 |
| Радонеж | Александр Богатырев | 27.02.2007 |
Но как быть, когда тебя эти самые власти призывают не просто им повиноваться, а принять участие в выборах, а значит, вполне вероятно, эти самые власти сменить на новые.
Говорят, что долг гражданина состоит в том, чтобы придти на выборы и отдать голос за достойных представителей народа. А как узнать: кто они эти «достойные сыны отечества»? Как выбрать одного из многих, когда их программы и обещания почти ничем не отличаются. Как узнать, кто не обманет и выполнит обещания, кто способен вывести страну из затяжного экономического и духовного кризиса?!
Судя по взаимным разоблачениям конкурирующих кандидатов и обвинениям друг друга во взяточничестве, казнокрадстве, дружбе с криминальным миром и прочих грехах, надежд на то, что судьбы России будут решать нравственные люди немного.
Как воспользоваться божественным даром свободы и сделать правильный выбор?
Вопрос этот не праздный. И не сегодня он возник.
В годы смуты, когда Россия отказалась от Помазанника Божьего, генерал Келлер никак не мог понять, как воину присягать на верность «господам в пиджачках», если они станут менять друг друга у кормила власти каждые 4 года. Чего путного можно ожидать, когда новый правитель станет сокрушать содеянное его предшественником, а очередные искатели верховной власти вместо созидательной работы будут прилагать все силы для саботажа и ниспровержения стоящего у власти конкурента?!
Большевики избавили бедного царского генерала от мучившей его дилеммы, отправив его к праотцам, и отказались делиться властью с кем бы то ни было.
С тех пор, как в России захватили власть от имени рабочих, солдат и крестьян люди, ничего общего ни с теми, ни с другими, ни с третьими не имевшими, началось то, что иначе, как «политической шизофренией» не назовешь. Люди от власти призвали собственный народ стать убийцами и грабителями: «Грабь награбленное!», «Беспощадно уничтожайте классового врага!».
Уже с балкона дворца Кшесинской приехавший из Швейцарии Ленин в своей первой публичной речи призвал стоявших под балконом солдат и матросов убивать своих офицеров.
И это в разгар тяжелейшей войны! В центре столицы в полуверсте от Зимнего дворца!
Вдохновленные «передовой» идеей солдаты и матросы поспешили исполнить призыв «вождя мирового пролетариата». А если учесть то, что офицерами к весне 1917 года в основной массе были не классовые антиподы — баре-дворяне (кадровое офицерство из дворян героически сложило свои головы в первые годы войны), а такие же молодые парни из разночинцев, рабочих и крестьян, прошедших ускоренные курсы прапорщиков, то картина «классовой борьбы» получится впечатляющей. В окопах Великой войны, (ее называли еще и Отечественной) в нескольких метрах от жестокого врага русские парни в солдатских погонах резали своих спящих товарищей — таких же русских парней лишь за то, что за личную храбрость и способность к воинской науке и ратному труду они были произведены в офицеры.
(Кстати, сам Ленин — организатор погромов и убийства дворян — когда его отправляли в сибирскую ссылку в вагоне третьего класса, обратился к властям с прошением позволить ему ехать в комфортабельном вагоне второго класса, поскольку он дворянин).
Наша революционная «свобода» началась с убийств, грабежей и отказа от законности. Людей, натравливавших одних граждан на других, никто не выбирал, никто не делегировал им права распоряжаться чужими жизнями и имуществом. Захват власти произошел силой, обманом и предательством. И с этого момента за властью де факто утвердилось право безнаказанно творить все, что угодно.
Принципиально отвергнув христианские принципы в государственном управлении, политике и общественном бытии, власть развязала братоубийственную бойню, унесшую миллионы жизней, а миллионы русских граждан обрекла на изгнание.
