 |
| Столетие.Ru | Владимир Волков | 11.01.2007 |
Поиск смысла жизни
Родился Триволис в аристократической греческой семье. Произошло это около 1470 года в городе Арте, расположенном на территории современной Албании. С 1480 года Михаил жил на острове Корфу, принадлежавшем тогда Венецианской республике. Там он окончил школу и попытался заняться политической деятельностью, но на выборах в совет Корфу его постигла неудача. Тогда молодой Триволис уехал в Италию, много путешествовал по этой стране, побывав во Флоренции, Болонье, Падуе, Милане, Венеции, Мирандоле. В ту пору Триволис общался со многими видными представителями итальянской гуманистической культуры, но в поисках новых знаний ездил и в Париж, и в германские земли. Очевидец недолгого триумфа и гибели Джироламо Савонаролы, Михаил под впечатлением страстных проповедей этого флорентийского мыслителя о возвращении к апостольской чистоте переходит в католицизм, в 1502 году став монахом доминиканского монастыря Сан-Марко. Однако папизм вскоре разочаровал его, по-видимому, чисто формальным отношением к задаче духовного совершенствования человека. И в 1504 году Михаил Триволис возвращается в Грецию, где вскоре становится монахом православного Ватопедского монастыря на Афоне, приняв иноческое имя Максим.За стенами обители прошли долгие спокойные годы. Но в 1516 году на Афон прибыли посланцы великого князя московского Василия III, узнавшего, что в Ватопедском монастыре живет прославленный книжник Савва. Его помощь потребовалась для перевода на русский язык Толковой Псалтыри и других греческих книг.
Псалтырь или Книга псалмов — одна из книг Ветхого Завета, читаемая на утреннем или вечернем богослужениях. Состоит она из 150 псалмов.
Однако Савва был уже стар и немощен и не смог бы пережить путешествие на Русь. Поэтому вместо него в Москву отправился Максим Грек. Вместе с ним поехали два других монаха Неофит и Лаврентий-болгарин. Они прибыли в Москву в 1518 году и поселились в кремлевском Чудовом монастыре.
Кредо философа
Василий III принял греческих книжников очень ласково, несмотря на то, что старший из них — Максим, еще не знал тогда русского языка и вынужден был переводить Псалтырь с греческого на латинский, тогда как на русский ее переводили уже его помощники — толмачи Влас Игнатов и Дмитрий Герасимов. Каждый из них по-своему знаменит в истории русской культуры. Влас Игнатов на рубеже XV-XVI столетий совершил трудное плавание вокруг Скандинавии в Данию к королю Иоанну, а в 1524—1525 годах сопровождал посольство князя Ивана Ивановича Ярославского-Засекина в Испанию к королю Карлу V. Дмитрий Герасимов в 1525 году в Риме рассказал итальянскому писателю Паоло Джовио о географическом положении Московского государства. Привезенный им «чертеж» Русской земли был использован итальянским картографом Батистом Аньезе при составлении первой европейской карты России. Тогда же сам Дмитрий Герасимов перевел на русский язык описание первого кругосветного путешествия Фернана Магеллана.Максиму Греку посчастливилось стать и первым философом России. Современников поражали его энциклопедизм, широта знаний, способность к аналитическому мышлению. Проработав труды классиков античной и современной ему западной науки, Максим высоко оценивал философию, считая ее «вещью священной», но подчеркивал, что стремление постичь все сущее хотя и похвально, но невозможно, так как простому человеку не дано понять божественное вдохновение.
Самым выдающимся из древних философов Максим Грек почитал Платона, признавал Сократа и Аристотеля, однако стремился соединить античное наследие с основами христианства. Преследуя эту цель, Максим Грек делил философию на «внутреннюю» и «внешнюю». Первая, согласно его взглядам, самым непосредственным образом связана с православным богословием, тогда как «внешняя» философия — это языческая мудрость и католическая схоластика, которые могут быть использованы для выработки правильной речи и исправления мышления. Решительно отвергал он лишь те философские системы, которые, на его взгляд, вредили народной нравственности и религии, например эпикуреизм, во главу угла ставивший чувственные наслаждения.
