Я видел все самое лучшее, что есть в Церкви

Священник Владимир Вигилянский

— Информация играет очень важную роль в жизни общества. Есть мнение, что современные информационные войны более продуктивны, чем атомное оружие, поэтому манипулированием информацией занимаются спецслужбы всех стран. Мы видели, как с 90-х годов пресс-службами обзаводились самые разные ведомства, а у Русской Православной Церкви долго не было своей пресс-службы — Она появилась всего два года назад. Мы, конечно же, не хотим заниматься никакими войнами, и даже не ставим главной своей задачей оборону или защиту. Но тем не менее, организация информационного пространства в церковной, в миссионерской деятельности очень важна.

Правильная работа пресс-службы, как мне кажется, это один из главных путей продвижения церковных инициатив, это доведение информации о Церкви до церковного народа. И сейчас, по прошествии времени, мы увидели, что не только действие пресс-службы, а уже само ее наличие принесло очень большую пользу Церкви.

— Каковы вообще задачи церковной пресс-службы, с Вашей точки зрения?

— Как мне кажется, первое, что нужно любой пресс-службе, — сделать то, что сделали мы, то, что вы в свое время сделали в Саратовской епархии — организовать интернет-сайт, то есть некое информационное агентство, которое и аккумулирует, и распространяет информацию. Мне кажется, что без этого ресурса деятельность пресс-службы была бы не только незаметной, но и бессмысленной. На это уходит очень много сил, практически это выпуск иллюстрированной ежедневной газеты. Поэтому суббота, воскресенье, двунадесятые праздники — наш отдел работает. Это первое.

Вторая, очень важная задача — это собирание сил, поскольку наша работа связана с деятельностью всей Церкви, всех епархий. Существование пресс-службы Патриархии, сайта «Патриархия.ru» — это стимул для многих, ведь до сих пор заметно еще некоторое пренебрежение к информационной деятельности. Поразительная вещь: Православная Церковь считает свою деятельность в современном мире в значительной степени миссионерской, но у некоторых епархий нет до сих пор не только своих сайтов — нет даже электронных адресов!

А ведь Интернет сыграл выдающуюся роль в формировании нашего информационного пространства. Выдающуюся, потому что до 2000 года, до появления церковных интернет-ресурсов, о Церкви мог писать кто угодно и что угодно, зная, что ответа не последует. Нельзя было противостоять никакой клевете, дезинформации. Светские и церковные СМИ существовали отдельно друг от друга. Нельзя было провести в светской прессе ни одного слова Архиерейского собора, Святейшего Патриарха. Вот, например, нашумевшая история: попытка демонстрации фильма «Последнее искушение Христа» в Страстную субботу 1997 года на НТВ, когда Патриарх обращался, Синод обращался к телеканалу с просьбой отменить показ. И «поднялась» вся светская пресса, но нигде не было опубликовано слов ни Патриарха, ни Синода. Нигде! Потому что была игра в одни ворота. Сейчас, благодаря Интернету, электронным СМИ такая ситуация просто невозможна, потому что благодаря им Церковь заняла свое место, достаточно заметное, на общем информационном поле. Теперь крупные информагентства открывают у себя отделы, целиком посвященные религиозным вопросам, понимая, что они необходимы — есть спрос! Но главное — с развитием церковных веб-сайтов значительно уменьшился поток клеветы и односторонней искаженной информации о Церкви.

— Как пресс-служба Патриархии решает для себя проблему «необходимого официоза», с которой сталкиваются все официальные издания?

— А что такое официоз? Если это слово используют, значит, мы еще пока не научились писать об официальных вещах так, чтобы это было интересно! Это очень трудно, но возможно. Например, на прошлом ежегодном епархиальном собрании Патриарх сказал так: «В этом году мне приходилось встречаться со многими государственными, общественными деятелями нашей страны, зарубежья. Один список этих встреч составляет 12 страниц машинописного текста. Не буду их зачитывать». Все посмеялись немного. Но что за этим стоит на самом деле? Эти 12 страниц — встречи с сотнями людей! Это официоз, но он ярко свидетельствует о значении Русской Православной Церкви в мире и о той деятельности, политической, общественной, которую ведет ее Предстоятель. За этим стоит и кропотливая дипломатическая работа, и предыдущая, и последующая, которая повлияет на взаимоотношения разных стран, взаимоотношения Церкви и общества, Церкви и государства в России. Так что за строчками официоза — очень большое содержание, но надо уметь рассказать о нем. Так, если Патриарх встречается с какими-то общественными, политическими, религиозными деятелями, мы стараемся дать читателям дополнительные сведения об этих людях и организациях, которые они представляют.