Долгие десятилетия расправ над энергичными, талантливыми людьми, не желавшими мириться с беспросветной жизнью во лжи и страхе, обесцветили и обезволили нацию, вогнав страх и неспособность к инициативе на генетический уровень. И только возвращением к нормам христианской морали во всех сферах жизни — мы сможем излечить от смертельной болезни наше общество, сможем избавиться от пелены, застилающей наш разум, совесть и волю, не дающей нам возможности распознать лукавство и ложь нынешних политиков.
Не «игроков на политическом поле», (как они сами себя называют), а честных, бескорыстных, совестливых, преданных своему народу и Родине тружеников ждет «российский корабль на своем капитанском мостике».
Слава Богу, такие политики есть. Они уже без оглядки на своих либеральных коллег говорят об истинных проблемах России, не скрывая и не затушевывая суть и причину наших бед.
Пожалуй, самой заметной акцией по преодолению почти вековой неправды была закладка в Донском монастыре часовни-памятника всем погибшим в русской смуте ХХ века. В этот же день произошло перезахоронение перевезенных из США и Швейцарии останков генерала А.И.Деникина и философа И.А.Ильина.
Присутствовавшие на панихиде и траурном митинге Патриарх, видные государственные и политические деятели определили совершавшееся перезахоронение, как символ окончания Гражданской войны, всеобщего примирения и глубочайшего переосмысления всего того, что произошло с Россией в прошедшем столетии.
Мэр Москвы сказал, что «нам необходимо принести слова извинения верным сынам отечества за содеянное и никогда впредь не совершать ничего подобного».
Говорили о том, что величайшая трагедия, разделившая русский народ на белых и красных, должна закончиться примирением. Нам давно уже нечего делить. У нас одна мать — Россия. Нужно идти вперед и вместе трудиться, преодолевая раскол, для полного выздоровления и восстановления былого могущества и славы. Русские, объединенные общей идеей, непобедимы…
Под пение «Святый Боже…» несли гробы к месту упокоения в родной земле верных сынов России. Вместе с ними были захоронены и останки их супруг.
Почетный караул прошел церемониальным маршем, перед крестами на могилах, засыпанных цветами. Под «Прощание славянки» — марша, с которым уходили русские войска на японскую войну, шли «дети тех, кто выступал на белые отряды», отдавая последнюю почесть герою Русско-японской и Первой Мировой войн, главнокомандующему войск Юга России — выдающемуся полководцу и гражданину генералу А.И.Деникину.
Красные листья кружили над новыми могилами, над собравшимися подле них людьми, падали на саблю боевого генерала, которая ни разу не была обагрена русской кровью.
Вечером на всех каналах об этом событии были показаны репортажи. Комментарии были вполне корректными, но не более того. Только диктор НТВ с присущей молодым малокультурным дикторам развязностью, заявил, что генерал Деникин после «провала наступления на Москву бежал из России».
Нет, господа, не бежал. Генерал Деникин передал власть генералу Врангелю и то, лишь после того, как успешно завершил эвакуацию войск из Новороссийска в Крым.
Генерал Деникин никогда ни от кого не бегал. Все :6 лет войны от начала Первой Мировой до последнего дня пребывания в войсках Добровольческой армии он проявлял редкое мужество, твердость и мудрость. И что самое главное — в условиях жесточайшей гражданской войны сохранил спокойствие, доброту и христианское милосердие не только к своим солдатам, но и к поверженным врагам. За весь период командования им войсками Юга России по суду не был казнен ни один человек — ни плененные красноармейцы, ни предатели и преступники из своего стана. Единственный, кого он обещал повесить, был Керенский, но и тому удалось избежать петли.
Когда в Лондоне после приема в палате лордов сын Черчилля спросил генерала Деникина, скольких большевиков тот зарубил, Антон Иванович недоуменно посмотрел на молодого человека, и коротко ответил: «Ни одного». Тот был крайне разочарован и потерял к генералу всякий интерес. Точно так же потеряли к нему интерес и союзники, прекратив военные поставки в самый решительный момент наступления на Москву.
