Святейший Патриарх Алексий ответил на вопросы газеты «Известия»
— Как Вы сегодня чувствуете себя, Ваше Святейшество? — Было несколько трудных дней, когда после ряда перенесенных недугов я вновь заболел тяжелой простудой с высокой температурой. Сейчас чувствую себя в общем нормально, хотя и повинуюсь врачам, которые настаивают на постоянном уходе и надзоре, на щадящем режиме. Конечно, скучаю по своей пастве, по приемным дням, в которые ко мне обычно приходит множество посетителей — церковных и светских. Однако и сейчас много общаюсь с людьми по телефону, решаю насущные вопросы по управлению Церковью, внимательно читаю периодику, письма, книги. Надеюсь вскоре вернуться к активному общению, а главное — к богослужению в храме. — В последнее время прокатилась целая волна публикаций и комментариев, связанных с ситуацией в Русской Православной Церкви. При этом последние решения Священного Синода нередко увязываются со слухами о Вашем здоровье и об интригах в высших церковных кругах. Может быть, это результат не только цинизма и нечистоплотности авторов таких публикаций, но и закрытости Московской Патриархии? Общество не может получить достоверных сведений о том, что на самом деле происходит в церковных верхах, а потому и возникают слухи, домыслы? — Это не совсем так. Информацию о важных решениях Синода мы всегда обнародовали. Больше того, учитывая повышенный интерес общества, я дал указание начиная с июля 2002 года не ограничиваться пресс-релизами, а публиковать в Интернете на сайте «Седмица» полные протоколы — журналы Синода. В этот раз уже в шесть часов вечера 7 мая журналы Синода были опубликованы в Интернете. Так что нельзя говорить, будто мы что-то скрываем. И в опубликованных текстах есть все обоснования принятых решений. — Да, но это все же не более чем официальные формулировки, за которыми могут скрываться разные сюжеты. И без компетентных комментариев их можно трактовать по-разному. Например, перевод митрополита Мефодия из Воронежа в Казахстан многие считают ссылкой, наказанием за его участие в придворных интригах. Чем на самом деле продиктовано такое решение? — Прежде всего, такое решение вызвано давно назревшей необходимостью разделить Воронежско-Липецкую епархию на две. Решение назрело безотносительно к личности главы епархии. Создание епархии в Липецкой области обусловлено ее огромным потенциалом, а также неоднократными обращениями ее жителей и властей, которые хотели бы иметь самостоятельного правящего епископа. С другой стороны, назрела необходимость изменения церковной структуры в Казахстане. Там живет многомиллионное православное население, которое нуждается в поддержке, в том, чтобы обеспечить должную роль Православной Церкви в обществе и государстве. Требовалось скоординировать деятельность трех епархий, расположенных на территории одной страны. Для этого и решено создать в Казахстане митрополичий округ. Дело новое, и для его организации на должном уровне необходим авторитетный, активный, работоспособный человек. Учитывая большой опыт митрополита Мефодия, Синод решил поручить это именно ему. Создание митрополичьего округа и руководство им — это, повторюсь, большое новое дело. Чтобы сосредоточиться на нем, митрополит Мефодий освобожден от других обязанностей. Иной подоплеки здесь нет. — Однако в прессе и с телеэкранов звучат другие, более скандальные трактовки происшедшего. Как Вы к этому относитесь? — Мне прискорбно, когда так происходит. То же самое могу сказать и о появляющихся в прессе сведениях со ссылками на некоторых архиереев, о якобы имеющихся у них высоких государственных покровителях. Печалит, что организаторы кампании в прессе пытаются таким образом скомпрометировать не только иерархов, но и высоких представителей государства. Слава Богу, что никто из церковных иерархов не позволил себе включиться во всю эту кампанию. Иначе и быть не могло, ведь единство Церкви — это одна из главных забот всех нас, кто принес архиерейскую присягу. Но сохраняется этическая проблема: кто, зачем, по чьему указанию, на чьи средства ведет кампанию в прессе? Почему в целом ряде СМИ появляются почти одинаковые материалы, представляющие Церковь как поле борьбы двух-трех человек или «групп влияния»? Если желают кого-то лично обидеть, унизить, обвинить — Бог им судья. Если даже хотят таким образом подорвать мое здоровье — и за это прощаю. Но если стремятся расколоть, ослабить, подавить Церковь, столкнуть ее с властью, вернуться к временам диктата, гонений, ограничений, — имена таких людей и их деяния мы будем предавать гласности как в России, так и по всему миру. Без лицеприятия и страха. — Ваше Святейшество, обсуждение кандидатур возможных преемников во время болезни руководителя, конечно, неэтично и особенно чувствительно для этого человека. Однако сама-то проблема преемственности существует для нашей Церкви? — Что касается проблемы Патриаршей преемственности, то для Церкви она определена каноническим правом. Никаких назначений, завещаний и преемств быть не может. Исключение было только во времена Патриарха Тихона, в эпоху жесточайших гонений, когда стало ясно, что Русской Церкви не удастся провести выборы. Могли быть какие-то разговоры о преемниках в советское время, когда государство жестко контролировало Церковь, и Совет по делам религий практически участвовал в выборах Патриарха. Но первые же свободные выборы девяностого года дали неожиданный для многих результат, когда я был избран Патриархом. И сам я совершенно не рассчитывал на это и, думаю, моя кандидатура не была бы одобрена Советом по делам религий. У них была другая кандидатура. А следующего Патриарха изберет, когда придет