— Насколько церковные пресс-службы могут быть «открытыми» или «закрытыми»? Как это определяет для себя пресс-служба Патриархии?

— Мы максимально работаем на то, чтобы Церковь не воспринималась как какая-то закрытая структура. Она никогда и не была закрытой структурой, это один из мифов о Церкви. Но часто просто не хватает кадров и времени. К Патриарху по разным вопросам обращается огромное количество людей. Я подсчитал, что в прошлом году он лично подписал около 10 тысяч документов, а ведь это колоссальная работа: прежде нужно прочитать это, изучить проблему, сформировать свое мнение. Он работает с утра до ночи, и у него нет выходных дней. Я — свидетель тому. А он еще служит практически через день, это серьезнейшая физическая, интеллектуальная и духовная нагрузка. Поэтому все мы стараемся помогать ему по мере сил.

— Вы могли бы рассказать подробнее о своих личных впечатлениях от встреч и работы со Святейшим Патриархом?

— Я могу сказать, что это один из самых доброжелательных и деликатных людей, которые встречались мне в моей жизни. Это человек, который никого не хочет огорчить, он так устроен. В принципе, руководителю огромного, если можно так выразиться, института церковного нужна иногда твердость и жесткость во многих вещах. Но это вступает в противоречие с его характером, потому что первое его желание — поддержать человека добрым словом, улыбкой, благословением, доброжелательным отношением — это его первое побуждение. С ним, конечно, очень приятно работать, прямо скажем, такие качества редко встречаются в миру, в Церкви чаще, но Патриарх подает особый пример.

Второе: Патриарх дает зеленую улицу инициативе церковной. Не только не препятствует, но наоборот, призывает: давайте, работайте, предлагайте, я всегда готов пойти вам навстречу. Вы понимаете, это очень важно.

В то же время Патриарх очень осторожен в своих эмоциях, очень осторожен. Это не раз спасало наш церковный корабль от всякого рода кренов. Не буду называть имен, но в отношении некоторых людей, явлений он проявлял мудрость, которая становилась очевидной только со временем.

Недавно на епархиальном собрании он вдруг резко высказался относительно политики Католической Церкви в России. Он сказал, что мы встречаемся, у нас очень хорошие взаимоотношения с теми людьми, которые приезжают, но все это носит дипломатический, показушный характер, никакого сдвига во взаимоотношениях Русской Православной и Католической Церквей за эти годы не произошло. Они не услышали ни одного нашего слова, пожелания, а ведь из-за этого страдают люди (он имел в виду Украину прежде всего). Для Патриарха это очень резкое заявление, и надо было, чтобы несколько лет накапливалось его недовольство.

Потом я бы отметил несколько страниц в биографии Святейшего, которые мало кто отмечает. Ведь у нас давно нет людей, которые не прошли советскую школу. А Патриарх никогда не учился в советской школе — это очень серьезная вещь: он другого воспитания, чем все мы, он учился в буржуазной школе, а это накладывает свой отпечаток. Это первый момент. Второй: он избрал священнический путь в тот период времени, когда государственная сталинская машина почти на сто процентов уничтожила весь священнический социальный слой, и он знал это. Ведь в 1920-е, 30-е, 40-е годы, по данным комиссии по реабилитации, около полумиллиона священнослужителей было расстреляно. Что такое эти полмиллиона? Это означает, что на какой-то приход ставили священника, его забирали, расстреливали, через месяц приходил новый — забирали, расстреливали. Храмов-то было мало, а убили полмиллиона священнослужителей… Поэтому люди, которые избирали путь священства до и после войны, шли, по сути, на мученическую смерть. И вот из благополучной буржуазной семьи молодой человек, внук расстрелянного белого офицера, выбирает себе этот путь…

Есть и еще один момент, очень важный и интересный, но он требует дополнительных объяснений, — дипломатическая деятельность Патриарха на посту управляющего делами Московской Патриархии с конца 1960-х по 1980-е годы: как раз в тот исторический период, когда управляющему была необходима особая мудрость. Управделами Патриархии — это был человек, на котором лежала ответственность за взаимоотношения власти и Церкви. Об этом сейчас теперь тоже мало кто помнит. Так вот: Святейший, будучи управляющим, добился того, чтобы секретари политбюро обращались к духовному лицу не по паспортным данным (например, Алексей Михайлович). При Хрущеве, Сталине, в первое десятилетие правления Брежнева происходило только так, а потом вдруг все изменилось, стали обращаться: Владыка Пимен, Владыка Алексий, Ваше Святейшество. Почему? Как был заработан авторитет Церковью? Казалось бы, все равно, как обращаться к духовенству? Нет! Это практически слом сознания — и это одна из главных заслуг Святейшего на посту управляющего делами Московской Патриархии.

