 |
| Вера и Время | Татьяна Петракова | 16.02.2007 |
Чтобы доказать это, обратимся к некоторым, наиболее важным, педагогическим категориям: «человек», «воспитание», «образование», «духовность», «нравственность», «духовно-нравственное воспитание», опираясь на определения, данные святыми отцами.
Наиболее всеохватное определение человека, его полный и цельный образ представляет христианская антропология — традиционное учение Церкви о его природе и сущности. Христианская антропология неразрывно связана с христианской антропогонией — учением о происхождении человека — и христианской сотериологией — учением о конечной цели его бытия. Согласно этим учениям, человек, созданный по образу и подобию Творца, человек, для которого Бог и сотворил мир, является венцом творения. Его превосходство над всем сущим определяется дуализмом его природы, одновременной принадлежностью двум мирам: видимому, физическому — это его тело, и невидимому, духовному (трансцендентному) — это его душа. «Та неизменная устойчивость личности, которую мы подразумеваем под словом «я», создающая идентичность нашей индивидуальности., — пишет митрополит Питирим (Нечаев), — определяется с точки зрения христианской антропологии именно душой, нематериальным субстратом, в котором заложена вся информация о нашем «я» [1, с.208].
Мир человека (микрокосм) столь же целостен и сложен, как мир природы (макрокосм). Он противоречив и отличается ограниченностью физической природы человека при устремленности его духа в бесконечность.
Образ Божий человеку дан, подобие задано. Поэтому конечная цель его земной жизни — достичь идеала Богоподобия (обожения, святости). Образ Божий начертан в высших свойствах человеческой души: бессмертии, свободе воли, разуме, способности к чистой, бескорыстной любви. Быть образом Божьим — значит, быть существом личным, то есть свободным и ответственным.
Великому русскому педагогу К.Д.Ушинскому принадлежит заслуга введения христианского определения человека в научно-педагогический обиход.
Восходя ко всеохватному образу человека, христианская педагогика дает наиболее точное понимание воспитания и образования, которое носит абсолютный характер и не изменяется с течением времени.
Слово «воспитание», этимологически восходя к слову «питание», предполагает доброкачественную пищу для души и тела. В христианском сознании оно ассоциируется с величайшим таинством — Евхаристией, Божественной Литургией. В переводе с греческого языка «Литургия» означает «общее дело». В этом общем для верующих деле, по словам Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II, открывается реальнейшая реальность, происходит встреча с Богом и соединение верующих во Христе [2, с.75]. В этом таинстве абсолютно трансцендентное становится абсолютно имманентным: человек входит в живое общение с Богом. Он получает силы к изменению самого себя и познанию себя как духовного существа, которое должно научиться управлять своей «эмпирией» — интеллектом, волей, чувствами.
Таким образом, религиозное понимание слова «воспитание» связано с воцерковлением, приобщением к церковной жизни во всей ее полноте, участием в церковных таинствах. Это представляется тем более необходимым, что, согласно святоотеческому учению, невозможно изменение человека в лучшую сторону без помощи Божьей, без содействия благодати. «Зловещая практика XX века, чудовищный опыт нигилизма и дегуманизации, — пишет митрополит Питирим, — подтверждает давний взгляд на природу человека, выраженный в христианском богословии, согласно которому эту природу нельзя произвольно улучшить или переделать безблагодатными средствами» [1, с.213].
В понятие «воспитание» входит также представление о возращении, росте, заботе. «Христианское воспитание, — пишет В. Парамонов, — есть уход за растущим организмом, питание, забота о нем» [3, с.5]. По этой же ассоциации воспитание связывается со словом «становление». Оно безусловно связано с обучением, которое, как часть воспитания, должно давать «знания о Боге». Однако главная задача христианского воспитания — не столько «знание о Боге», сколько «знание Бога», жизнь в Боге.
«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (увидят)», — гласит одна из христианских заповедей, давая ключ к подходу к проблеме. Забота о сердце как главном источнике духовной жизни, от расположений которого зависит строй мыслей, чувств и действий человека, является главной заботой воспитания.
