 |
| Радонеж | Священник Андрей Спиридонов | 01.03.2007 |
«Горе мне, если не благовествую!»
(1Кор. 9:16).
Для нас должно быть очевидным, что эти перемены могут быть весьма и весьма стремительны. Однако мало того, что мы живем во время глобальных перемен, но мы живем еще и во время формирования новой информационной реальности. Этот переход к электронным носителям информации, «интерактивности и всеобщей мобильности» сопоставим с переходом от рукописного текста к книгопечатанью. Более полутора десятка лет назад знаменитый западный социолог и футуролог Элвин Тоффлер в своей нашумевшей трилогии, в заключительной ее части «Метаморфозы власти» писал, что мир стоит на пороге перехода в новое качество постиндустриального общества, где новейшие средства «мобильности», «повсеместности» и «обратимости» приведут к никогда ранее не имеющему места быть качеству жизнедеятельности человека. Характерно же то, что Тоффлер, будучи певцом, глашатаем этих глобальных перемен усматривал в этом переходе и самые серьезные опасности для человечества в целом. По мысли Тоффлера грядущие постиндустриальные приобретения и изменения могут подвигнуть глобальные властные структуры для использования новых форм манипуляции сознанием и, фактически, для ограничения почитаемых самим автором прав и свобод человека. Что, как мы видим, на примере нынешней мировой действительности, и происходит. Современные электронно-технические средства, к которым так привязан человек, уже позволяют осуществлять над человеком же самый масштабный контроль во времени и пространстве.
Однако, если бы схема, рисуемая Элвином Тоффлером, действительно, была бы так однозначна и проста. Вот новейшие средства коммуникации, повсеместности и мобильности, вот власть, которая всегда под подозрением из-за своего родового стремления ограничить права и свободы рядовых граждан, а вот и сами граждане, которые всегда, априори, лучше, чем власть, потому что сторона страдательная и выступают объектом, которым власть склонна манипулировать. Стало быть, надо изыскать такие пути и образ действий, чтобы новейшие коммуникационные средства применять и использовать на всеобщую пользу, избегая возможных искажений и крайностей, дабы и волки в постиндустриальном обществе были бы сыты и овцы целы. Заметим здесь, что данная задача вряд ли вполне осуществима для пораженного грехом человечества и футурологический оптимизм Тоффлера вряд ли уместен. Современные коммуникационные средства используются и будут использоваться не только на всеобщую пользу. Беда в том, что не только власть как таковая стремиться использовать новейшие достижения прогресса для закрепления своих властных же полномочий, но и человечество вообще со свойственной ему греховной инерцией склонно пользоваться новейшими техническими средствами не для нравственной мобилизации, но для еще большей нравственной расслабленности. В качестве примера можно привести весьма мудрое замечание другого западного социолога и яркого публициста католика Патрика Бьюкинена, который в своей книге «Смерть запада» в частности говорит, что западного человека нравственно развратили те социальные блага, которые индустриальное общество стало предоставлять своим гражданам в социальной сфере. Так, высокие пенсии привели к тому, что утратился естественный стимул (обеспечение собственной старости) в рождении детей, и западный человек перестал осуществлять естественное воспроизводство население за ненадобностью. Казалось бы, такое благо как пенсия может привести к отрицательным социальным следствиям, но это действительно так именно из-за общей человеческой греховности. Если есть возможность не трудиться, человек и не будет трудиться, если есть возможность детей не рожать, старость и так обеспечена государством, то человек и не будет рожать, поскольку дело воспитания детей труд сам по себе весьма серьезный. Так и применительно к любым другим новейшим средствам прогресса, всякое из них может иметь свою изнанку, если не будет использоваться с определенной нравственной ответственностью.
Тот же, кто имеет более широкий доступ к современным средствам коммуникации, легко использует их для извлечения материальной прибыли, а полученные таким образом материальные средства конвертирует, что называется, во власть, а свое то или иное присутствие во властных институтах, в свою очередь, будет использоваться для закрепления общей ситуации, как во власти, так и в коммуникационных средствах, которые, опять же, крайне необходимы и как средства извлечения прибыли и как средства удержания власти не только над отдельным обществом или народом, но и по отношению к общемировым процессам в тои числе. Круг таким образом замыкается.
