовно-нравственном отношении поступок бывшего ученика есть предательство тягчайшее, преступление сугубое, падение в бездну. Оно внушено диаволом. И, как преступление, совершенное Каином, явилось вневременным образцом всякого злодеяния против ближнего во всем человеческом роде, так и поступок Иуды стал символом всякого отречения от Господа и предательства ради корысти.
Иисус Христос был взят под стражу в Гефсимании у подножия Елеонской горы (в переводе с арамейского слово «гефсимания» означает «пресс для маслин»). Место это свято: здесь Христос часто проводил ночи в молитвах, здесь начались Его искупительные страдания, закончившиеся на Голгофе. На Елеонскую гору в сороковой день по Воскресении Господь привел Своих учеников и, благословив их, вознесся на Небо. В Гефсимании была погребена Пресвятая Богородица.
Христиане бережно и благоговейно хранят память об этих местах. Сохранился грот, где Христос, пав на землю, молился о чаше. Предание указывает место у входа в Гефсиманский сад близ остатков
колонны, где искушенный диаволом ученик дал целование Божественному Учителю.
Взятый воинами Иисус Христос был веден вдоль потока Кедрон (евр. — «мутный ручей»), который берет начало на северо-западе от Иерусалима, огибает город с востока, спускается к югу и впадает в Мертвое море. Образуется он только в период дождей и течет по направлению к памятнику Авессалому, против которого был мост через поток. Здесь, где Христос даровал некогда зрение слепому от рождения (см. Ин. 9, 1−41), Он получил первое поругание от ведших Его стражей. По преданию, один из воинов столкнул Его с мостика, и тут же Он упал на берег; колена и руки нашего Искупителя запечатлелись на береговом камне. Есть предание, что Христос, мучимый в пути жаждою, испил из Кедронского потока, в исполнение пророчества царя Давида: «из потока на пути будет пить, и потому вознесет главу» (Пс. 109, 7). Поток Кедронский протекает между Иерусалимом и Елеонской горой. Он дал название и долине, которая известна также как Иосафатова долина. Через нее вочеловечившийся Господь был ведом на человеческий суд, и здесь же, по поверью жителей Палестины (христиан, иудеев, мусульман), будет место Страшного Суда, согласно пророчеству Иоиля: «пусть воспрянут народы и низойдут в долину Иосафата; ибо там Я воссяду, чтобы судить все народы отовсюду… Толпы, толпы в долине суда! ибо близок день Господень к долине суда!» (Иоиль 3, 12, 14).
Предания о дальнейшем Страстном пути Спасителя разнятся между собой. Одни говорят о том, что Христос был веден для поругания Его славы через Золотые ворота, которыми Он торжественно вступил в Иерусалим из Вифании, встреченный возгласами «осанна». Другие утверждают, что, перейдя мост, иудеи обогнули выступ Иерусалимской стены в юго-западном направлении, прошли через врата, называемые «Навозными» (для поругания славы Христа) и вышли в предместье Офел.