Много внимания уделено этому вопросу в трудах И. Г. Песталоцци, который считал конечным результатом и целью воспитания воспитание «силы сердца в любви», для чего (так же, как и для умственной деятельности) необходимо упражнение. «Возвышение сердца», по его мнению, должно поднять человека до ощущения чистого, возвышенного, Божественного существа, которое живет в нем, до ощущения внутренней силы своей природы [4, с.81−86, 129].
«Жизнь сердца есть любовь», — свидетельствует святитель Феофан, «Вышенский Затворник», которого называют самым выдающимся и влиятельным из всех русских православных моралистов XIX столетия.
Таким образом, главная задача воспитания — дать сердцу правильное направление, соответствующее главной цели бытия, развить в нем деятельную любовь к Богу и ко всему Божественному, священному, воспитать «вкус» сердца. Об этом же пишет русский философ И. А. Ильин, утверждая, что необходимо как можно раньше «зажечь и раскалить» в ребенке «духовный уголь»: чуткость ко всему Божественному, волю к совершенству, радость любви и вкус к доброте [5, с. 415].
По мнению ряда педагогов и ученых, воспитание включает в себя также понятие «подвиг». Такое мнение высказывает упомянутый выше И.А.Ильин. Об этом пишет богослов и священник Александр Салтыков, утверждая, что подвиг есть необходимое условие духовной жизни и воспитания личности [6, с.37].
Эта точка зрения представляется заслуживающей внимания, особенно если взять за основу расширительное значение этого слова (у В. Даля: «подвиг» — «движенье, стремленье»).
Подвиг есть и в сраженьи,
Подвиг есть и в борьбе,
Высший подвиг в терпенъи,
Любви и мольбе, —
пишет один из основоположников славянофильства, философ и поэт А. С. Хомяков.
Известный русский философ Г. П. Федотов считает, что если творчество в искусстве и науке, высокая духовная (т. е. молитвенная, аскетическая) жизнь — удел немногих, то нравственный подвиг доступен любому человеку [7, с.50].
Понимание подвига как жизненного креста находим у В. В. Зеньковского [8, с.53−54]. «Вписанный в человека крест» (т. е. тайна своеобразия личности, ее талант) определяет внутреннюю логику духовных исканий человека. Вместе с тем «крест» указывает педагогу задачу и направленность воспитательной деятельности по отношению к каждому ребенку.
Таким образом, христианская педагогика говорит о воспитании как о «возвышении» сердца как центра духовной жизни, как главной силы любви. Эта задача необходимо включает в себя помощь педагога в понимании каждым воспитанником своего особого пути, своего «креста», — того подвига, который предлежит ему в земной жизни с целью достичь жизни вечной. Воспитание предполагает также воцерковление, когда ребенок в свободном, проникнутом любовью и братством единении раскрывает свои таланты, всю полноту своей личности.
Христианское образование как раскрытие образа Божия в человеке покоится на христианском воспитании. С домом на песке сравнивает образование без воспитания проф. М. И. Андреев [9, с.10]. И. А. Ильин называет образование без воспитания делом ложным и опасным [10, с.409]. «Природа обеспечивает развитие любви до развития мышления», — пишет И. Г. Песталоцци [4, с.82].
И действительно, если воспитание — это, прежде всего, уход, забота о сердце, исправление и «зажигание» его, то понятие «образование» близко по значению к слову «формирование». Оно связано с формированием правильного образа мыслей, правильного (в данном контексте — христианского, православного) мировоззрения.
Воспитание начинается с появления ребенка на свет, являясь фундаментом, на котором впоследствии будет созидаться здание образования. Образование занимает подобающее ему место с пробуждением и расширением сознания ребенка, его души. Святитель Феофан Затворник пишет: «…Душа является в мир голой силой, возрастает, богатеет во внутреннем содержании и разнообразится в деятельности она уже после» [11, с. 34].
На основании этой точной характеристики можно сделать вывод о том, что воспитание влияет, стимулирует, вызывает рост души, а образование определяет и формирует ее содержание.