Лишь большевики не теряли к нему интереса. Он был приговорен к смерти и должен был быть убит вместе с генералами Миллером и Кутеповым. Но Господь сохранил его. Сохранил для того, чтобы он показал своим соотечественникам и всему миру образец христианского служения своей Родине и народу.
Президент В, В. Путин, принимая после перезахоронения дочь генерала Марину Антоновну, сказал: «Антона Ивановича похоронили в родной земле. Главное — чтобы его на Родине не забыли».
Так почему же не надо забывать генерала Деникина? Почему совершилась милость Божия, и в родной земле упокоился тот, кого более восьмидесяти лет советские власти считали своим злейшим врагом…
Почему сегодня русские воины отдают ему воинские почести, и в русское небо летит орудийный салют…
Антон Иванович верил, что рано или поздно армия перестанет быть красной, и русский солдат станет снова христолюбивым воином.
Сам Антон Иванович был именно таким.
Иван Шмелев, близко знавший его в течение четырнадцати лет, писал о том, что историки, политики и самые ярые искатели «темных черт», изучая жизнь генерала Деникина, «в той странице крови, горя и слез найдут лавры и розы, найдут славу, непроходимые тернии, но будут бессильны ткнуть в проступки и преступления — там их нет. Могут подсчитывать ошибки, но не сыщут грязи, подлости, сделок, криводушия, клеветы… - всего того, что связывается обычно с исторической личностью…Не много найдется в Истории такой чистоты служения.»
Многие из его бывших соратников, оказавшись в изгнании, упрекали его за политические и стратегические просчеты. Монархисты ругали его за либерализм, либералы за то, что он приказал служить панихиды по убиенному императору.
Он и в Добровольческой армии, а позже в среде иммигрантов оставался непонятым.
Люди, находившиеся в его подчинении, восстали против произвола и насилия большевиков, но они еще не до конца испили чашу страданий и, расколотые на несколько партий, продолжали пребывать в плену политических иллюзий. Генералу Деникину досталась по сути «дооктябрьская» Россия с политической многоголосицей и сумбуром. Препирательства, взаимные обвинения и глубокую неприязнь к оппонентам они унесут с собой в эмиграцию.
Деникин, верный Христову завету, сумел пройти царским путем — серединным, не отклоняясь ни вправо, ни влево.
Теперь, по прошествии почти века с момента окончания Гражданской войны, стоит лишь удивляться тому, что ему это удалось.
Свою религиозность Антон Иванович никогда не выставлял напоказ. Но все свои решения и поступки он делал по совести, сверяя их с Христовыми заповедями.
Когда союзники предавали его, превратив военную помощь в грязную коммерцию, он оставался верен союзническому долгу. Когда ему говорили, что нельзя придерживаться закона в войне с теми, кто утвердил беззаконие, кто главным аргументом сделал террор, пулеметы, заложников и массовые расстрелы, он твердо отвечал, что не может пользоваться методами противника, поскольку тогда ничем не будет от него отличаться.
В «Ледяной поход» он уходил с горсткой офицеров, практически безоружных на верную смерть для того, чтобы зажечь свет в охватившем Россию мраке, показать, что не все струсили и сдались коварным демагогам, залившим Россию кровью. Уходил он в Рождественскую ночь, а вернулся в канун Пасхи…
Немногие смогли в пьянящей трескотне речей о свободе, равенстве и братстве увидеть страшную суть происходившего предательства, расчленения России и уничтожения народа его собственными руками. Ловкие циники, прикрываясь революционными лозунгами, занялись грабежом, пока брошенные по разные стороны баррикад русские люди убивали друг друга. Англичане, американцы и французы за русское золото сбывали не использованные в Мировой войне арсеналы оружия, осуществляя поставки и белым и красным одновременно. Речистые политиканы — творцы «Февраля» — устранились от борьбы, предоставив генералам не только воевать, но и устанавливать законность на отвоеванных территориях, выполняя не свойственные военным функции.
