Десять майских дней жители старого русского города Калуги разрывались между невспаханными огородами и залами городских кинотеатров. Скажем прямо: жажда хлеба (точнее картофеля) насущного зачастую нагло оттесняла жажду зрелищ визуальных. Даже высоко нравственного порядка. Ведь именно такое кино исповедует актер и режиссер Николай Бурляев, придумавший 12 лет назад фестиваль «Золотой Витязь» под скромным девизом: «За нравственные идеалы, за возвышение души человека». Тогда же критики окрестили его махрово-славянофильским, сугубо православным и ура-патриотическим — видимо, в начале 90-х это были самые страшные ругательства. Все это не помешало «Витязю» окрепнуть и бороться за «нравственное кино» уже не только в России, но и за рубежом. Москва, Минск, Киев, Смоленск, Приднестровье, Поволжье, Югославия, Тамбов, Рязань, наконец, Калуга, город, который ассоциируется прежде всего с гением Циолковского. А теперь — и со взрывной, прямо-таки космической энергией Бурляева. Прекрасный артист (помните Бориску в «Андрее Рублеве» Тарковского?), он упорно внедряет в наше испорченное сознание понятие «славянская христианская кинематографическая культура». Что интересно — в этом году в славяне записали и индусов, и итальянцев, и немцев, и шведов, и даже филиппинцев… Все они привезли свои картины — более 200. Видимо, все относительно, и славянство тоже — форум-то международный. И уже спорит с Канном. Кроме шуток. На открытие примчался Никита Михалков, пожертвовавший «брату Николаю» двумя днями в Канне. Как опытный промоутер он устроил мировую премьеру своей новой телевизионной ленты «Мама», трогательной и сентиментальной, посвященной столетию его матери Натальи Кончаловской, не на набережной Круазетт, а в местном драматическом театре на улице Кирова. И неспроста — о чем ниже. А затем Никита Сергеич удивлял гостей фестиваля нечеловеческой демократичностью на приеме у губернатора, где еще раз повторил свою любимую мысль о том, что порядочные губернаторы должны просто драться за право проведения «Золотого Витязя» — настолько сие мероприятие повышает реноме власти. …В Калугу, приветливую, солнечную и чистенькую, нынче вас домчит за два с половиной часа экспресс-электричка. 250 гостей фестиваля разместились в двух гостиницах. В фешенебельной «Приокской» — члены жюри и VIР (кстати, жюри было не одно, а шесть, по количеству конкурсов, и в каждое обязательно входили сербы — давняя привязанность президента фестиваля). В «Калуге» жила публика попроще — артисты, журналисты, технический персонал. И сын Бурляева, композитор и музыкант Иван Бурляев, удививший на открытии и закрытии своим фантасмагоричным лазерным шоу с прямо-таки кипящей музыкой… Но дым Ваня пускать любит не только на сцене, но и в жизни — с личным кальяном в свободное от трудов время наследник не расставался. И мама не запрещала — еще одна «могучая кучка», династия Бондарчуков, была представлена в Калуге практически в полном составе. Наталья Бондарчук с дочерью Машей и мамой Инной Макаровой поддерживали бывшего мужа и зятя как могли. Остальные больше заботились о себе. Или о своем имидже. Ольга Будина, ведущая церемонии открытия и закрытия вместе с Борисом Невзоровым, строго придерживалась образа нездешней Аглаи — при этом безбожно путая текст. Вечно молодая Барбара Брыльска на пару со Станиславом Микульским демонстрировала извечную польско-российскую дружбу. Галина Бокашевская, звезда «Тоталитарного романа», эффектно меняла туалеты, позировала фотографам и кокетничала с киевлянином Николаем Олялиным, которому бес ребро просто проломил — ни одна фестивальная девушка не осталась без его знаков внимания. Впрочем, все было под рукой: грехи можно было тут же замолить у монахов Оптиной пустыни да смыть водой святых источников Тихоновой пустыни и Шамордина — туда через день отправляли всех желающих. Зарубежные гости стремились всюду успеть. И… порой расплачивались за это. Гнусное нападение было совершено ночью на 78-летнего режиссера, автора фильма «Утро» серба Младомира Джорджевича-Пуриша, возвращавшегося в «Приокскую». Преступные калужские элементы напали на ветерана, бывшего партизана, сзади, нанесли удар по голове, забрали все деньги и документы и были таковы. Режиссер оказался в больнице. Вообще драчки вокруг фестиваля возникали с печальной регулярностью — и в гостиничном баре, где Владимир Конкин активно выяснял нелицеприятные отношения со столичной журналисткой (!), и даже прямо на улице, по типу стенка на стенку, с размахиванием «стволами"… Но это уже совсем другое, не духовное кино… Бурляев тем временем презентовал свою книгу «Одолевая радостью страданья», которую писал, по его словам, 37 (!) лет. Там много чего — и летопись фестиваля, и мысли, и думы… Словом, былое… Даже поэма «Иван Вольнов» — по ритму стиха чисто лермонтовская. Прямо дежа вю! Однако