Здесь необходимо еще раз вернуться к определению понятия «душа». Одно из главных его значений в христианской антропологии — личность человека во взаимоотношениях с Богом, истинное его «Я», его «квинтэссенция», которую никто, кроме Бога, уничтожить не может [12, с.64−66]. «Та неизменная устойчивость личности, которую мы подразумеваем под словом «я», создающая идентичность нашей индивидуальности, несмотря на постоянный поток сознания, смену впечатлений и ощущений, круговорот обмена веществ, — пишет митрополит Питирим, — эта устойчивость определяется именно душой, нематериальным субстратом, в котором… заложена вся информация о нашем «я» [1, с.208].
Несмотря на устойчивость тела в пределах земной жизни и души (даже в пределах вечности), психическая жизнь человека, область взаимодействия души и тела неустойчива и подвижна. Эта неустойчивость и подвижность объясняется неустранимыми противоречиями в самом бытии человека. По своей физической природе он всецело принадлежит внешнему миру и наряду с другими «вещами (объектами) мира» подчиняется всеобщим законам земного существования. По природе своей личности, как образ Божий, он также необходимо сознает себя более, чем «вещью мира». Сознание выводит его за пределы мира и заставляет искать особого назначения в мире. «…Вся история духовного развития человека, — пишет проф. В. И. Несмелов, — в сущности сводится только к истории поисков его за решением загадки о себе» [13, с. 19−20].
Найти ответ на «загадку о себе», на мучительные вопросы, когда «правда жизни» и «правда сознания» предстают перед человеком со всей страшной силой рокового вопроса жизни: «Быть или не быть?» и «Зачем быть?» — найти ответ на эти вопросы можно только в христианстве. Вера в Бога, пусть поначалу очень слабая, заставляет человека искать живого общения с Ним и постепенно открывает в Боге живой образ истинного бытия.
Но личная вера, как состояние сознания, вещь непостоянная. В зависимости от разных причин она может колебаться, возвышаться и ослабевать, являя перевес то тела, то души. Для развития и укрепления этого «духовного зародыша» и необходимо христианское образование. «Христианское вероучение, — пишет проф. В. И. Несмелое, — раскрывает человеку предвечное разумное основание бытия и утверждает действительность его вечного смысла» [13, с.20].
Отличительной чертой христианского образования (как отличительной чертой христианства вообще) является связь христианского познания истины с жизнью по истине, поэтому центр христианского образования, как и христианского воспитания — Божественная Литургия (Именно в этой особенности заключена главная сложность преподавания христианского вероучения и других подобных дисциплин). Как уже отмечалось, в таинстве исповеди и причастия человек входит в живое общение с Богом, получая силы к познанию и изменению самого себя. В этих условиях самопознание превращается в Богопознание.
С философской точки зрения познание есть процесс взаимодействия субъекта и объекта, познающего и познаваемого, акт, в котором «нечто познается как нечто». Сложность познания самого себя заключается именно в позиции познающего, в отношении к себе как объекту. Вместе с тем, чтобы познать себя как образ Божий, необходимо знать, что Бог есть и что есть Бог, т. е. необходимо иметь о Нем представление.
Исходя из принципа иерархичности сознания, можно сделать вывод о том, что «знание Бога», составляющее предмет христианского воспитания, и «знание о Боге», являющееся предметом христианского образования, являются главными для личности, так как способствуют становлению, формированию и развитию ее ядра — души.
Знания о мире по своему значению являются вторичными для человека, они не имеют для него абсолютного значения и служат для достижения целей земного бытия.
Действительно, человеку не нужна разнообразная информация о мире, если он не знает, кто он и зачем он в этом мире, если он не имеет твердых оснований любого знания в себе самом.
По мысли проф. В. И. Несмелова, можно быть великим ученым и в то же время необразованным человеком, потому что критерием и результатом истинного образования является выработка целостного мировоззрения. Для его достижения «недостаточно наполнить свою голову программным множеством всяких познаний, а нужно еще создать в голове живое ядро, которое могло бы всасывать в себя нужные ему материалы из всей груды приобретенных познаний и, развиваясь на счет этих материалов, могло бы вырасти в живой организм о мире и человеке и вместе с тайной бытия могло бы осветить человеку ценность и цель его личности» [13, с.16].