Иудеи и воины, ведшие Иисуса, направились к дому первосвященника Анны, который, согласно преданию, находился возле теперешних Сионских ворот. Как глава большого и влиятельного семейства, он пользовался авторитетом в синедрионе. В его доме был учинен первый допрос Божественному Узнику. Действия Анны, напоминавшие процедуру суда, законной силы не имели, потому что тесть Каиафы в это время был в отставке. Это было третьим юридическим нарушением в отношении к Спасителю. Старейшины это знали. Что побудило иудейских вождей при большом стеснении во времени (нужно было до утра успеть провести судебное разбирательство и осудить на смерть Пленника) и неправомочности Анны привести к нему в дом Иисуса Христа? Многие исследователи говорят о желании доставить удовольствие столь влиятельному лицу, каким был глава первосвященнического рода. Тем более, что дом его был по пути. Принимая это объяснение, выскажем еще одно предположение, не противоречащее первому: иудеи, задумавшие расправу над ненавидимым ими Учителем, рассчитывали на опытность Анны, который спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его (Ин. 18, 19). В этих вопросах Анна сразу же обнаружил себя хитрым и опытным политиком. Бывший первосвященник хотел, по-видимому, подвести дело к тому, чтобы обвинить Иисуса Христа в руководстве тайной общиной. В этом был коварный умысел. Первосвященники и старейшины хотели смерти Спасителя. Осуждение на казнь, вынесенное синедрионом подлежало утверждению прокуратором Иудеи. Самый короткий путь к этому иудейские вожди видели в тех обвинениях, которые возбудили бы политические опасения полномочного представителя римского императора в неспокойной Иудее. Анна был одним из вождей дружески настроенной к Риму саддукейской партии. Спокойным, кратким и точным ответом Христос разрушил план отставного первосвященника: «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего» (Ин. 18, 20). К этому Узник прибавил слова, в которых видно желание перевести допрос в юридическую плоскость, ибо для суда объективно значимо не столько мнение подсудимого, сколько показания свидетелей: «Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил» (Ин. 18, 21). В ответ на это один из служителей ударил Спасителя по лицу. Это было очередное нарушение юридической нормы. Не только слуга, но и судья не имели права бить подсудимого. Когда святой апостол Павел стоял перед судом синедриона, первосвященник Анания приказал бить его по устам. Первоверховный апостол указал ему на беззаконность этого поступка: «ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня» (Деян. 23, 2−3). С нравственной точки зрения, поступок служителя бывшего первосвященника, ударившего Узника по ланите, был гнусным. Иисус Христос, умирая в страданиях на Кресте, явил величайший образ кротости и незлобия, молясь за распинавших и хуливших Его: «Отче, отпусти им: не ведят бо, что творят» (Лк. 23, 34). Он «мог перенести теперь, — пишет преосвященный Иннокентий, — равнодушно безумную дерзость раба Ананова <…> Но молчание в настоящем случае могло показаться признанием в том, что действительно нарушено уважение к сану первосвященника. Сам безрассудный раб остался бы в уверенности, что поступил справедливо"[3]. Ответ Иисуса Христа на расчетливо поставленный вопрос влиятельного саддукея лишил последнего надежды придать начавшемуся делу политическую направленность. Он больше не допрашивал Узника. Однако несколько часов спустя, когда первосвященники и народная толпа, добиваясь у Понтия Пилата утверждения Иисусу смертного приговора за то, что «сделал Себя Сыном Божиим» (Ин. 19, 7), увидели нерешительность прокуратора Иудеи и даже желание отпустить невинного Пленника, вновь прозвучал тот же политический мотив: «если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин. 19, 12).
Из дома Анны связанного Спасителя повели к Каиафе. «Дворец первосвященника был расположен на высотах Сиона. Как все жилища знатных особ, он состоял из главного корпуса и двух флигелей. Пространство между этими зданиями образовало внутренний двор, куда входили через галерею, на которую вела лестница с крыльцом"[4]. О дальнешем св. евангелист Матфей повествует так: «А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины. Петр же следовал за Ним издали, до двора первосвященникова; и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец. Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили; и, хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли» (Мф. 26, 57−60). Постоянное место заседаний Синедриона находилось на храмовой горе. На ночь ворота ограды храмовой горы запирались. Стражу несли левиты. Этим, по-видимому, объясняется то, почему члены верховного суда на этот раз собрались в доме Каиафы.