соратникам президент книжки вовсе не дарил, не делал скидку, а предлагал купить в фойе всего за 150 рэ. Я лично видела священника, купившего аж две! Артисты же трудились как пчелки. Лариса Лужина, Римма Маркова, Алексей Булдаков — эти и другие проверенные бойцы выступали в городах области. Не было видно и Ларисы Голубкиной, которая старательно как председатель жюри отсматривала анимационную программу. Елена Цыплакова курировала программу студенческих и дебютных картин, Ираклий Квирикадзе — художественных фильмов. Среди которых кроме дилогии Михалкова, замечу, значились и «Пианист» Романа Полански, и «Бэран» Маджида Маджиди, и «Камо грядеши» Ежи Кавалеровича, и «Утро понедельника» Отара Иоселиани, и «Чти отца своего» Якоба Бергера… Что выбрали судьи — догадайтесь с трех раз. Вышеперечисленные классики отдыхают и нервно курят, вчитываясь на досуге в почетные дипломы, — Гран-при получил создатель летописи самой образцово-показательной семьи страны. Восьмикилограммовый «Золотой Витязь» в двух экземплярах украсит отныне фамильную усадьбу на Николиной Горе: один — в доме Никиты Сергеевича, второй — в доме Андрея Сергеевича (Кончаловскому приз достался за «Дом дураков» — без намеков, ей-богу!). Еще один «Золотой Витязь» уедет во Францию к офранцузившемуся грузину с великой славянской душой Отару Иоселиани. «Серебряного Витязя» завоевал украинец Сергей Маслобойщиков («Шум ветра» — сомнительный коктейль из Сокурова и Тарковского), «Бронзового Витязя» — Арво Ихо за обаятельный, но не новый фильм «Сердце медведицы». — Это первый ваш фестиваль, на котором вы получаете приз вместе с братом? — поинтересовался корреспондент «МК» у счастливого призера (младшего брата) сразу после награждения. — Нет, однажды, в 87-м, мы уже побеждали вместе с Андреем в Канне — его актриса получала приз за женскую роль, а мой — Мастроянни — за мужскую (за «Очи черные». — Н.Б.). — Так ли уж нечаянна эта радость, Никита Сергеевич? — Настоящей радостью всегда оказывается радость случайная. Когда ты начинаешь работать для того, чтобы потом потрогать что-то руками, ради чего-то — ради денег, славы, то в общем человек несчастен. Он добивается, чего хочет, но все равно мало. Я считаю, что самое главное — когда ты работаешь потому, что не можешь не работать, когда ты говоришь потому, что не можешь не сказать. Я старался воспитывать своих детей так, как воспитывали меня — сравнивая с жизнью не тех людей, кто живет лучше, а с жизнью тех, кто живет хуже тебя, — потому что их намного больше. Даю честное слово, что я не рассчитывал на высокую награду за маленькую домашнюю интимную картину, но я очень счастлив, что любая искренность так оценивается соотечественниками в этом прекрасном городе Калуге. — Смогли бы вы снять этот фильм двадцать лет назад? — Нет. Я думаю, что я недозрел тогда. У меня не возникало бы такого желания, мыслей поговорить с родителями о них двадцать лет назад. Но я рад, что хоть сейчас меня Господь сподобил… Был к тому же повод — столетие мамы и 90-летие отца, слава богу, живого. А затем формальная необходимость снимать о них картину переросла в реальное желание узнать о них побольше самому. Все, что я знал про отца, когда я стал с ним разговаривать, все это приобрело совершенно невероятный эффект для меня. — Вы узнали много нового о родителях? — Не то что узнал… Думаю, что довольно много для себя сумел сформулировать, понять, почему так, а не иначе… Очень многое из того, что связывает с матерью, не понимаешь, пока ты растешь. И только потом, со временем, ты понимаешь, кем ты стал и кем станут твои дети. Думаю, что отец не сказал бы того, что говорил мне, любому журналисту, который бы не смог спросить того, что спрашивал я. Как, например, умещаются в одном человеке потрясающие детские стихи, детская психология с абсолютным отсутствием интереса к детям… А он сам ребенок. И ощутить это, и рассказать мне было очень важно. Одна журналистка мне сказала, что после просмотра фильма «Отец» по телевидению ночью бросилась звонить отцу в Киев, с которым не разговаривала двенадцать лет. Вот это самая большая награда. Если картина побуждает вспомнить о родителях… Или сравнить своих и чужих родителей. Или себя сравнить. Это уже есть духовная работа. Позвоните родителям. — Кажется, вы не сняли еще фильм о жене и о сыне… — У меня нет такого желания… Я вообще-то очень скучаю, когда меня приглашают в гости, усаживают в кресло, дают альбом фотографий и начинают показывать свою семью. Дядю Федю, тетю Лиду, дачу на Кипре, собаку на даче… Кошмар! С ума сойти! Я опасался, что и здесь так будет. Я к этому очень осторожно отношусь. Не нужно навязывать свою историю. Но я думаю, что в «Отце» это простительно — Сергей Михалков уже в истории, что бы там ни говорили. — Может быть, тогда ваш сын снимет о вас? — Может быть… Кто знает… Калуга-Москва