Здесь также будет уместно привести мнение еще одного авторитетного социолога и публициста академика Александра Панарина, который в опубликованной несколько лет назад статье «Народ без элиты» говорит о том, что современные технологии в глобальном плане кардинально изменили характер современных развитых обществ. Былой, описанный еще Максом Вебером классический капитализм, который довольствовался 10−15% прибыли, фактически ушел в прошлое, уступив новому по сути хищническому капитализму, который используя новейшие коммуникационные технологии склонен делать деньги из ничего и посягает уже на сотни процентов прибыли. При чем, процесс этот имеет общемировой характер и Россия активно включена в него наряду с другими странами. Естественно, что подобные изменения размывают традиционные нравственные критерии и, в первую очередь, ограбленными оказываются простые люди, в то время как финансовые и правящие элиты выступают в роли грабителей и манипуляторов сознанием. Академик Панарин обращает внимание на то, что это происходит из-за утраты элитой традиционной ответственности перед отечеством и обществом, с которыми в прошлом элита была тесно связанна. Начиная со всадников в Древнем Риме и до дворянства в России всякой аристократии было, что терять и что защищать. Современная элита, констатирует Панарин, не имеет отечества, поскольку счета в банках, недвижимость, образование детей перенесены в другие страны, а собственное отечество рассматривается как «эта страна», т. е. территория, где и за счет которой делаются деньги. И происходит это именно благодаря развитию современных электронно-технических технологий и их общемирового применения — и особенно активного применения прежде всего теми, кто к этим технологиям имеет доступ или, по крайней мере, возможность и волю использовать эти средства в своих целях.
Перед лицом такого рода глобальных современных вызовов оказывается не только все человечество, но и Церковь Христова. Нелепо думать, что мы вновь как будто живем в традиционном обществе, однозначно исповедующим христианские ценности, нелепо грезит о формах устроения жизнедеятельности Церкви и общества в формах византийского или нашего былого синодального периода — все это давно в прошлом. Будет утопией и духовной нетрезвостью делать вид, что все это нас не касается и мы, члены Церкви, можем прожить по старинке, молясь в храме при свечах и, хлеба насущного ради, обрабатывая свои дачные участки.капитализму. ескому ушел в прошлое, устпив новомукак Какого рода нестроения начинают сотрясать и саму церковную жизнь видно из характера таких протестных движений, как борьбы с ИНН или электронными паспортами. Мы живем в эпоху, когда старые страсти и соблазны облекаются в новейшие формы. При чем эти формы, очевидно, имеющие глобальный характер и влияющие на процессы, происходящие далеко не в одной стране, начинают представлять угрозу и для внутрицерковного единства. Мы не погрешим, если скажем, что Сама Церковь Христова потенциально ведает о истинных путях и методах выхода из того или иного нравственного кризиса. Однако для этого Церковь должна., с одной стороны осуществлять в своей внутренней жизни начала соборности, а с другой — уметь осознаваемую и определяемую Ею истину озвучит и для внешнего мира.
Если же Церковь в своей словесной деятельности будет оставаться только на уровне внутрихрамовой проповеди, игнорируя новейшие коммуникационные средства, то Ее голос будет не слышен в современном мире. Тем более, как мы уже заметили, в мире, в котором новейшие технологии стремятся использовать себе во благо те, кто особой нравственностью как раз и не отличаются.
Правда, с одной стороны, можно сказать, что не все так плохо. Мнение Церкви все-таки присутствует во многих российских светских СМИ. Более чем успешно развивается православный интернет. Далее, есть несколько успешных и стилистически современных изданий, имеющих явно миссионерский характер. К примеру, журнал «Фома», «Нескучный сад», «Наследник». Представляется также, что весьма весомыми являются некоторые региональные проекты. К примеру, екатеринбургская студия «Союз» и «Ямал-регион». Однако, при всех достоинствах, большинство из существующих православных информационных проектов прежде всего рассчитаны на уже верующих, являются частными или финансируются по остаточному принципу. Многие из основной массы православных СМИ имеют низкий профессиональный и технический уровень, а их сотрудники получают нищенскую зарплату, ведь в нашей православной среде достаточно широко распространено крайне вредное для профессиональной постановки дела мнение, что православные могут и должны работать «Христа ради» или «за спасибо». Да, порой, действительно это неизбежно и это осуществимо, особенно — в период становления того или иного проекта, но только не на долговременной профессиональной основе. Из-за низких зарплат, плохого финансирования в редакциях многих православных СМИ большая текучка кадров, что, конечно же, общий профессиональный уровень никак не повышает, но способствует своего рода стагнации непрофессионализма, который становиться одним из первых признаков тех или иных православных программ или изданий. Разумеется, это относиться далеко не ко всем православным информационным проектам, но то, что эти недостатки имеют достаточно широкое распространение, автор этих заметок знает не только теоретически.
