Русский человек не спит

Мы встретились с Юрием Михайловичем, и он ответил на наши вопросы.

Почему сербская тема так обильно отражена в ваших стихотворных переводах, в романах «Унион» и «Полумир»?

Наверное, как и каждый русский человек, а иначе какой же он тогда русский, я пожизненно люблю Пушкина. Но вот его «Песни западных славян» достаточно поздно открыл для себя. Верней, прочувствовал их поздно. Это было уже в середине 80-х годов. В этом цикле Пушкин сделал переводы не только из Мериме, но и из древних песен, записанных знаменитым Вуком Караджичем, своим современником.

Историк и выдающийся фольклорист, Вук практически в одиночку собирал безценные сокровища сербской эпической песни. А сербский эпос во многом перекликается с русской эпической традицией. Как у нас были гениальные былины, так у сербов — могучие песни, посвященные древнейшим богатырям. И особенно сказания «Косовского цикла», знакомящие потомков с героями и трагедией Косовской битвы 1389 г.

Тогда, как известно, сербское воинство впервые столкнулось в кровавой схватке с армадой пришельцев-турок. Но в «Песнях западных славян» есть и собственные стихотворения Пушкина. Одно из них — «Георгий Черный» — Федор Достоевский в порыве восхищения назвал «шедевром из шедевров». Оно посвящено вождю первого сербского восстания против османского ига, которого сами сербы зовут Караджордже, то есть Карагеоргий.

Это действительно выдающийся исторический деятель. Кстати, тоже современник нашего великого поэта. Он привлек Пушкина мощью характера, необыкновенными романтическими особенностями своей судьбы. Меня заинтересовала сама по себе эпоха восстания, поднятого Георгием Черным и то, как тогдашняя Россия, по-братски, как положено православным народам, участвовала военной помощью в судьбе Сербии. Тогда на Балканах против общего супостата сражались не только сербы-повстанцы, но и армия, которую возглавлял Кутузов, потом Багратион…

К сожалению, современные историки почему-то на таких фактах не любят задерживаться.

Как и на большинстве фактов многовековой славянской солидарности. Мне показалось это не только обидным, но и неприличным. Словом, считаю это большой жизненной и писательской удачей для себя, что выстроился именно такой путь узнавания Сербии: от Пушкина к Вуку Караджичу, через Караджича к святому князю Лазарю и другим героям Косова поля, а прямо от них — к Карагеоргию.

Ведь все это — прямой путь святосаввской Сербии. Он проходит через святыни Студеницы, Печа, Грачаницы и Дечан, выводит на белградский холм Врачар. И совсем уже близко — к трагедии гражданской распри между четниками генерала Михайловича и коммунистами Тито. Наконец, к новейшему ужасу насильственного расщепления югославского Союза, к оскорбительным «санкциям», к каннибальским бомбардировкам самого еще вчера непокорного из славянских народов. Наконец, к позорному для всей мировой демократии акту выдачи Милошевича в Гаагу. По сути, медленно, методично умерщвляли человека, вся «преступность» которого состояла в том, что он почему-то свою Сербию горячо любил, несмотря на коммунистическую прививку интернационализма…

И при всем этом — какая удивительная, благородная и жертвенная история! Такой истории может позавидовать любой народ на свете.

Но теперь целые народы повально обращаются в филистеров, надеются благополучно прожить на подачки временных хозяев мира, подальше от всяких жертв, от всего героического.

И все же, согласимся, несмотря на жестокое унижение гордого славянского народа преступными западными нелюдями, сербы не падают духом?

И, прежде всего, потому что сербы неизменно православные — они героический народ! А на Балканах это самый героический народ, беззаветно верный своей истории! Они любят своих великих дедов и прадедов. И, наконец, это эпический народ! Вот ведь у поляков нет своего эпоса. Нет его у чехов, почти нет и у болгар. Это великое чудо сербского национального предания, которым питается народ. Это и, безусловно, песни, посвященные славному витязю Кралевичу Марко и, конечно же, песни «Косовского цикла».

Пушкин когда-то в стихотворении «Клеветникам России» признался, что судьба славянского мира-моря проблематична, и еще неясно, сохранится и пребудет это море или оно иссякнет.

Думаю, при виде сегодняшнего состояния славянских стран, при виде всех этих руин и развалин, поэт сильно восскорбел бы душой. Но все равно не потерял бы веру в возможность того, что народы-братья однажды устыдятся своего малодушия и взаимного отступничества.