В наших учебниках до сих пор говорят о революционной борьбе народа с классовым врагом.
Но о какой классовой борьбе можно вообще вести речь, когда в большевистской верхушке, объявившей себя «народной властью», были дворяне, коммерсанты, родственники миллионеров — представителей международного капитала, жулики и международные авантюристы с паспортами иностранных держав, а генералы, возглавившие Добровольческую армию — были детьми бывших крепостных крестьян (Алексеев и Деникин). Корнилов — сыном крестьянина- козака…
Лидеры Белого движения очень долго не могли поверить в то, что они были с самого начала обречены. Союзники и не собирались помогать им возрождать Россию. Им не нужен был могучий конкурент. Нужно было захватить наш золотой запас, ресурсы, обескровить обе воюющие стороны и спихнуть по дорогой цене оружие и амуницию.
Мало кто знает, что премьер Англии Ллойд Джордж приказал не проводить эвакуацию Белой Армии из Крыма. И если бы не личная честность и мужество некоторых английских и французских военных, (которые поплатились за это карьерами), вся армия и гражданские беженцы были бы растерзаны вместе с оставшимися в Крыму военными, поверившими большевикам, что сложившим оружие гарантируется жизнь.
Нам до сих пор рассказывают о «железном кольце блокады советской республики странами Антанты и белогвардейцами».
Никакого кольца ни замкнуть, ни создать Белые армии не могли. Даже в момент наибольшего успеха. Их численность достигала ста пятидесяти тысяч против двух миллионов красноармейцев. Единственное, что могли делать белые — вести наступление, в надежде на то, что народ повсеместно поднимется против большевиков.
Генерал Деникин прекрасно понимал, что вести оборонительную борьбу он не сможет, поэтому прибег к этой отчаянной, героической тактике.
Выбрав путь бескомпромиссной борьбы с большевиками, он никогда не отождествлял их с народом, вверженным в братоубийство. Поэтому и отменил царские награды, кроме солдатского Георгиевского креста, считая, что в Гражданской войне проигрывают обе стороны, и нет места боевым наградам в общей трагедии. Символика наградного знака добровольцев — меч в терновом венце говорит сама за себя. Генерал Деникин осознанно шел на страдания, до конца оставаясь верным долгу.
Он был предельно чист и благороден в исполнении выпавшего на его долю служения. Он до самого конца не утратил чувство величайшей моральной ответственности за исполняемое дело, совестливость и душевную доброту — поразительные качества в отравленной атмосфере Гражданской войны, когда повсюду буйствовали дурные страсти. Он служил бескорыстно и требовал такого же служения от своих подчиненных. Разговоры об увеличении жалования офицерам он прерывал, хотя и понимал правоту тех, кто их вел. Их жалования едва хватало на один обед в приличном трактире. Сам он ходил летом в длиннополой шинели, скрывая под ней рваные штаны.
Когда он приехал в Лондон, то его капитал составлял 13 фунтов в пересчете на английскую валюту. Его богатство состояло из «керенок», турецких лир и горстки десятикопеечных монет чеканки 1916 года.
Управляя территорией, на которой спекулянты и тыловые снабженцы сколачивали миллионные состояния, генерал Деникин отправился в изгнание с двумя саблями и двумя родительскими иконами.
Самым сильным потрясением в жизни Антона Деникина была смерть его отца. Отставной майор Иван Деникин, начавший воинский путь николаевским солдатом, на смертном одре просил не облегчения страданий и скорой смерти, а продлить дни его земной жизни до Страстной Пятницы.
«Хочу умереть с Тобой в один день» — молил Христа старый воин. И Господь исполнил его просьбу.
Когда сверстники молодого Антона, захваченные всеобщим атеистическим поветрием, пытались ему внушить безбожные идеи, он уклонялся от общения и пытался самостоятельно ответить на мучившие его вопросы. Живя в католическом крае, он находил душевный покой не в величественном костеле, а в бедной православной полковой церкви.