Суд проходил ночью. Это подтверждается тем, что рассказ о трехкратном отречении апостола Петра, которое было до первого крика петуха, помещен после описания заседания. Древнееврейское право, имевшее богооткровенный источник, не разрешало ночные суды. Согласно Мишне: «Гражданский иск разбирается днем, но может окончиться ночью; уголовные дела разбираются днем и должны быть завершены до захода солнца». Когда святые апостолы Петр и Иоанн после исцеления хромого от рождения, учили народ об Иисусе, священники, начальники стражи при храме и саддукеи наложили на них руки и отдали их под стражу до утра; ибо уже был вечер (Деян. 4, 3). Древние евреи не знали привычного нам понятия «засудить», ибо суд для них не был карающим органом. У него было только одно назначение — установить истину и принять справедливое решение. Ночное время не способствовало этому. С одной стороны, ночью у подсудимого ослаблены умственные и телесные силы. По этой причине он был ограничен в своей защите. С другой стороны, судьи во время ночного разбирательства чаще, чем при дневном, могут допустить поспешность и невнимательность. Нарушение нормы судопроизводства израильские судьи допустили из боязни народа. Возможно возражение: в повествовании евангелистов упоминается народ: «приходит Иуда, один из двенадцати, и с ним множество народа с мечами и кольями» (Мк. 14, 43). Несомненно, здесь говорится о той части народа, которая была наиболее податлива ко злу. Это часть того, что Спаситель называет словом «мир» («если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел», Ин. 15, 18). Была и другая причина поспешного проведения суда ночью: следующий день был субботний.
В юридическом отношении принципиален вопрос: насколько полным был состав синедриона, собравшегося судить Христа? Говоря о некоторых видах преступления, Талмуд определенно указывает: «Колено, совращенное в идолопоклонство, и первосвященника судят только судом семидесяти одного» (Санхедрин, 1.5). Назван не орган, который имеет право судить, а число судей. Обвинение, предъявленное Иисусу, по тяжести соответствовало упомянутым в только что процитированном трактате. Можно определенно сказать, что состав синедриона, собравшегося судить Спасителя, был неполным. Отсутствовал на заседании Иосиф из Аримафеи. Об этом свидетельствует евангелист Лука: «член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете и в деле их» (Лк. 23, 50−51). Можно с уверенностью думать, что «на совет нечестивых» (Пс. 1, 1) не пошел и другой ученик Спасителя Никодим, который уже возвышал голос в защиту Учителя (Ин. 7, 50−52). Вряд ли прошло бы незамеченным участие в незаконном суде безбоязненного, честного и мудрого Гамалиила, ставшего позже учеником Христа, членом Новозаветной Церкви и причисленного затем вместе со своим сыном Авивом к лику святых (память 2/15 августа). Видя происходящее, он, несомненно, встал бы на защиту Узника, чтобы вразумить ослепленных ненавистью судей, как он это сделал позже на заседании совета, собравшегося судить свв. апостолов Петра и Иоанна» (Деян. 5, 34−40).
В ту ночь в доме первосвященника и во дворе было многолюдно. Еврейское право не знало «закрытых процессов». Богодухновенный законодатель дал древним евреям понимание гласности как важного принципа справедливого суда. Правда, сама по себе открытость судебного процесса не избавляла от тяжких беззаконий. Еврейское судопроизводство, разрешая присутствие народа, вместе с тем запрещало посторонним проявлять какое-либо участие в делах судебного разбирательства. В отношении к Иисусу Христу, возможно, мы имеем дело еще с одним процессуальным нарушением. Святой евангелист Марк говорит: «Немедленно поутру первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион составили совещание и, связав Иисуса, отвели и предали Пилату» (Мк. 15, 1). Должно обратить внимание в приведенной цитате на соединительное «и» (и весь синедрион). Очевидно, что участь Узника решали не только члены иерусалимского суда, хотя закон только им давал такое право.