Мне бы хотелось поблагодарить всех моих сербских друзей и единомышленников, которые своим духовным горением в разные годы поддерживали во мне веру в то, что всеславянство — не пустой звук. Слава Богу, их у меня много, таких друзей. Это и Сречко Йованович, русофил до мозга костей, который несколько десятилетий возглавлял уникальное издательство «Дечье новине». И переводчик двух моих романов на сербский, ученый-языковед Срето Танасич. И переводчик с богословским образованием Никола Дамьянович, спасибо ему за сербского «Дмитрия Донского». Когда-нибудь найду возможность, чтобы вспомнить добром еще многих-многих.

Юрий Михайлович, а о ком или о чем вы сейчас пишете?

Уже многие годы исподволь собирал материалы для биографии в серии ЖЗЛ, посвященной святым равноапостольным Мефодию и Кириллу, создателям славянской письменности, первого литературного языка славян, как мы его называем, старославянского, церковно-славянского языка. Они же создали и нашу славянскую азбуку. В честь младшего из братьев она была еще в древности названа кириллицей.

И здесь настолько велик объем материалов, с которыми нужно управиться, как-то их осмыслить. Братья мудро распорядились коротким жизненным сроком. Они в первую очередь перевели с греческих оригиналов Евангелие, Псалтирь, самые часто звучащие молитвы, тексты песнопений. То есть, все самое необходимое и достаточное для повседневной церковной службы.

Они добились того, что Православное Слово запечатлелось на письме. И чтобы Церковь заговорила на славянском языке ежедневно, чтобы и в течение полного года непрерывно славянский слух напитывался родной священной речью.

Но хотелось бы, чтобы книга, над которой сейчас работаю, обращалась не только к временам более чем тысячелетней давности. Братья ведь жили вон как далеко от нас — в IX веке! Хочется, чтобы она взывала и к сегодняшнему дню. Потому что мы сегодня нередко слышим всякие «кощуны». Что будто бы кириллический наш алфавит устарел, что он якобы не выдерживает конкуренции с «прогрессивной» латиницей. То есть, совершенно нахально, безцеремонно навязывается необходимость перевести всю нашу письменность на этот самый вроде бы передовой и безупречный латинский алфавит.

На эту тему я неоднократно беседовал с нашим великим лингвистом, академиком Олегом Николаевичем Трубачевым. За несколько месяцев до его кончины мы опубликовали выводы этих бесед. Конечно, тон задавал Олег Николаевич.

Итак, почему русская речь как была, так и остается при своей кириллице? И почему нас не может устроить латиница, которая произошла, также как и кириллица, от греческого алфавита?

Ответ простой. Создавая нашу азбуку для славянского пользования, Кирилл и Мефодий расслышали в славянской речи те звуки, которых нет в греческом языке, и дополнили ими графику своей азбуки. А вот создатели латинского алфавита обошлись когда-то самым минимумом буквенных знаков.

А как вы относитесь к поветрию перевода церковных служб с церковнославянского языка на русский?

Я раньше жил на Сретенке. Как-то пришел в храм Сретенского монастыря и пару минут не мог понять, где я нахожусь. Потому что служба шла на каком-то странном языке. Лишь потом сообразил: да это же современный русский. Но каким же обидно засушенным, тщедушным, каким дистиллированным он показался! Как обидно он терялся перед величием громадных колонн и сводов. Что это за блажь, что за выверт «прогрессивного» ума — Литургия на современном языке? Так вот и познакомился с тем, что делает священник по фамилии Кочетков.

Вот такая оказалась медвежья услуга и современному верующему человеку, которого он вводил в заблуждение, и Церкви нашей. Ведь столетиями русские люди звучащее церковнославянское слово воспринимали на слух и не промахивались в понимании его великих смыслов.

Они любили его, а если какую-то толику не понимали сразу, то постепенно доходили до подлинного содержания. Мы ведь и в русском-то языке часто каких-то тонкостей сразу не понимаем. Особенно при мутном притоке западных нынешних внедрений.

И что же, откажемся от него в пользу этих внедрений? А храмовая наша речь необыкновенно богата, красива, полнозвучна, торжественна. Она помогает человеку в храме воспарить, забыть все обыденное. Своими древними смыслами, речениями она облагораживает наш язык, создает священный язык русского народа.