время, Поместный собор. Нет смысла и оснований гадать, кто им будет. Но очевидны некоторые его качества. Ему должно быть не менее сорока лет. Он должен быть архиереем Русской Православной Церкви. Иметь высшее богословское образование. Иметь опыт управления епархией. Быть уважаемым в Церкви и иметь, как сказано апостолом Павлом, добрые свидетельства от внешних — то есть пользоваться уважением общества и государства. Сама процедура избрания разработана детально. И никаких оснований для интриг и спекуляций тут нет. Попытки найти здесь какую-то скандальность — это искривленная проекция светского общества на церковную жизнь. — С чем связана последняя инициатива о структурных изменениях в церковной жизни за рубежом — в Европе? — Только с заботой о судьбе русскоязычной православной паствы, других православных христиан, связывающих себя с русской духовной традицией. К нам поступает множество писем от этих людей, которые хотят открыть новые приходы, не имеют должного духовного руководства, иногда вообще лишены возможности регулярной исповеди, доверительной беседы со священником. Большинство этих людей не мыслит Церкви без единства и спрашивает: почему у одного народа разные «юрисдикции»? За последние годы в Европу по разным причинам прибыли миллионы наших верующих. Они нуждаются в единой Церкви, сохраняющей связь с Родиной, но живущей с учетом местных особенностей. Наверное, поэтому и большинство отзывов на нашу инициативу свидетельствует о глубокой заинтересованности, о радости, с которой встречен наш шаг навстречу к единству. Хотя некоторые наши верующие, а также их пастыри опасаются, что создание самоуправляемой митрополии может ослабить их связь с Церковью в Отечестве. Но ведь речь идет не о разделении, а о восстановлении единства, того единства, которое было разрушено много лет назад из-за революции и гражданской войны, а затем — и войны «холодной». Прошло более десяти лет со времени обретения нашей Церковью свободы, ушли в историю все политические причины разделения. Не желать единства могут только люди, до сих пор живущие прошлым, для кого Москва до сих пор означает не Родину, а враждебный лагерь. — Есть ли в последнее время перемены во взаимоотношениях с Ватиканом? — Если и есть, то неутешительные. Недавно принято решение о создании в Казахстане новых католических епархий и централизованной архиепархии, то есть практически альтернативной поместной Церкви. Что после этого говорить о призыве Ватикана к диалогу? Уверяют, что стремятся к миру, партнерству, совместному обсуждению проблем, волнующих две Церкви. А затем без всяких консультаций принимают решение о создании параллельных епархий, способное вызвать только горечь и возмущение у наших верующих. Или открывают в России униатские приходы, используя нетвердых в вере людей, покинувших нашу Церковь. Совместим ли диалог с такими действиями, с экспансией? Думаю, что отношения между Церквами не должны уподобляться худшим образцам светской дипломатии, когда допускается и ложь, и коварство, когда одна рука протягивается в знак дружбы, а другая наносит удары. — Каковы внутренние проблемы и угрозы, которые стоят сегодня перед Русской Православной Церковью? Какие тенденции во внутрицерковной жизни наиболее тревожны? — В недавнем Президентском послании Федеральному Собранию очень хорошо сказано о задаче сохранения страны. О том, что на протяжении всей истории России ее граждане совершали и совершают подвиг ради ее целостности, мира, стабильной жизни. Действительно: не нами собрано, не нам и расточать. Точно так же и в Церкви чрезвычайно важно сохранить единство. Если мы будем едины, мы успешно преодолеем все самые сложные времена. А если допустим расколы, то последствия будут тяжелы и неисчислимы. Посмотрите, ведь Церковь для многих сотен тысяч соотечественников, оказавшихся за пределами России, — это единственное, что укрепляет их связь с Родиной. Любой человек, поживший за рубежом, скажет: уберите Церковь и школу, и диаспора теряет связь со своей Родиной. Для нас очень важно сейчас укрепить и сохранить единство нашей Церкви. Поэтому мы так остро реагируем на любые попытки это единство ослабить. И неважно, откуда они идут — извне или изнутри. Другая проблема связана с тем, что в наших храмах появилось много священников без достаточной подготовки и опыта. Понятно, почему так произошло. Открывалось множество храмов, к Церкви, к служению в ней потянулись люди из разных сфер жизни и деятельности. Их порыв понятен и благороден. Но образовательный, нравственный уровень духовенства не всегда при этом достаточно высок. Наша задача — научить этих священников прежде всего любить свою паству и, конечно, дать им знания, умения. И, наконец, острейшая проблема для нас — дети и молодежь. Только что опубликованы данные о том, что российские дети, молодые люди тратят на наркотики и алкоголь не один миллиард долларов ежегодно. Можно представить себе, какой урон детскому здоровью все это наносит, насколько серьезна угроза для будущего страны. А происходит так в том числе и потому, что подросткам не хватает осмысленности жизни. Нужно обеспечить условия для их нормального духовного развития. Иначе ни у Церкви не будет паствы, ни у государства — достойных граждан. Сохранение и укрепление России как самостоятельной страны — это общая задача Церкви и государства. А для этого необходимы и наши объединенные усилия в борьбе с бедностью, в воспитании здорового, духовно развитого поколения, в осуществлении социальных и образовательных программ. Тогда будет крепче страна, достойнее жизнь народа. Хотел бы пожелать и читателям «Известий» благополучия, здоровья и Божией помощи!