И последнее: рейтинг Патриарха, доверие к нему «подтягивает» и отношение нашего населения к Церкви вообще. Уважение к Патриарху — не к должности, а к личности — очень высоко, просто люди смотрят и оценивают.

А для всего московского духовенства, поскольку это наш правящий Архиерей, служба с Патриархом — это великий праздник. Это значит — можно помолиться, Богу помолиться! Не думать о том, куда ты ступил или как повернулся: он очень доброжелательный, он не делает никаких замечаний, никого не ругает в алтаре. И в этой атмосфере предстояния Богу находятся, благодаря Патриарху, все, сослужащие ему. Он служит очень красиво, чинно, причем без всяких внешних эффектов, ничего не делает напоказ. Поэтому для нас архиерейская служба — это и есть полнота богослужебная.

— Не секрет, что в Москве сложилась особая ситуация. По сравнению с любым провинциальным городом там очень много храмов, у людей есть возможность выбора. Что может объединить людей на приходе: личность священника, совместные дела? Вообще, что такое приход по-московски?

— Очень разные у нас приходы: помимо монастырей, у нас 500 приходских храмов. И все у нас есть: у нас есть очень аскетичные храмы; у нас есть храмы, в которых поют только знаменным распевом; у нас есть храмы, в которых заменяют многие славянские выражения на русские; у нас есть приходы молодежные, интеллигентные и так далее — выбор огромный. В спальных районах храмы одного порядка, в центре города — совершенно другого, все разные.

У нас есть хорошие духовники. Но у нас просто нет храмов, в которых идут службы — и всё. Все чем-то занимаются: посещают или больницы, или детские дома, ведут работу в учебных заведениях или в армии; или социальная служба на приходе, или строительство, или еще что-то такое. У нас дежурят священники в храмах. Патриарх очень обеспокоен: нельзя, чтобы человек пришел в храм, а там не было бы священника. Бывают, конечно, особые обстоятельства: когда священник один, занимается строительством, восстановлением храма… Но в основном духовенство задействовано на самых разных послушаниях: от воскресных школ до работы в комиссиях Патриархии. Все это благодаря, конечно, правящему Архиерею.

Храмы тоже занимаются какой-то информационной деятельностью: выпускают приходские газеты, листки, бо? льшая часть московских храмов имеет свои интернет-сайты. Сейчас, например, газета «Татьянин день» [1] прекратила свое существование, потому что все силы брошены на развитие Интернет-сайта Татианинского храма, он тоже так и называется: «Татьянин день». Потому что это издание предназначено для молодежи, а молодые люди все в Интернете сидят.

Это очень серьезная вещь: сейчас действует государственная программа компьютеризации всех школ. В сельских школах появятся компьютеры в течение 2007 года. Дети, старшеклассники, студенты — для них для всех будет абсолютно доступен Интернет! Готова ли Церковь к этому? Что мы будем делать? Что мы можем предложить молодым людям, которые войдут в сеть? Практически брошенным детям, которыми не занимается ни государство, ни семья, ни школа? Молодым людям, которые гуляют по волнам Интернета, путаются в этой сети — а мы знаем, как засорен сегодня Интернет всякими нечистотами? Что может Церковь предложить им своего? Мы просто обязаны думать об этом сейчас.

— Суть каждого человека к вере и Церкви — у каждого свой, особенный. Поэтому не могу не задать Вам вопрос: что повлияло на Вас, помогло обрести веру? Как происходило воцерковление Вашей семьи?

— У нас происходило так, что сначала покрестилась моя жена [2], хотя все должно было бы быть наоборот: я представитель большой священнической династии. Моя фамилия — церковная: «вигилия» — это всенощное бдение по-латыни. Поэтому Вигилянский — это наградная фамилия для студентов семинарии XVIII—XIX вв.еков. Мой прадед — священник, и все предки по этой линии священники. И поэтому я, в принципе, должен бы был быть впереди всех, но нет.