К сказанному следует добавить, что христианское знание отвечает этим требованиям, оно носит целостный характер и может удовлетворить и запросам разума, и стремлениям воли, и требованиям чувств. Христианское знание необходимо ребенку, поскольку «дитя нуждается в том миропонимании, при котором для него все в мире имеет смысл, все восходит к Творцу и Отцу Небесному» [8, с.166]. Христианство позволяет ему «жить в поисках и сознавании ясных, не допускающих ни малейшего сомнения жизненных истин» [4, с.114].
Правильно найденное соотношение «знания» («ума») и «сердца», воспитания и образования позволяет говорить об их гармонии. Она предполагает такое состояние души, когда ум сдерживает чрезмерные сердечные порывы, сердце согревает холодную рассудочность ума, и оба они направляют волю в нужное русло.
Таким образом, воспитание и образование в их истинном значении можно уподобить дереву, посаженному семечком в сердце человека. Его рост и формирование зависят от многих очевидных и скрытых факторов. Его плоды — это те плоды Св. Духа, о которых неоднократно говорится в Евангелии: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. Воспользоваться ими предстоит как в жизни этого века, так и века будущего.
Исходя из определения, данного человеку христианской антропологией, можно сделать вывод о том, что его важнейшими, базисными характеристиками является духовность и нравственность.
Сущность духовности заключается в трансцендировании человеком наличной действительности и своих собственных пределов. В самом факте присутствия духа в человеке проявляется более глубокая, фундаментальная реальность, которая обнаруживается в парапсихических явлениях и феноменах трансперсональных переживаний (З.В.Фомина). Особое понимание духовности существует в православии, где понятие «дух» в его предельном значении идентично понятию «Бог»: «Дух есть Бог» (Ин.4, 24). Бог — это абсолютная чистота, абсолютная любовь. В Нем нет зла, греха. Он свят. Поэтому духовен тот, кто в наибольшей степени воспринимает Бога, кто ему уподобился. Первое условие принятия Бога воплотившегося, вочеловечившегося, Иисуса Христа, — осознанное видение себя: кто я? каков я на самом деле? Православная духовность немыслима без внимания к себе, поэтому бездуховен тот, кто не смотрит внутрь себя, кто не видит в себе зла (греха), постольку у такого человека нет стимулов к самопознанию, исправлению себя и самосовершенствованию. Нормы христианской духовности (святости) даны в Евангелии, они раскрываются также в конкретных личностях (святых). Основные характеристики православной духовности — смирение (осознание своего недостоинства перед Высшим Началом бытия) и любовь (как высшая способность человека); первостепенное значение в христианской этике имеет то, как они приобретаются.
Наиболее полно православная духовность может быть понята в русле догматического учения Церкви. Ассоциативно и онтологически она ближе всего к понятию «святость». Святость — это предельный результат развития духовного начала в человеке, трансцендентная соприсносущность неотмирным энергиям (А.И.Осипов).
В педагогическом обиходе духовность характеризуется как проявление «человеческого в человеке». Духовность — это то, что возвышает личность над физиологическими потребностями, этическим расчетом, рациональной рефлексией, то, что относится к высшей способности души человека, что заложено в основание его личности. Духовность — это то самое высокое, конечное, высшее, к чему стремится личность. Это «самое высокое» может быть низким, но духовность всегда — предмет человеческих стремлений, вектор (направленность) его души, устремленность к избранным целям (ценностям).
Если цели личности внеположены обыденному человеческому существованию, то это говорит о ее духовных интенциях. Направленность личности на достижение видимых целей земного бытия свидетельствует о ее эвдемонических или утилитаристских началах.
Если духовность характеризует высшие, «вертикальные» устремления личности, то нравственность — сфера ее «горизонтальных» устремлений: отношений с людьми и обществом. Нравственность не рядоположена духовности.