Для принятия судебного решения нужны были свидетели — лица, обладающие точными сведениями о поступках обвиняемого, для вынесения судебного решения, оправдывающего или осуждающего подсудимого. Этот весьма простой способ совершения судебных дел известен с глубокой древности. Без свидетелей судебное решение невозможно. Господь, дав на горе Синай богоизбранному народу Закон, установил и правила относительно свидетелей: «По словам двух свидетелей или трех свидетелей должен умереть осуждаемый на смерть: не должно предавать смерти по словам одного свидетеля» (Втор. 17, 6). Спаситель говорит иудеям: «А и в законе вашем написано, что двух человек свидетельство истинно» (Ин. 8, 17). Так как показания свидетелей определяли судьбу человека (его жизнь или смерть), Моисеев закон требовал безукоризненной правдивости. «Не произноси, — говорит 9-я заповедь Десятисловия, — ложного свидетельства на ближнего твоего» (Исх. 20, 16). Еврейское судопроизводство предусматривало полную тождественность показаний свидетелей. Во время суда над Иисусом Христом было допущено два нарушения судопроизводства, касающихся свидетельских показаний. Не было испытания свидетелей: каждого судьи должны были допросить отдельно от других свидетелей и показания их тщательно исследовать. Закон требовал пригласить и свидетелей-защитников. Это требование выполнено не было.
На суде над Иисусом Христом старейшины и члены синедриона привлекали многих для свидетельства, но их показания оказывались юридически несостоятельными. В Святом Евангелии они названы «лжесвидетелями» (Мф. 26, 60−61; Мк. 14, 55−56). Должно напомнить, что, согласно закону, лжесвидетель подвергался тому наказанию, которое ожидало оговариваемого им подсудимого. Печально, но верно: члены синедриона в ту ночь суда над ненавидимым ими Учителем забыли эту элементарную юридическую норму древнееврейского права. Ни один лжесвидетель суду не подвергся. Последними были приглашены мнимые свидетели, которые вспомнили слова Спасителя: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2, 18−19), сказанные иудеям, требовавшим от Него знамения, подтверждавшего Его власть изгонять из храма торговцев. Трудно определить, какое именно преступление видели в этих словах лжесвидетели. Может быть, непочтение к храму или подстрекательство к его разрушению? Но вряд ли ускользнуло от их внимания, что Иисус Христос говорил не только о разрушении, но и о созидании. Основания для смертного приговора здесь не было. Можно было увидеть в этих словах указание Иисуса на Свою Божественную силу. Но это был слишком косвенный повод для суда. Тем более, иудеи восприняли эти слова буквально: «сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его?» (Ин. 2, 20). Заключенное в этих словах пророчество о Своем Воскресении иудеям оказалось недоступным. Свидетельств и двух последних выступивших на суде с показаниями не было достаточно (Мк. 14, 59). Почему? Может быть, потому, что их свидетельства не соответствовали тем словам, какие произнес Спаситель в храме и какие могли слышать первосвященники и старейшины: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2, 18). А свидетели, расходясь между собой, приводили другие слова: «Я разрушу» (Мк. 14, 58) и «могу разрушить» (Мф. 26, 61). Но, скорее всего, другое: трудно на этих, не понятных ими словах построить серьезное обвинение для приговора к смерти. Для членов синедриона наступил неприятный, тягостный, можно сказать, тупиковый момент. Ночное заседание, длившееся, без сомнения, несколько часов, закончилось почти внезапно. Суд, желавший придать законный характер приговору, основания для смертного обвинения так и не нашел. Выход был найден тем же Каиафой, который после великого чуда воскрешения четырехдневного Лазаря на вопрос первосвященников и фарисеев, недоуменно вопрошавших: «что нам делать?» (Ин. 11, 47), — сказал: «вы ничего не знаете» (Ин. 11, 49). Первосвященник вышел на середину. Обратясь к Узнику, он сказал: «что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?» (Мф. 26, 62; Мк. 14, 60). Этот вопрос, ввиду отсутствия свидетельств на Узника, не имел реального, т. е. процессуального, смысла. Эти слова нужны были Каиафе в качестве психологического вступления