Последующая русская религиозно-философская мысль приняла и развила тезисы Максима Грека, ставшего таким образом учителем и идейным вдохновителем многих поколений ищущих духовного просвещения россиян.
Идеал государства, по Максиму Греку, близок к очень популярной тогда на Руси идее сословно-представительной монархии. Монарх, по его мнению, в своей деятельности должен руководствоваться нормами христианской морали, то есть «внутренней» философии, определяющей не только жизнь каждого человека, пусть даже и государя, но и всех русских людей. Истинные мудрецы должны своим нравственным примером и проповедью помочь установить в обществе наилучший порядок. Отсюда и огромное значение каждого мудреца-философа, в определенные моменты государственной жизни играющего роль большую, чем даже «царь благий». Видимо, таким истинным мудрецом Максим Грек считал и себя, стараясь учить и наставлять, указывая сильным мира сего на совершенные ими грехи и предлагая пути к их исправлению.
Русский грек
Работая над переводом Псалтыри и своими философскими трудами, Максим получил возможность пользоваться великокняжеской библиотекой. По преданию, узрев хранившиеся в ней книжные сокровища, он удивился изобилию редчайших рукописей и признался, что такого богатства нет ни в Греции, ни в Италии. Это собрание, позже получившее название «библиотеки Ивана Грозного», пропало в начале XVII века, в эпоху Смутного времени.Через полтора года после прибытия в Москву Максим окончил грандиозный труд, но, не ограничившись переводом Псалтыри, переложил на русский язык и несколько толкований на Деяния Апостольские. Представляя свою работу великому князю, он сопроводил ее посланием, в котором изложил правила, которыми руководствовался в работе и, в завершение, просил разрешить ему уехать на Святую Гору (Афон) вместе со своими помощниками. Василий III отпустил спутников Максима, отправив с ними и богатую милостыню на Афон, но Максима удержал на Руси. Объяснением стала необходимость новых переводов священных текстов и исправления старых книг. Однако существовала еще одна причина оставить ученого богослова навсегда в России. О ней Максиму Греку поведали близкие к великому князю люди, по словам которых афонский книжник слишком много узнал «потаенного» на Руси и мог рассказать об этом за пределами Московии.
Так Максим стал еще одним из русских греков, трудами которых обогащалась общественная мысль и украшалась российская культура. Многие историки называют его одним из самых выдающихся «носителей греческой идеи на Руси».
Являясь последовательным борцом с астрологами и прорицателями, Максим Грек одним из первых восстал против распространения сочинения Николая Булева, взбудоражившего всю Европу сообщением о неизбежности нового потопа, который должен был по его предсказаниям состояться в 1524 году. По прошествии упомянутого «звездослужителем» срока возникшая в мире, в том числе и в России, тревога сама собой улеглась, а слава Максима Грека еще больше возросла.