Духовность определяется как устремленность личности к избранным целям, ценностная характеристика сознания. Она представляет собой совокупность общих принципов поведения людей по отношению друг к другу и обществу. Духовность — вектор вертикальных устремлений человека, нравственность — горизонтальных. Своим пересечением они образуют как бы невидимый крест, являющейся основой личности. Духовность как сущностная черта личности, как способность человека к духовной жизни имеет атрибутивный характер, она присуща всем без исключения индивидам. Однако эта способность заложена в человека лишь потенциально. Дух может реализовываться в реальных человеческих поступках, в творениях культуры, в высоком эмоциональном переживании. В самом присутствии духа в человеке проявляется более глубинная, фундаментальная реальность, доступная лишь человеческой интуиции. В своем пределе духовность является проявлением сверхсознания — особого состояния сознания, характеризующегося проникновением в суть вещей, постижением духовных истин. Органом сверхсознания является сердце, которое является не только органом чувств, эмоционально-мотивационной сферы, но и органом познания. «Мы познаем в той мере, в какой любим», — пишет блаженный Августин.
Как для внешнего человеческого естества (тела) сердце является центральным, главным органом, принимающим кровь со всего тела, очищающим его через легкие и рассылающим ее, обновленную, по всему организму для его питания и роста, так и для внутреннего его существа (души) оно является таким центром, проходя через который переживания, настроения, чувства человека приобретают определенную окрашенность: темнеют, омрачаются или, наоборот, возвышаются, светлеют — в зависимости от чистоты сердца. Чистота сердца, его спокойное, незамутненное состояние, является условием проявления сверхсознания. Чистота сердца дает возможность рассудку не только сохранить всю силу логического мышления, но и приобрести Божественные свойства: простоту и проникновение в глубь вещей. «Душа видит истину Божию по силе жития», — утверждает преподобный Исаак Сирин, свидетельствуя тем самым, что высшая мудрость достигается не теоретическими построениями, а напряжением всех сил в борьбе со страстями.
Сердце является «чувствилищем», которое правит всеми чувствами и волей, оно обладает способностью восприятия духовных воздействий. Сердцем человек молится, то есть говорит с Богом. Прежде всего на сердце воздействует Творец, желая исправить человека. Именно с воспитанием сердца связано формирование мотивов к той или иной деятельности. Именно сердцем различает человек добро и зло, оно является «седалищем» совести. «Человек склонен к добру или злу, — пишет Э.Фромм. — Когда обе склонности находятся в равновесии, он способен выбирать. Однако если его сердце ожесточилось до такой степени, что его склонности больше не уравновешены, он более не способен в выборе» [14, с. 107].
Высшая способность сердца — способность любить. Любовь, как главная эмоция, как внутренний источник света, будучи самым сильным, глубоким и напряженным из чувств, способна не только побудить человека к действию, но и преобразить его.
Сказанное свидетельствует о том, что с воспитанием сердца связан нравственный выбор личности, ее ценностные ориентации.
Духовно-нравственное воспитание направлено на «возвышение сердца» ребенка (И.-Г. Песталоцци) как центра духовной жизни. Оно представляет собой процесс организованного, целенаправленного как внешнего, так и внутреннего воздействия человека на духовно-нравственную сферу личности. «Есть некоторый особенный путь общения души через сердце, — пишет Феофан Затворник. — Один дух влияет на другой чувством».
Для возвышения сердца, научения его любви, превращения, по образному выражению К.Д.Ушинского, из «сердца эгоистического» в «сердце всескорбящее» необходимо не только зажечь в нем «духовный уголь», но и постоянно поддерживать это горение. Об этом говорили многие выдающиеся педагоги и общественные деятели — такие, как К.Д.Ушинский, Н.И.Пирогов, В.Я.Стоюнин, И.А.Ильин, А.С.Макаренко, В.А.Сухомлинский и др. Они подразумевали под этим постоянную «тренировку волевого усилия» («упражнение в доброделании») при общем выборе «правильного развития» личности: чуткости ко всему святому, воле к совершенству, радости любви и вкусе к доброте (И.А.Ильин).
Таким образом, объект духовно-нравственного воспитания — сердце человека, его цель — научение сердца любви.
«Любить вообще, — пишет протоиерей Иоанн Базаров, — так близко сердцу человека, так естественно для его природы. Но как любить, уметь любить (выделено нами — Т.П.) — это задача жизни» [15, с.330−331]. И.-Г.Песталоцци рекомендовал постоянно расширять круг, в который входят объекты детской любви. Все существующее вне человека, по мысли Н.А.Бердяева, может быть воспринято им лишь в той мере, в какой войдет в его внутреннее сознание, станет его внутренним «я».