к тому, что затем последовало. Каиафа прибег к обычаю, который у евреев существовал с древних времен — заклинанию. У этого славянского слова (от корня «клятва», по-еврейски — «шевуа») несколько значений. В исследуемом нами случае «заклять» означает «взять торжественное обещание». Призывание имени Божия имело цель придать действию особую ответственность. Первое упоминание об этом мы встречаем в книге Бытия: умирающий патриарх Иаков заклял сына своего Иосифа похоронить его в гробе, который он выкопал себе в земле Ханаанской (см. Быт. 50, 5). О заклинании упоминают священные писатели и в других книгах (см. Иис. 2, 12−13; 3 Цар. 22, 16; 2 Езд. 8, 92). У вопроса Каиафы была определенная цель: вызвать ответ, который послужил бы основанием для обвинения Иисуса Христа в богохульстве. Первосвященник сказал Ему: «заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф. 26, 63). Евангелист Марк, опуская первые слова первосвященника, приводит тот же вопрос: «Ты ли Христос, Сын Благословенного?» (Мк. 14, 61). Повествования евангелистов согласуются между собой, потому что слово «Благословенный» (по-еврейски: «Барух») является одним из имен Божиих. Следовательно, в приведенном вопросе во втором Евангелии Христос назван тоже Сыном Божиим. Оба евангелиста приводят тождественный по смыслу ответ Спасителя. У святого Матфея: «Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26, 64). Согласно святому Марку: «Иисус сказал: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мк. 14, 62). В еврейской речи словосочетание «ты сказал» имеет положительно констатирующий смысл, что подтверждается тождеством последовавших затем слов Спасителя. Некоторая разница в словах могла возникнуть потому, что Евангелие от Матфея дошло до нас не в оригинале, а в переводе с арамейского языка на греческий.
Уместен вопрос: давало ли еврейское судопроизводство право Каиафе применить к Узнику заклятие? Нет. По еврейскому законодательству клятва применялась только во время суда по гражданским делам. В уголовных процессах она не применялась. Законодатели исходили из того соображения, что обвиняемый, которому грозит смерть, скорее захочет произнести ложную клятву, чем лишиться жизни. В результате «преступление повлечет за собою преступление». От свидетелей также не требовалась клятва. Судья лишь произносил речь, в которой напоминал им об ответственности: «Их вводят и внушают страх и выводят всех вон и оставляют старшего из них и говорят: «скажи, откуда ты знаешь…"… Затем вводят второго и допрашивают его. Если его показания согласны, то приступают к обсуждению дела» (Санхедрин; III, 6). Председатель только в одном случае мог прибегнуть к заклятию: если свидетель был очевидцем содеянного преступления, но отказывался давать показания. Но это допускалось в отношении не обвиняемого, а свидетеля. Заклятие в таком случае было крайней и единственной мерой. Как видим, в отношении Иисуса Христа было допущено еще одно юридическое нарушение.
Благовествуя о Царствии Божием, Спаситель открывал Себя как Христа либо ученикам Своим (см. Мф. 16, 16; 23, 8), либо тем, кто, имея чуткую и доверчивую душу, готов был воспринять это, например, самарянка и ее соплеменники (см. Ин. 4, 25−42). «Он, — пишет исследователь Дидон, — всегда называл Себя Сыном Божиим и перед народом, и перед фарисеями, и перед членами синедриона. Так как, живя, действуя и уча среди них, Он желал установить Свое Божественное Сыновство, то, несмотря на то, что Он знал, что Его ответ будет смертным для Него приговором, Он не поколебался прервать молчание и на предложенный первосвященником вопрос торжественно засвидетельствовать великую истину. Иисус сказал: «Я, и вы узрите Сына Человеческого сидящего одесную силы, и грядущего на облаках небесных». В этом торжественном откровении выразилось все учение Христа о Своем Лице и предназначении и напомнило Его судьям то, что было им особенно неприятно: соучастие Сына Человеческого в могуществе Бога Отца и Его истинную Божественность. Обвиняемый говорил о Себе как Бог, и, возвещая Своим судьям, согласно с предсказанием пророка, Свое возвращение на облаках небесных, показал им этим, что наступит день, когда они предстанут на Его Божественный Суд"[5].