Церковнославянский язык -это Алтарь русского языка, его Святая Святых. И когда читаешь стихотворение «Пророк» Пушкина, которое написано, в основном, по-церковнославянски, понимаешь, что только так и мог сказать поэт о великих событиях, изображенных им в «Пророке» — о встрече человека с Богом, об испытаниях, которые предстоят человеку, чтобы он воскрес душой, приблизился к своему человеческому назначению. Чтобы он «глаголом жег сердца людей». В этом величие этого стихотворения!

Что же, мы пойдем по стопам Кочеткова? Вот моя бабушка Татьяна Максимовна была малограмотной, в амбарной книжице писала «карова, красуля, ателилас». Но она ходила в Божий храм за четыре километра от своей хаты, в село Перешоры и пела там в церковном хоре. А если она осмысленно пела в церковном хоре, значит, догадываюсь, она была грамотнее меня в десять раз со всеми моими знаниями, со всеми аттестатами и дипломами. Потому что ведала смысл всех наших шедевров церковной поэзии — тропарей, стихир, канонов, молитв. Смысл всего, что звучит и поется на Литургии, на панихиде, во время исполнения треб.

Дед мой по матери Захарий Иванович тоже был малограмотным, но он учился в церковноприходской школе и читал дома Псалтирь. Книгу, в которой открывается бездна смысла, бездна отношений между человеком и Богом. Человек вопрошает, умоляет, просит о помощи, просит помиловать в его грехах, восславляет и благодарит. А я только после университета взял в руки эту его настольную книгу. И прошло еще много лет до того, как она стала и моей настольной. Так кто же из нас грамотней, кто культурней?

Давайте от вопросов церковной жизни и церковной культуры перейдем к самым животрепещущим — поговорим о России. Как вы думаете, кампания по борьбе с экстремизмом, объявленная президентом Путиным, не задушит ли она то искреннее желание людей, желающих противостоять страшному натиску социальной несправедливости по отношению к русскому народу, державостроителю России?

Это очень большая и ответственная тема, и об этом нужно бы говорить отдельно. Но для меня вот что безусловно: упования, которые связывались, может быть, в течение нескольких лет с поворотом власти в сторону народа, на сегодня явно не оправдываются. И часть народа в очередной раз повесила голову: «Эх, мол, ты, бравый парень, а ты все-таки с ними, а не с нами! Мы-то тебе, было, поверили. Думали, ты наш, русский, православный. Ведь крестишься же. Слабо тебе оказалось».

Я не сочиняю. Пересказываю то, что слышу везде. Зайдите в любую сберкассу, где люди в духоте и скученности уныло и все еще покорно платят свои коммуналки. О чьем это экстремизме вы вещаете? То вещали о терроризме. То вдруг решили, что с терроризмом все в порядке и теперь пора бороться с народом, который проливал свою кровь в борьбе против терроризма. И до сих пор проливает.

Нашей власти, если она хочет быть по сути нашей, нужно бы начинать борьбу с экстремизмом в своем ближайшем окружении. Потому что подлинные экстремисты в России — только те, кто грабит Россию сверху. Это вы, «жадною толпой стоящие у трона». Это с вас надо все начинать. Хватит вам, наконец, обдирать нищих. Вот как вы ловко развернулись: каждый бомж, каждый просящий на улице стал для вас экстремистом, потому что не дает вам благополучно жить и переваривать свою пищу, навещать свои казино, «застить глаза».

Мрачное окружение. Это оно не дает дышать России десятилетиями. У русского политика должно быть определенное нравственное лицо, безошибочно узнаваемое всем народом. Ведь в России теперь очень быстро узнают людей. Очень быстро узнали Черномырдина, Козырева, всю гайдаро-чубайсову компании. А еще говорят иногда, что русские спят.

Нет, русский человек не спит, он достаточно быстро различает, кто чем дышит. «Россия, как уже было однажды сказано человеком чести и подлинно русской власти, Россия сосредоточивается». И чтобы русский человек сказал себе: «Сколоти гробик заранее, лежи тихонько, привыкай и не шевелись», — ну, нет, такого не дождутся!

Но для того чтобы у нас произошли перемены в лучшую сторону, так же как и на Косове, помимо нашего желания, необходимо присутствие Чрезвычайных Сил. Благой Надчеловеческой Силы. Без присутствия Божией помощи ни у нас, ни на Косове ничего не управится. И ведь наша история тоже доказывает, что без Божиего присутствия, без Божиего к Руси милосердия не рухнула бы Орда, не рассеялась бы Смута, не отпрянули бы от нас супостаты иных времен.

Беседовала Галина Симонова

http://www.christian-spirit.ru/v43/43.(1).htm