На пути добра и правды
Вполне возможно, что ему и в дальнейшем удалось бы сохранить авторитет и высокое положение, но душа у Максима была беспокойная, постоянно взыскующая доброты и правды. Вскоре он сблизился с одним из самых видных тогда на Руси подвижников, известным нестяжателем Вассианом Патрикеевым.Движение нестяжателей возникло на рубеже XV—XVI вв.еков в среде духовных лиц, считавших необходимым отказ от церковного и монастырского имущества, обладание которым препятствовало совершенствованию внутреннего мира людей, связавших свою жизнь с религиозным подвижничеством. Наиболее последовательным противником «стяжания» богатств был князь-инок Вассиан Патрикеев, идеи которого разделял и Максим Грек. Старец Вассиан утверждал, что нестяжательство — не только способ земной жизни, но и важнейшее условие спасения и принцип жизни всей Русской Церкви, которая должна отказаться от владения селами и деревнями. С ним всецело был согласен и Максим Грек, давший философское обоснование идей нестяжания. Однако у сторонников бедной, но честной церкви были очень опасные противники — иосифляне (по имени одного из церковных лидеров Иосифа Волоцкого), та часть духовных лиц, которые хотели обеспечить богатство и процветание церкви, а также светская власть, стремившаяся сохранить рычаги воздействия на русское духовенство. Тем не менее, основной причиной опалы, обрушившейся вскоре на греческого книжника, стал более дерзкий проступок перед верховной властью. Он посмел публично выступить против развода Василия III с его первой женой Соломонией Сабуровой. Супруги прожили вместе двадцать лет, но дети у них так и не родились и тогда, с согласия видного иосифлянина митрополита Даниила, великий князь заставил жену постричься в монахини и сослал ее в Каргополь (лишь после рождения первенца Ивана он повелел перевести бывшую супругу в Суздальский Покровский монастырь). Спустя два месяца 47-летний Василий III женился на юной литовской княжне Елене Васильевне Глинской и в угоду новой жене пошел на неслыханное нарушение старомосковского обычая — сбрил бороду. Максим Грек и ряд других ревнителей святости церковного брака посчитали разрушение первой семьи великого князя неприемлемым нарушением божественных установлений, преданных поруганию во имя чисто государственных интересов.
Максима отдали духовному суду, на котором обвинили в порче богослужебных книг. Ряд специально подобранных фраз и выражений, содержащихся в сделанном под его руководством переводе Псалтыри, дал судьям повод обвинить философа и книжника в ереси. Кроме того, ему инкриминировали сношения с турецким султаном. И хотя Максим отказался признать себя виновным в несовершенных им преступлениях, согласно соборному решению он был сослан в Иосифо-Волоколамский монастырь, своего рода цитадель идейных противников нестяжателей. Там узника держали в очень суровых условиях. Вспоминая о трудных годах заключения, позднее он писал: «Меня морили дымом, морозом и голодом за грехи мои премногие, а не за какую-нибудь ересь». Отправляя Максима в монастырь, собор обязал его никого не учить, никому не писать, ни от кого не принимать писем и велел отобрать привезенные им с собой греческие книги. Но Максим не думал каяться и признавать себя виновным, продолжал писать яркие и проникновенные послания, содержавшие, как и прежде, обличение любых ведомых ему грехов и неправд. Это не могло не разгневать верховную власть, и в 1531 году Максим вновь предстал перед взыскательным соборным судом, на этот раз уже вместе со своим единомышленником Вассианом Патрикеевым.
Несмотря на сознание своей правоты, Максим решил демонстративной покорностью смягчить свою судьбу. Он, по собственному выражению, «падал трижды ниц перед собором» и признавал себя виновным, но не более как в «неких малых описях». Самоунижение не помогло ему. К старым обвинениям добавились новые — в волшебстве и чернокнижии, в непочитании монахов-чудотворцев, чьи обители владели землями. В оковах Максима Грека отослали в новое заточение, на этот раз — в Тверской Отроч монастырь. Несчастный узник находился там двадцать два года. В Отроч монастыре Максиму Греку, наконец, разрешили читать и писать, вернули часть книг и рукописей, однако сохранялось самое страшное наказание для глубоко верующего Максима — запрещение принимать причастие и вообще посещать церковную службу.
Лишь через семнадцать лет условия содержания заметно состарившегося инока смягчились, ему, наконец, позволили причащаться Святых Таин и посещать церковь. Видимо, сыграло свою роль многократное заступничество вселенских патриархов и почитателей из числа русских книжников, окружавших тогда молодого царя Ивана IV. Но только в 1551 году, по ходатайству троицкого игумена Артемия, Максим Грек был переведен в Троице-Сергиев монастырь, где он обрел, наконец, полный душевный покой и где в декабре 1555 года тихо и благолепно окончил свои земные дни.
Погребен Максим Грек в Духовской церкви Троице-Сергиевой обители, где и поныне находятся его мощи.