Итак, Христос, пришедший в этот мир, чтобы благовествовать о Царствии Небесном, прервал молчание, которое хранил в течение нескольких часов. Его слова мало похожи на ответ подсудимого, а являются откровением о Своем Богочеловечестве. Иисус в ответ на вопрос первосвященника исповедал Себя Сыном Божиим не в силу произнесенного Каиафой заклинания, а потому что исполнились сроки: «Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын прославит Тебя» (Ин. 17, 1). Первосвященник услышал от Узника ответ, который не только ожидал, но и желал вызвать. Поэтому, без всякого сомнения, выглядит неискренним тот порыв его души, в котором он разодрал свои верхние одежды. Это было именно то лицемерие, которое так часто Иисус Христос открыто обнажал в вождях иудейских, особенно в фарисеях. У евреев был древний обычай раздирать свои одежды, когда они находились в состоянии глубокой печали. Так поступил патриарх Иаков, когда ему сказали, что его сына Иосифа съел хищный зверь (см. Быт. 37, 32−34). Разорвали на себе одежды братья патриарха Иосифа, когда в мешке Вениамина при обыске была обнаружена тайно положенная туда серебряная чаша (см. Быт. 44, 12−13). После военного поражения евреев от жителей Гайя разорвал на себе одежды святой праведный Иисус Навин (Нав. 7, 4−6). К этому обычаю прибег святой пророк Давид, узнав о смерти царя Саула (2 Цар. 1, 11).Это могли делать все, кроме первосвященников. Им Господь запретил раздирать одежды. Когда огонь от Господа сжег сынов Аарона Надава и Авиуда за то, что они принесли пред Господа огонь чуждый (Лев. 10, 1), Господь устами пророка Моисея сказал первосвященнику Аарону и сыновьям его Елеазару и Ифамару: «голов ваших не обнажайте и одежд ваших не раздирайте, чтобы вам не умереть и не навести гнева на все общество» (Лев. 10, 6). Никто из присутствовавших на ночном заседании синедриона, кроме Иисуса Христа, не знал, что поступок первосвященника Каиафы знаменовал завершение целого периода Священной истории. Разодранные одежды архиерея символизировали конец ветхозаветного священства. Первосвященник Христос заключил Новый Завет и уже не с избранным народом, а со всем человечеством. Раздирание одежд потомком рода Ааронова, внешне выражавшее гнев вышедшего из себя человека, было в действительности исполнением пророчества. Из уст Каиафы прозвучало обвинение стоявшего перед ним Узника в богохульстве — в самом тяжком преступлении согласно древнееврейскому праву. Из всех заповедей богодухновенной ветхозаветной религии первейшей была заповедь: «люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душей твоею и всеми силами твоими» (Вт. 6, 5). Хула на Бога есть крайняя степень попрания этой заповеди. Преступление это наказывалось смертью (см. Лев. 24, 16). Закон предусматривал тщательное исследование всех обстоятельств дела, точную проверку доказательств: «разыщи, исследуй и хорошо расспроси» (Вт. 13, 14). Это был общий принцип. В случаях тяжких преступлений отступление от этого правила было грубым нарушением закона. Первосвященник и весь синедрион должны были с великим вниманием и особой тщательностью исследовать утверждение, сделанное в ту ночь 13 нисана в Иерусалиме Подсудимым. Среди членов синедриона были книжники, законники и старейшины, знавшие, можно сказать, каждую букву Писания. Наступила полнота времен, пришел срок исполнения пророчеств Даниила и других пророков о пришествии Мессии. Ко времени начала проповеди Спасителем Евангелия во всем народе иудейском ожидание Христа (евр. Машиах — «Мессия») достигло наивысшего напряжения. Ангел пустыни, святой Иоанн Предтеча, назначен был Божественным Промыслом приготовить людей к приходу Помазанника Божия. Следовательно, для членов синедриона факт появления Христа в эти дни сам по себе не был невозможным. Была ли возможность проверить, Христос ли Тот, Кто стоял перед ними в узах? Кто Этот Проповедник, Который творил столько чудес, что в народе говорили: «когда придет Христос, неужели