Матушка первая покрестилась, потом покрестили детей, а я еще не был крещен. И матушка у меня ходила в церковь, а я не ходил: думал, что церковь — для старушек. Не ходил, пока не познакомился с одним старцем, архимандритом Серафимом (Тяпочкиным) [3], и людьми, которые к этому старцу приезжали. Я прошел вот по какому пути: сначала увидел неких свидетелей правды Божией, священнослужителей, которые на меня произвели глубокое впечатление. И я задумался: если они так думают, то почему я так не думаю; если они так делают, то почему я так не делаю; если они так живут, почему я так не живу — ведь это есть добро зело: то, что они исповедуют, во что верят и как они живут. Поэтому очень важен личный опыт в Церкви, личный пример.

Почему фильм «Остров» произвел сейчас такое большое впечатление на многих людей? Можно даже предполагать, что он сыграет бо? льшую миссионерскую роль, чем многие миссионерские отделы разных епархий. Почему? Потому что он показывает некую правду характера, и мы верим этому характеру, и потом будем верить в то, во что верит он. Понимаете? Вот этот путь — и мой путь в Церковь, к вере, типичный для многих, особенно для взрослых, сомневающихся.

Я пришел в Церковь в начале 1980-х уже сложившимся человеком. И потому трудно было мне входить в ее жизнь. Детки нас воцерковили больше, чем книжки, потому что наш духовник сказал: так, чтоб дети причащались каждое воскресенье. А у нас к тому времени было двое детей; один человек не мог с ними справиться, и надо было вдвоем с матушкой идти в храм. Хочешь не хочешь, а надо было идти, даже когда неохота, когда хочется поспать. И таким образом я вошел в некую систему взаимоотношений, очень стройную, потому что Церковь живет своим каким-то своим ритмом времени, языком, атмосферой — и что тоже есть добро зело. Это хорошо, это интересно, это человека держит в определенных рамках, как-то организовывает не только внешне, но и внутренне.

Хотя я до этого филологию изучал, изучал старославянский язык, но в храме ничего не понимал. И вдруг в какой-то момент, находясь в лоне Церкви, я сразу все понял! Я вдруг стал понимать тексты, они стали для меня очень близки, я их очень полюбил. До сих пор люблю музыку Псалтири, строй, интонацию, лексику. Не могу по-русски читать Псалтирь. Для меня церковно славянский язык Псалтири — это высшая поэтика культуры, я наслаждаюсь им.

Трудно было, конечно. Потом я задумался: что же это такое, я же специалист в своей области, я хочу как-то помочь Церкви, опыт какой-то свой передать. И стал искать пути, познакомился со многими священнослужителями, монахами. Эта среда мне чрезвычайно понравилась. Это были самые жизнерадостные люди, открытые, чистые. Знаете, мне было с чем сравнивать: до этого я жил в богемной среде — писательской, журналистской, искусствоведческой, диссидентской среде столицы. Она была интересной, но несравнимой с той средой, в которую я попал в Церкви. Мне повезло, конечно. У меня были отличные наставники, великолепные друзья, я ничего не видел в церковной жизни плохого. Для меня Господь все закрыл, я ничего плохого не видел вообще — только все самое лучшее, что есть в Церкви.

Беседовала Наталья Горенок

Наша справка:
Священник Владимир Вигилянский — в прошлом литературный критик, литературовед, член Союза писателей и Союза журналистов России. В 1980 — 1990-е годы — член редколлегии журнала «Огонек», редактор-стилист русской версии газеты «Нью-Йорк таймс», главный редактор воскресного приложения газеты «Московские новости».

14 февраля 1995 года в храме Знамения Пресвятой Богородицы Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием рукоположен во диакона, в том же году возведен в сан пресвитера.

С 2005 года — редактор нового официального информационного ресурса Русской Православной Церкви Московского Патриархата «Патриархия.ru». Глава пресс-службы Московской Патриархии.

[3] Архимандрит Серафим (Тяпочкин) (+1982). Рукоположен во пресвитера в 1920 году. В 1940 году арестован за совершение тайных богослужений на дому и до 1954 года находился в ссылке в Красноярском крае, затем в Казахстане. С 1961 года и до кончины о. Серафим был настоятелем храма во имя свт. Николая в пос. Ракитное Белгородской области.- Ред.

http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/02society/20 070 131.html