Кувейтско-иракская граница — это пятиметровый земляной вал в пустыне с огневыми точками возле проходов для бесчисленных военных конвоев. На том самом хайвэе по дороге из Эль-Кувейта до Басры, где в 1991 году были сожжены отступающие иракские бронетанковые дивизии, теперь два больших бигборда «Господи, благослови американские войска». Сразу в голову приходит наше «На Бога надейся, а сам не плошай». При необходимом минимуме журналистских аккредитаций миновать два блокпоста кувейтской полиции не составляет особого труда. А вот дальше — как договоришься. После двух часов, проведенных под палящим солнцем в окружении железных монстров-автозаправщиков, мы наконец-то находим нашего «доброго» майора. «Ребята, а у вас все с собой есть? Бензин, бронежилеты, противогазы», — командир конвоя из 603-го батальона авиационной поддержки майор Джеф Горис из Аризоны — единственная наша надежда. Уже прямо перед выездом я уговариваю Гориса на должностной подлог: «Майор, пожалуйста, если эти ребята из военной полиции спросят о нас, скажите, что мы embedded (англ. — прикрепленные; в этот раз в Ираке Пентагон разрешил журналистам снимать все боевые действия, введя институт прикрепленных к армейским частям журналистов. — Авт.) Когда выезжаешь из Кувейта в Ирак, испытываешь примерно такие же ощущения, как и индийский принц Гаутама, впервые покинувший пределы королевского дворца. Как известно, юноша, пораженный нищетой и жестокостью реального мира, вошел в историю под именем Будда. Босоногие иракские дети бросаются под колеса конвоев, предлагая динары с портретом Саддама взамен на зеленые купюры с изображением Вашингтона. Курс обмена никого не интересует — вскоре иракская валюта станет настоящим раритетом. Мощь американской военной машины сразу бросается в глаза — в пустыне развернуты целые города на колесах: базы заправки, ремонтные тыловые подразделения. Похоже, они пришли всерьез и надолго. Личный состав отлично подкован для общения с иностранными журналистами: «демократия» — самое часто повторяемое слово. Лишь дважды они запретили нам снимать: когда показывали на карте дислокацию десантного конвоя майора Гориса, и уже в Багдаде, когда командир танковой роты лейтенант Райан Куо разрешил залезть в башню «Абрамса». Чем ближе к Багдаду, тем больше на обочинах дорог сожженной иракской техники. Старые советские танки, БМП и артиллерийские расчеты были удобными мишенями для высокоточного оружия коалиционной авиации. За все 10 дней в Ираке мы видели всего один сожженный американский «Абрамс» да пару-тройку «Хаммеров». Как правило, свою технику американцы уничтожают, не оставляя на поле боя. Тем не менее это была странная война ценой в миллиард долларов за день. Она закончилась в течение 23 суток, так и не став примером иракской доблести: почти полумиллионная армия растворилась вместе с надуманным величием самого диктатора. Чернокожий десантник сержант Джефри Джеймс впервые был в Ираке во время «Бури в пустыне». Нынешний «Шок и трепет» — совсем иная операция. «Самая большая разница в том, что в этот раз мы пришли в эту страну, а тогда только выгоняли их из чужой. Тут они дерутся ожесточеннее, ведь это их страна. В конце концов, это нормально, никто не хочет отдавать свою землю. Они сопротивлялись намного жестче — мы это сразу ощутили, ведь это их земля, их дом, их народ… Нет, мы еще не закончили. Надо помочь людям поднять уровень жизни, выкорчевать элементы саддамовского режима и гарантировать безопасность всем, кто живет в стране, пока не появится новое правительство». Бравые парни, видно, еще не осознали, что навести порядок в разрушенной стране куда посложнее, чем свалить лишенный корней режим диктатора. Шок и трепет в Багдаде Город, словно изнывающий от необратимой гангрены зверь, пылает пожарами, кровоточит грабежами и стонет от постоянной стрельбы на улицах. Что еще делать толпам молодых мужчин, которые не захотели умирать за Саддама и теперь с маниакальным наслаждением пинают символы его былого величия? Раздражение американским военным присутствием, точнее, неспособностью оккупационных властей обеспечить безопасность и восстановить нормальную жизнь, растет с каждым