сотворит больше знамений, нежели сколько Сей сотворил?» (Ин. 7, 31). Немало людей в Палестине могли увидеть в новом Проповеднике и Учителе, творившем чудеса («слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют», Мф. 11: 5), обещанного Господом через пророков Христа. Апостол Андрей открытой, чистой душой воспринял Иисуса и, придя к брату Симону (Петру), сказал: «мы нашли Мессию, что значит: Христос» (Ин. 1, 41). Именно Сыном Божиим исповедали Иисуса те, кто был в лодке, когда Он вошел в нее — и тотчас утих ветер: «подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий» (Мф. 14, 31−33). Позже и другие ученики узнали в Нем Того, Кого напряженно ждал весь Израиль. «Блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф. 11, 6). Не соблазнились, но уверовали в Него как в Христа презираемые иудеями самаряне. Достаточно было одного чуда: рассказать самарянке «все, что она сделала» (см. Ин. 4, 39). Гордость, предубеждение и омертвение души не позволили членам синедриона сказать, как самаряне: «сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос» (Ин. 4, 42). В планах домостроительства нашего спасения ответ Иисуса синедриону был высшим моментом Его общественного служения, последним актом той проповеднической деятельности, на которую Он вышел три с лишним года назад. Своим ответом, вызвавшим Ему смертный приговор, Он положил камень в основание Голгофского Креста, на котором совершилось дело нашего спасения. И как всегда бывает в духовной жизни, чем выше и значимей событие, тем явственней обозначается граница разделения добра и зла. Иисус, окруженный гонителями, явил то спокойствие и величие духа, какое не знало человечество от своего начала.
Судьи же Иисуса, ставшие на путь греха, увлеченные его внутренней логикой, стали усугублять беззакония. Грубое правовое нарушение было в том, что суд не исследовал мессианские права Того, Кто назвал Себя Христом. Если в эту ночь члены высшего судебного органа не были готовы это сделать, то они обязаны были отложить заседание. В эти драматические для членов синедриона минуты правовое сознание представителей высшего судебного органа Израиля было полностью связано ненавистью к Узнику. Допущено было еще одно грубое нарушение судопроизводства: подсудимый не мог быть осужден на основании самопризнания. Древнеиудейский законодатель ясно понимал таящуюся здесь великую опасность. Талмуд («Санхедрин», III, 4) не придавал никакого значения в уголовном процессе как показаниям родственников подсудимого, так и признанию вины самим обвиняемым: никто не может признать себя преступником, потому что пристрастно относится к себе: «Если сам обвиняемый сказал: «я могу привести доводы в свое оправдание», то его слушают, а если он сказал: «я могу привести довод в свое обвинение», то его заставляют молчать с выговором» («Санхедрин»; Тосефта, 9, 4).
Суд синедриона закончился осуждением на смерть Спасителя мира. Все, что произошло потом во дворе дома Каиафы сразу же после осуждения Узника, покрыло несмываемым позором членов синедриона и его слуг. «Тогда плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?» (Мф. 26, 67−68).
Ни в чем, наверное, не проявляются так явственно низость и моральное ничтожество, как в издевательствах и глумлениях над беспомощными связанными людьми. В случае, о котором свидетельствует евангелист, безнравственность превысила всякую меру: присутствовавшие надругались над Тем, Кто до самых последних дней воскрешал мертвых, исцелял недужных, избавлял от страданий. Сейчас, видя Узника осужденным, эти люди дали свободу всему низменному и злому, что было в них. Если быть богословски точным, Иисус был в узах, но не был беспомощным. Он добровольно страдал по Своему Человечеству, как Богочеловек. Он и в ту ночь во дворе Каиафы оставался Владыкой вселенной, потому что снизошел «до подобия нам, не переставая быть тем, что есть, но и при этом оставаясь Богом и не презирая меры человечества"[6].