Вера помогла ему разобраться и в сути политических идей, охвативших русское общество в начале века. Он интересовался ими еще будучи слушателем Академии Генерального Штаба. Возвращаясь, с фронта русско-японской войны он имел возможность глубже узнать пропагандируемые идеи, увидеть их гибельность и навсегда утвердиться в принципах беззаветного бескомпромиссного служения Родине, завещанного ему отцом.
Эту бескомпромиссность он пронес через годы русской смуты и жизни в изгнании.
Он отверг все предложения союзников, требовавших от него территориальных уступок и концессий для иностранцев. Как верный солдат, поставленный командиром на пост, он мог оставить этот пост лишь по приказу своего командира или его законного приемника. Он присягал Императору, по приказу Императора остался верен временному правительству и воевал за то, чтобы Учредительное Собрание, выражая подлинную волю народа, избрало форму правления России.
Он отверг предложенную ему английским правительством пенсию, узнав о том, что это правительство собирается признать большевиков. Он предпочел бедность и труд, обеспеченной старости за счет тех, кто ведет торговлю с его врагами.
Добираясь из Бельгии в Венгрию, он сделал огромный крюк, чтобы не ехать через территорию Германии, с которой вел смертельную борьбу.
В то время, когда все рушилось, когда предавалось все и вся, подобная принципиальность считалась простым упрямством и неуместным чудачеством. Люди, отвергшие принципы не могли оценить верность принципам Антона Ивановича Деникина!
В эмиграции он не присоединился ни к одной из политических партий. Он не одобрял создания подпольных организаций в России. Был категорически против сотрудничества с Германией, равно отвергая и «большевистскую удавку и иноземное иго» Он утверждал, что русское воинство не может принимать участие в войне вместе с пособниками большевиков, а также с теми, кто подымется для расчленения России.
Оно не должно ввязываться в чужие распри, а для русского дела- не жалеть жизни
Непримиримость к большевистским правителям удивительно сочеталась в нем с любовью к простому русскому народу. Деникин призывал европейские страны, готовившиеся защищаться от «восточного варварства» не отождествлять Россию с большевистской верхушкой. «Восточная культура хранит не меньшие духовные ценности, чем западная. Марксизм-коммунизм — вовсе не русское изобретение, а продукт, перенесенный на русскую почву именно с запада. Дело не в разнице культур, а в том, что большевизм чужд, враждебен и ниспровергает всякую культуру. И в первую очередь русскую"…
Он искренне радовался успехам нашей армии, бившей немцев, отмечая удачные маневры и грамотно проведенные операции. После войны он написал письмо генералу Эйзенхауэру с просьбой не выдавать советам, оказавшихся в плену русских людей. Тщетно он напоминал о демократических принципах, праве на убежище, о христианском милосердии. «Цивилизованный» мир хладнокровно отдавал на смерть и мучения русских людей, оказавшихся в Европе. Выдавали не только советских подданных, но и эмигрантов первой волны, покинувших Россию по окончании Гражданской войны.
Генерал Деникин в очередной раз убедился в коварстве и полном бессердечии руководства западных держав.
В одной из статей он писал: «До Первой Мировой войны человечество не знало, что можно не только нарушать нейтралитет мирной страны, но и отдать ее на разграбление, можно подводными лодками топить корабли с женщинами и детьми, отравлять людей удушливыми газами, стрелять в людей разрывными пулями, а целую страну из холодного политического расчета то выручать, то предавать. Но ужаснейшее из всех орудий, когда-либо изобретенных человеческим умом, постыднейшее из средств — это отравление души народа»
«Спит мировая совесть. Пожелаем живым увидеть ее пробуждение».
Генералу Деникину не удалось дожить до пробуждения мировой совести.
Пожелаем этого живущим ныне.