днем. Цены на оружие поднялись: автомат Калашникова на рынке в беднейшем квартале Саддам-сити стоит уже 35 долларов. Собственно квартал Саддам-сити (Мадинат Саддам) теперь переименован в Садер-сити (Мадинат ес-Саура) по имени шиитского религиозного лидера, убитого в результате покушения в 1999 году. Шейх Садер хотел объединить суннитскую и шиитскую религиозные общины. Кто инициатор многочисленных расправ над религиозными шиитскими лидерами — для иракцев секрет Полишинеля. По сути суннитский, но достаточно светский режим Хусейна жесточайшим образом держал в узде подавляющее большинство мусульман-шиитов. Теперь Садер-сити «держат» шейхи. Ворота госпиталя эль-Чувади закрыты для посещения иностранными журналистами — запрет наложил шейх Мухаммед эль-Фартуси, один из популярных религиозных лидеров, который все активнее насаждает в иракском обществе ислам фундаменталистского толка. Последня его фетва (религиозный вердикт) — запрет на продажу алкоголя и кинопоказы. Вооруженные отряды шейха уже успели разгромить в Багдаде несколько винных лавок. Мухаммед эль-Фартуси принимает нас в мечети Аль-Хикма как раз перед своим арестом американскими военными властями: «Они сказали, что пришли освобождать нас, а не порабощать. И теперь дело сделано, мы просим их убраться из нашей страны. Если они не сделают того, что пообещали, народ сам все решит. Иракский народ уповает сначала на мудрость и лишь потом на силу оружия. Раньше режим Хусейна не дал бы нам даже возможности встретиться с вами. Если оккупация продолжится, народ обозлится, а пока все счастливы, что американцы сбросили Саддама. Но потом может быть все хуже и хуже — вспомните восстание против британцев в 1920 году». Через несколько дней шейха арестуют американские военные после его паломничества к святыням мусульман-шиитов в городе Неджеф. «Американцы обращались со мной более жестоко, чем Саддам», — так озаглавлено интервью шейха влиятельной саудовской газете Al-Sharq Al-Awsat. Тем временем на улице вспыхивает канонада — такое впечатление, будто идет настоящий бой. «Не беспокойтесь, это, наверное, где-то похороны — вот люди и открыли огонь в воздух. Сейчас все закончится». С минарета раздается голос муэдзина, и через пару минут стрельба стихает. Программист из Мосула Тарик Сахба теперь живет по соседству с российским посольством в престижном районе Аль-Мансур. Типичный представитель того самого среднего класса, которому есть что защищать, он постоянно носит револьвер, автомат держит дома — американские солдаты открывают огонь при малейшей угрозе жизни для личного состава. «Мы не воюем с американцами, мы просто хотим защитить свои семьи. Если они обеспечат нам безопасность, я отдам оружие. Пока же с ним на улицах иногда молодежь просто играется и стреляет от нечего делать». Еще один житель Багдада Сайр Шалуш эль-Хаими безуспешно пытается привлечь внимание американских военных к разбросанным в его дворе противопехотным минам: небольшие цилиндрической формы с тесемкой, как у елочных украшений, — они взрываются при малейшем прикосновении. «Мы могли бы сами расстрелять их из автомата. Вот только боимся, что те две самоходки, что за дорогой, услышав огонь, разнесут в щепки наши дома. Сами американцы боятся даже сто метров пройти, чтобы убедиться, что я правду говорю», — пока бедняга жалуется, над нами с грохотом пролетает четверка «Черных ястребов» (армейский вертолет UH-60, разрекламированный благодаря одноименному голливудскому блок-бастеру. — Авт.) Быть может, после их рейда в Ираке станет на несколько таких дворов больше. Территория, где разбросанного оружия хватит для начала новой войны. Нация, которая более всего уважает силу и деньги. Практически полностью уничтоженная диктатурой баасистов политическая элита, напрочь лишенная искусства политического компромисса как такового. Общество, постепенно вовлекаемое в водоворот фундаменталистского ислама. Страна, оккупированная победителями. На иракском портрете в лицах не хватает одного — минимально светлого оттенка. Кроме разве что уникальных по своим качественным показателям месторождений «белой» нефти. Вот только кому она уже принадлежит на самом деле?