Сыну Человеческому предстояло испить полную чашу горьких страданий, скорбей и унижений. Кротость, с какой претерпел Богочеловек от порочных людей плевание в лицо, заушения и глумления, а также последовавшие за тем голгофские мучения, говорит о той цене, какой мы искуплены от вечной смерти.
Надо решительно признать, что не все происходившее тогда в доме Каиафы нам известно. Святые евангелисты Марк и Матфей, наиболее подробно рассказывающие о ходе суда, свидетельствуют, что Христос был осужден ночью, а апостол Петр отрекся от Своего Учителя под утро: после третьего отречения пропел во второй раз петух. Святой евангелист Лука не сообщает о ночном заседании. Из его повествования мы знаем, что Иисус Христос был взят под стражу, приведен в дом первосвященника, что державшие Его ударяли Его по лицу и хулили, что апостол Петр при этом находился во дворе у огня. «И как настал день, собрались старейшины народа, первосвященники и книжники, и ввели Его в свой синедрион и сказали: Ты ли Христос? скажи нам. Он сказал им: если скажу вам, вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня; отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией. И сказали все: итак, Ты Сын Божий? Он отвечал им: вы говорите, что Я. Они же сказали: какое еще нужно нам свидетельство? ибо мы сами слышали из уст Его» (Лк. 22, 66−71).
О каком заседании синедриона здесь повествуется? В описании святого евангелиста Луки ничего не говорится о лжесвидетельствах и заклинании, произнесенном Каиафой. Впечатление от описания заседания однозначно: оно было скоротечным при полной предрешенности его результата. На предположение о том, что этому собранию предшествовало еще одно заседание, наводит и формулировка вопроса: «И сказали все: итак, Ты Сын Божий?» (Лк. 22, 70). Союз «итак», являющийся здесь несколько неожиданным, становится вполне уместным, если допустить предшествующее ночное заседание, о котором святой евангелист Лука не упоминает, но на котором Христос уже был приговорен к смерти. Несомненно, утром было еще одно заседание. О нем сообщают также евангелисты Матфей и Марк, подробно описавшие ход ночного суда: «Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти» (Мф. 27, 1; Мк. 15, 1). Как понимать приведенные слова священного писателя? Ведь на ночном заседании члены синедриона уже имели совещание об Иисусе и вынесли смертный приговор? Трудно уверенно ответить на эти вопросы. Может быть, утреннее совещание состоялось для формального соблюдения одного из требований еврейского судопроизводства, запрещающего осуждение обвиняемого ночью. Тогда понятна его поспешность: «немедленно поутру» (Мк. 15, 1). Ничто даже внешне не напоминает судебное разбирательство: «ввели Его в свой синедрион и сказали: Ты ли Христос? скажи нам» (Лк. 22, 66−67). Утреннее собрание имело, возможно, и другую цель: создать видимость того, что Узник приведен в преторию сразу же после суда синедриона.
Наконец, можно высказать еще одно предположение. Согласно древнееврейскому праву, «по делам с имущественной ответственностью приговор постановляется в тот же день, как оправдательный, так и обвинительный, а по делам с уголовной ответственностью оправдательный приговор постановляется в тот же день, а обвинительный лишь на следующий день; поэтому не производят суда ни в пятницу, ни накануне праздника» (Санхедрин; IV, 2). Следовательно, после ночного суда, на котором члены синедриона признали Спасителя мира «повинным смерти» (Мк.14, 64), требовалось вынести приговор «лишь на следующий день». Следующий день был субботой. Заседание суда проводить запрещалось. Поэтому собрались поспешно утром. Нарушение закона очевидно: утро не было следующим днем, потому что у евреев день начинался с вечера (после появления третьей звезды) и заканчивался только вечером, спустя сутки. Также очевидно, что в пятницу проводить суд над Иисусом Христом члены синедриона не имели права.
Решение синедриона, осудившего Иисуса на смерть, не имело юридической силы. Судьбу Обвиняемого должен был решать только прокуратор.
Окончание следует