Отсюда, в сопоставлении с общемировыми коммуникационными глобальными процессами, общий характер развитие наших церковных СМИ пока еще находится, скорее, на уровне провинциальном, самодеятельном. Здесь кроется несколько основных причин. Да, как этой уже не банально звучит, но до сей поры сказывается семидесятилетний период гонений. Результатом этого является малая электронно-техническая база православных СМИ, отсутствие профессиональных кадров, журналистских и технических школ, а также, может быть, самое главное — отсутствие единой общецерковной идеи или, точнее, общей воли в формировании собственно православных СМИ. При чем, это воля должна была бы осуществлять себя не только в чисто техническом формировании фундамента православных СМИ и не только в элементарной вероучительной составляющей, но и в ясно выраженной миссионерско-апологетической идеологии. Необходимость формирования этой идейной основы в том и заключается, что мы живем опять же в окружении стремительно меняющегося не в лучшую сторону неоязыческого мира, который по отношению к Церкви и вообще христианской нравственности настроен вовсе на положительно, но, скорее, именно что — воинственно, агрессивно. Очевидно, что пока мы мало стремимся защищать собственную Церковь от нападок извне. На определенном уровне это, конечно, происходит, но уровень этот опять же имеет локальный характер и включает в себя всего несколько имени, типа диакона Андрея Кураева, который с завидным постоянством отвечает на те или иные выпады против нашей Церкви. Но если диакон Андрей Кураев является чуть ли ни единственным апологетом и защитником Русской Церкви на внешнем информационно-миссионерском поле, то это, скорее, печальный фактор. Не секрет, что многие традиционные вероисповедания, такие как — иудаизм, ислам — ведут постоянный мониторинг современных СМИ на предмет отбора, анализа и противодействиям тем или иным высказываниям, которые, как они заключают, направлены против их веры. Думается, что православной Церкви такой мониторинг тоже не повредил бы — не для того, конечно, чтобы призывать побивать камнями всех не согласных с православием, но для того, чтобы подвергать анализу тот образ Церкви, который пытаются смоделировать и представить светские СМИ, а в случаях явной клеветы оказывать и определенное информационное противодействие.
Кроме того, важнейшие сегменты информационного поля Православной Церковью просто не заняты. Нет ежедневной общественной православной газеты. И это в стране, где подавляющее большинство населения так или иначе отождествляет себя с православием. Общим местом стали рассуждения о том, насколько слабо представлено православие на федеральных телеканалах. В радиоэфире Церковь также представлена малым числом радиостанций, при чем в FM диапазоне постоянное православное вещание вовсе отсутствует. Правда, здесь возникает другая серьезная проблема. Она в следующем. Если даже мы получим целый телеканал или постоянную FM частоту, то насколько сегодня Церковь была бы готова осуществлять формирования и обслуживание постоянного эфира на надлежащем профессиональном содержательном и техническом уровне? И это действительно серьезный вопрос, потому что он упирается все в те же элементарные финансовые, кадровые и технические проблемы.
Отсюда и задача, которая по сути всерьез еще не решается. Почему бы на общецерковном уровне не вкладывать большие средства в приобретение эфирного времени, в строительство собственных студий видео и звукозаписи, в освоение современной техники, в подготовку технически грамотных кадров, в обучение собственных менеджеров, в создание собственных профессиональных школ СМИ — и делать это не по остаточному принципу, но со стратегическим расчетом? Очевидно, что это одна из насущных задач, которой мы почему-то пренебрегаем. Между тем, истиной из серии «Волги, впадающей в Каспий» является то, что для всякого перспективного социально-экономического развития необходимо решать не только тактические задачи, но и стратегические. Никакое общество не будет действительно развитым, если не будет вкладывать средства в науку и образование, развитие которых, часто, не дают немедленных результатов, но без которых в перспективе утрачивается всякий потенциал для нормального развития. Так и в Церкви, если мы сейчас не озаботимся созданием материально-технической базы для миссии в стремительно и не в лучшую сторону меняющемся мире, то завтра, точно, окажемся этнографическим музеем или — религиозной резервацией. Кроме того, далеко не секрет, что на информационном поле православных СМИ существуют свои направления, течения и группы, которые пока к определенному согласию почему-то придти не могут. В результате чего, не смотря на давние разговоры о создания «Союза православных журналистов» никакого союза пока, к сожалению, не создано.