В.С.Соловьев выделяет три основные «меры любви» в соответствии с ее объектом, различающиеся по направленности, интенсивности, характеру [16].
Первая мера, выражаясь образно, меры не имеет, поскольку ее «объект» — то, что гораздо выше человека и от него в немалой степени не зависит: Бог и все святое: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим» (Евангелие от Матфея; 22, 37). Она находит выражение в благоговении, глубочайшем почтении, «радостновидном страхе» — боязни малейшим неправильным сердечным движением удалиться от Бога.
Вторая мера — отношение к тому, что равно человеку, т. е. другой человек: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Евангение от Матфея; 22, 39). Понимание, сострадание, жалость, альтруизм — вот далеко не полный спектр тех чувств, которые необходимо воспитывать у ребенка по отношению к ближнему.
Наконец, В.С.Соловьев выделяет третью меру — меру отношения человека к себе, своей физической природе, и природе вообще. В ее основу он полагает стыд: «Мне стыдно не владеть собой, мне стыдно вести себя ниже своей богочеловеческой природы».
Сформировать у ребенка правильные отношения с миром возможно, если опираться на определенную (в данном случае, православную) систему ценностей. В разобщенном, несистематизированном, неполном виде они содержатся в содержании образования. В базовом компоненте представлены абсолютные ценности бытия: Бог, Истина, Добро, Любовь, Красота. В перспективе они, по мнению Патриарха Московского и всея Руси Алексия, должны стать основой обучения.
Присутствуя там имплицитно, они нуждаются в выявлении и дидактической обработке (Ю.В.Шаров). Отблеск этих ценностей безусловно вобрала в себя классическая литература и искусство, представленные в школьных программах. Однако воспитательный, ценностный потенциал базового образования неуклонно снижается в связи с усилением следующих тенденций в развитии содержании образования:
— переходом от предметоцентризма к образовательным областям. Предоставление образовательным учреждениям широких возможностей в создании и использовании вариантов учебных планов в зависимости от региональных и национальных особенностей, в выборе учебных предметов в рамках образовательной области приводит к размыванию содержательного «ядра», нескоординированности в определении стратегических целей (ценностей);
— усилением вариативности содержания за счет инварианта. Это связано с установлением практики одновременного использования вариативных (параллельных) программ и учебников, что приводит к содержательной и концептуальной «мешанине»;
— рационализацией и вербализацией образования за счет аффективно-эмоциональной сферы. Исследователи отмечают, что акцент на формирование у ребенка суммы знаний, умений, навыков не адекватен задачам современной школы и приводит к дегуманизации образования. При этом остается несущественным удельный вес предметов художественного цикла, в концепции которых заложена идея учения через переживания (как выработка умения оценивать сущее);
— перегруженностью учебных программ информацией. Об этом опасном явлении пишут практически все ученые-дидакты. Особенно оно усилилось в связи с появлением нерегулируемого количества так называемых авторских программ. Не умея выделить главное, общезначимое в содержании образования, многие авторы программ, учебников, методических разработок, загромождают их малозначимым, второстепенным материалом, что приводит к перегрузке учащихся, а в конечном счете, блокирует их эмоциональную сферу;
— излишней усложненностью программ. Тенденция к усложнению программ просматривается сейчас не только в элитарной школе. При этом игнорируется такой важнейший критерий конструирования содержания образования как доступность материала. На этой основе складывается т.н. «ознакомительно-информативная методика», ведущая к поверхностному, безоценочному усвоению знаний и др.
Кроме того, интериоризация (усвоение) учащимися представленных в образовании ценностей непосредственно связана с позицией их принятия со стороны педагога: смыслы учителя, связанные с изучаемым явлением, должны пересекаться и взаимодействовать со смыслами ученика, в результате чего должно образовываться общее смысловое поле.