Может быть, это объясняется еще и тем, что в нашей церковной жизни и в деятельности наших СМИ ощущается серьезный недостаток дерзновения веры. Мы слишком ленивы, рациональны и теплохладны. В нас успешно въелась идея своего рода заведомой приниженности, бесполезности каких-либо внешних усилий, их обреченности на провал. Невольно, но среди православных оказывается распространен типа постоянно рефлектирующей личности, которой свойственна бегство от ответственности как таковой. Нынешний православный ответственности боится и старается перевалить ее на кого-нибудь другого, прежде всего — на священника или священноначалие вообще. К этой рефлектирующей обреченности на бессилие начинает примешиваться еще одна именно что глобальная ультрасовременная мотивация, также успешно внедряющаяся из внешнего мира — дух коммерции. Этот дух обязывает относиться ко всему, в том числе к тем или иным проектам и планам с заведомым прагматизмом. Будучи Церковью, мы покорно соглашаемся здесь играть и действовать по правилам мира сего. В качестве примера можно привести весьма характерный диалог, участником которого стал автор этих заметок на одном из заседаний прошедшего фестиваля «Вера и Слово». На вопрос, почему бы Церкви всерьез не заняться строительством собственных мультимедийных записывающих студий один из организаторов фестиваля ответил, что даже если, к примеру, в Москве построить такого рода общецерковную студию, то ее мощности вряд ли будут загружены больше, чем на 30−40%, а значит и строить ее бессмысленно, ведь всякий такого рода проект должен окупаться, приносить прибыль. Однако такого рода мотивация является все-таки несколько странной. Что мешает тем, кто пока не может творчески загрузить мощности собственной студии, сдавать ее в аренду тем, кто имеет более или менее достойные проекты? Кроме того, такого рода подход исключает всякую стратегию, замах на большее, чем рационально просчитанный результат. Но разве мы, в Церкви, имеем дело только с человеческими силами? «Наставник! мы трудились всю ночь, — говорит Христу апостол Петр, — и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть» (Лук.5:5) — каков был результат апостольского лова рыбы мы знаем из Евангелия.
Если бы апостолы во всем полагались только на рациональное прагматичное планирование своей деятельности, то им только и оставалось бы разойтись по домам и создать некие сектантские кружки, которые уже в следующем поколении выродились бы и прекратили свое существование. Ведь с точки зрения чисто человеческой полтора десятка человек, не имея денег и земных богатств, власти и знатности не могут рассчитывать на успех в деле нравственного переустройства всего мира. Но с апостолами был Сам Бог и они имели дерзновение веры. Возможно же и в нашей жизни хоть какое-то благодатное дерзновение веры, ее горение, живое веяние Духа Святого в Церкви или это удел только апостольского времени? Или соль нашей веры уже настолько оскудела, что нам только и остается прагматично подсчитывать, на что у нас хватит сил, а за что, лучше, в принципе и не браться, поскольку все равно нашими человеческими силами не осуществимо? При том, что окружающий мир будет все больше превращаться в духовную пустыню. Боюсь, что мы погрешим против истины, если согласимся с тем, что наша Церковь вовсе оскудела благодатной верой. А если это не так, то должны быть естественными для христианина определенное дерзновение и замах на то большее, которое, может быть, и не осуществимо одними человеческими силами, но возможно с помощью Божией. И вообще из истории известно, что заметных результатов добивался тот, кто дерзал замахиваться на невозможное, а тот, кто пытался оставаться в рамках рационально осуществимого, как правило, не мог и этого малого осуществить. Неужели создание технической и кадровой базы для дальнейшей миссии Церкви есть настолько сверхчеловеческая задача, что за нее нет никакой возможности взяться? Может быть, для этого нужды исключительно уже святые люди, достигшие бесстрастия. по уровню духовной и аскетической жизни сопоставимые с самими апостолами? Нет, скорее, нужны крепкие профессионалы, имеющие трезвую голову и ясную веру, точнее — христиане, являющиеся в сфере СМИ профессионалами, а так же — все-та же материально технические база и соответствующие учебные заведения.
Обычно на это возражают, что таковой базы у Церкви не было и нет, а стоит это дорого. Но у нашей Церкви находятся средства на восстановление монастырей и храмов, на литье колоколов и золочение куполов. Опять же, могут нам возразить, что спонсоры не готовы, не привыкли жертвовать на электронно-техническую базу, но привыкли жертвовать на стройку, на краску, на паникадила и колокола. Но что мешает проинформировать крупных церковных меценатов о том, что Церковь нуждается не только в крепких храмовых и монастырских стенах, но и в материальном обеспечении ее внешней миссионерской деятельности?
В заключении мне хочется вспомнить пушкинского «Пророка». Для того, чтобы «обходя моря и земли, глаголом жечь сердца людей» лирическому герою Пушкина, который первоначально сам был «духовной жаждою томим», потребовалось сверхъестественное явление шестикрылого Серафима. Думается, что применительно к Церкви и Ее миссионерским задачам эта аналогия уместна только в том смысле, что Церковь Сама должна выступать в роли «шестикрылого Серафима», являя истину тем, кто еще находится в «пустыне мрачной». Церковь по своей сути есть духовный оазис посреди греховной пустыни и каждого может напоить живой водою веры, поскольку проповедь о Христе Воскресшем свойственна самой Ее богочеловеческой природе. Церковь Христова не есть провинциальное явление, но — вселенское.
Священник Андрей Спиридонов, главный редактор радиопрограммы «Благовещение»
http://www.radonezh.ru/analytic/articles/?ID=2200