Богатство смыслов содержит культура, которая, по мнению ученых-дидактов, должна стать главным источником содержания образования (И.Я.Лернер). Культура потенциально является полем глубинного, «пережитого» общения педагога и ребенка, поскольку ее образы отличаются нераздельным единством смыслового и чувственного компонентов, а мир эмоциональных переживаний современного школьника значительно обеднен и нуждается в большей эмоциональной насыщенности и подкреплении смысловой основой.
«В школе слишком много сухой теории и слишком мало непосредственного соприкосновения с окружающей жизнью, — пишет ученый и педагог XIX века А. Дауге, — слишком много слов, объяснений, толкований и слишком мало живой активности и самостоятельности учащихся; много фактических знаний, мало умения самостоятельно разбираться в этих фактах; много рассуждений, мало ясных представлений и сильных чувств» (выделено нами — Т.П.) [17, с. 5−6].
В самом деле, если в душе взрослого человека имеется определенное содержание (взгляды, убеждения, предрасположения), то дети почти всецело существуют вовне — до тех пор, пока у них не установится внутренняя жизнь. Особое значение имеют для них впечатления, которые действуют на них непосредственнее и сильнее, чем на взрослых. Именно чувства являются преобладающим элементом душевной жизни детей и самым естественным для них способом познания.
Роль искусства, особенно искусства классического, заключается в том, что оно пробуждает чувства, учит мыслить образами, ставить себя на место другого человека. Оно учит переживать, сочувствовать, жалеть, прощать — учит пониманию и любви, преклонению перед святыней — то есть всему тому, без чего невозможно само понятие «духовно-нравственное воспитание». Образы и образцы классического искусства безусловно вобрали в себя многие духовно-нравственные представления и понятия. С помощью лучших образцов культуры и искусства знание, воплощенное в образе, обретает черты законченности, переживается ребенком и входит в его сердце и сознание, становясь неотъемлемой частью его личности. Классическое искусство помогает ощутить искренность чувств и правдивость мысли, без чего невозможно развитие самосознания ребенка, расширение «объема» его души.
Вместе с тем, искусство и культура не могут в полной мере удовлетворить духовных и нравственных потребностей человека, поскольку по самому своему существу культура не есть самобытное, независимое явление. Ее истоки лежат в сфере запредельного. «Познание, художественное творчество, нравственный акт, — пишет Г. П.Федотов, -…укоренены в одной Божественной природе» [18, с.48]. Известно, что колыбелью культуры, ее духовной Родиной, является религиозный культ, поскольку Истина, Добро и Красота первичнее искусства. Задача искусства — увековечить временное, рассматривая его в свете вечного. В своих самых лучших образах оно восходит от красоты зримой — к Красоте незримой, неизреченной, неискаженной. «Сила искусства, — пишет о. Сергий Булгаков, — не в том, что оно само владеет красотой, но в том, что оно в своих художественных символах обладает ключом, отверзающим эту глубину: a realibus ad realiora» («от реального — к реальнейшему») [19, с. 326].
Искусство как личное творчество есть акт человеческого восхождения, в то время как святоотеческое наследие — акт божественного нисхождения: человеческое слово, претворенное Божьей благодатью, преображается, становится духоносным, то есть приобретает сверхличностную силу и убедительность. Искусство преследует личные цели: совершенствование человека, расширение сферы его бытия, святоотеческие творения — сверхличностные: достижение святости, обожения. Святые отцы растолковывают нам вечные истины и указывают путь их постепенного обретения.
Святитель Феофан Затворник сравнивает святоотеческое наследие с теплицей, попав в которую человек ощущает особую, живоносную и светоносную атмосферу, где он дышит оживляющим и ободряющим духовным воздухом. Постепенно он начинает понимать, что все, о чем пишут святые отцы, несмотря на всю кажущуюся «правильность» его собственной жизни, имеет прямое отношение к нему.
Святоотеческое наследие — школа созерцания, школа самопознания, в которой каждый обучающийся получает свою часть знания в зависимости от личного духовного опыта.
Можно выделить следующие черты святоотеческой литературы, имеющие значение для духовно-нравственного воспитания.
Нацелена на формирование внутреннего человека, ядра личности.
Рассчитана на любой возраст — физический и духовный.
Основана на личном духовном опыте, поэтому может быть использована в индивидуальной работе с учащимися.
Основана на абсолютных истинах, говорит об абсолютных истинах, не подвержена идеологическим колебаниям.
Обращена к целостному человеку — его разуму, воле, чувствам, к его уму, сердцу и душе.
В педагогическом плане представляет собой «пошаговую методику» самоуглубления и самопознания — определение негативных сторон собственной личности и указание на то, как с этим бороться.
Показывает разнообразные пути и формы духовной жизни.
Учит строить диалог с самим собой, другими людьми, миром в целом на основе христианских ценностей, наполнять свой внутренний мир новыми смыслами, избирать высокие, сверхличностные жизненные цели.
Возрождает традицию «учительности» — педагогического диалога, основанного на глубинном, внутреннем взаимовосприятии личности учителя и ученика на основе общих ценностей, идеалов, смыслов, авторитетов.
В целом святоотеческую литературу можно назвать «педагогикой душевного строения», целостным учением, содержащим знание о человеке и его душе, о его наличном и долженствующем быть состоянии. Она представляет собой «уникальную энциклопедию» тончайших состояний человеческой души, их взаимодействия и взаимовлияния, их генезиса и объективации в поведении человека [20].
Святитель Григорий Богослов писал: «Говорить о Боге — великое дело, но еще лучше — очищать себя для Бога». Именно этим, традиционным для России, путем ведут российскую педагогическую науку и образование творения святых отцов. Важно только хорошо знать и умело использовать это бесценное сокровище.
2. Основы православного образования в России. Доклад Его Святейшества Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II на встрече с членами Российской академии образования. — Педагогика, 1995. N 3, с. 72−78.
3. Парамонов В. Значение педагогики и психологии в деле пастырского душепопечения юношества. Рукопись. С.-Петербургская Духовная Академия, 1991.
4. Песталоцци И- Г. Письмо к другу о пребывании в Станце. Его же: Взгляды, опыты и средства, содействующие успеху природосообразного метода воспитания. — В кн.: Песталоцци И. Г. Избранные педагогические сочинения: В 2-х т. Т. 2. М., 1981.
5. Ильин И. А. Путь очевидности. — В кн.: Ильин И. А. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 4. М., 1994.
6. Салтыков А. А. Христианские аспекты эстетического воспитания. — В сб.: Дополнительное образование в области христианской культуры, морали и этики: (Опыт, проблемы, решения). М., 1993.
7. Федотов Г. П. В защиту этики. — Философия и жизнь. 1991, N9.
8. Зеньковский В. В. Проблемы воспитания в свете христианской антропологии. М., 1993.
9. Андреев М. И. О православно-христианском нравственном воспитании детей дошкольного возраста. М., 1991.
10. Ильин И. А. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 4. М., 1994.
11. Епископ Феофан. Путь к спасению. Репринтное издание. М., б/г.
12. Ключевые понятия Библии в тексте Нового Завета: Словарь-справочник. С.-П., 1996.
13. Несмелов В. И. О цели образования. Речь, произнесенная в торжественном годичном собрании Казанской духовной академии 8 ноября 1898 года. — В кн.: Годичный акт в Казанской духовной академии 8 ноября 1898 г. Казань, 1899.
14. Фромм Э. Душа человека. М., 2002.
15. Прот. Иоанн (Базаров). Христианская нравственность./ Странник. Спб, 1878, август.
16. Соловьев В.С. Оправдание добра. Нравственная философия.// Сочинения в двух томах.Т.1. М., 2004.
17. Дауге А. Искусство и творчество в воспитании. Сборник статей. М., 1911.
18. Федотов Г. П. В защиту этики. // Федотов Г. П. О судьбе русской интеллигенции. М., 2006.
19. Булгаков С.Н. Свет невечерний. М., 1994.
20. Начала христианской психологии. Уч. пособие для вузов. Братусь Б.С., Воейков В.Л. и др. М., 1995.
Петракова Татьяна Ивановна,доктор педагогических наук, профессор, зав. лабораторией интеграции религиозных ценностей в современную систему образования Федерального института развития образования (ФИРО) Минобрнауки РФ
