Иракский кризис в очередной раз подтвердил парадоксальную истину: на Восток радикальный ислам экспортируется с Запада
Центральное событие последних дней в Ираке — триумфальное возвращение на родину духовного главы иракских шиитов аятоллы Мухаммеда Бакира аль-Хакима. Лидер конфессии, последователи которой составляют около двух третей населения Ирака, уже заявил о намерении активно участвовать в формировании будущего правительства страны и воссоздании ее вооруженных сил. При этом аятолла не особенно скрывает суть своей главной миссии: осуществление в Ираке исламской революции и построение исламского государства по известной иранской модели. Так что демократия, которую Джордж Буш обещал иракцам и ради победы которой американцы запретили саддамовскую партию Баас, вполне может обернуться торжеством воинствующего исламского фундаментализма. Как показывает практика, активное вмешательство Запада в политику мусульманских стран не раз приводило к победе самых радикальных, антизападных идей. При этом попытки насадить демократию на неблагоприятной для ее «произрастания» почве дают плоды двух типов. С одной стороны, ответом на насаждение западных ценностей становится активизация воинствующего исламизма: последние теракты в Чечне и Саудовской Аравии тому подтверждение. С другой — начинается мирный экспорт религиозного экстремизма и его носителей. При этом экспорт исламской революции идет на Восток с Запада. Так было, например, в Иране. Похожее происходит сейчас и на берегах Тигра. Поэтому политика, проводимая в Ираке Западом и Россией, должна сводиться к одному: не допустить экспорта в Багдад политических сил, способных впоследствии стать фундаментом исламского режима, по сравнению с которым Саддам и его партия Баас покажутся детским садом. В этом смысле весьма поучительным может оказаться опыт «дефундаментализации ислама» Франции, где проживает одна из наиболее многочисленных мусульманских диаспор в Европе. По заветам Наполеона Главный европейский экспортер исламского культа — Франция. Мало кто сегодня помнит, что аятолла Хомейни, лидер исламской революции в Иране, 1 февраля 1979 года прибыл делать революцию в Тегеран прямиком из Парижа, в предместье которого он прожил несколько лет. Иракский духовный вождь аятолла аль-Хаким, который даже внешне сильно напоминает своего знаменитого предшественника, прибыл в Ирак из Ирана. Но в период эмиграции он немало времени провел в Западной Европе, прежде всего в Великобритании, которая в последнее время конкурирует с Францией в качестве главного европейского прибежища исламских экстремистов. В самой же Пятой республике власти, похоже, осознали, что свободное предоставление убежища религиозным фанатикам и отсутствие контроля за ними до добра не доведут. На днях в Париже под эгидой министерства внутренних дел был учрежден Французский совет мусульманского культа (ФСМК). Николя Саркози, глава МВД Пятой республики, прокомментировал это событие так: «Французский ислам — это реальность, и мы сделаем все, чтобы эта реальность развивалась в рамках демократического государства». Начало «демократизации» оказалось непростым. Деликатность ситуации состояла в том, что властям надо было провести выборы в ФСМК таким образом, чтобы посадить на место главы совета умеренного и вполне управляемого алжирца Далила Бубакера, имама парижской Большой мечети. Дело в том, что все мусульмане Франции, среди которых постоянными прихожанами мечетей являются лишь 10 процентов, поделены между различными структурами, каждая из которых носит определенный национальный характер. Так, Большая мечеть по традиции объединяет вокруг себя выходцев из Алжира. Национальная федерация мусульман Франции близка к марокканцам. Иммигранты из Турции объединены вокруг Мусульманского комитета французских турок и т. д. Министерству внутренних дел предстояло свести воедино все это многообразие. И притом так, чтобы оставить в подавляющем меньшинстве членов Союза исламских организаций Франции, не скрывающих своих связей с фундаменталистами. Масла в огонь полемики, развернувшейся между сторонниками различных исламистских организаций вокруг идеи участия в совете, подлила появившаяся в дни иракской войны книга Далила Бубакера под декларативным названием «Нет! Ислам — это не политика». Уж не в пику ли аятолле Хомейни, заявившему: «Ислам — это в значительной степени политика»? Убеленный сединами имам Большой мечети, врач по профессии, призывал единоверцев построить во Франции «либеральное мусульманское общество». Образцом для подражания он представил средневековую мусульманскую Испанию, где в мире сосуществовали мавры и испанцы, евреи и арабыЙ Естественно, эта ностальгия в стиле компьютерных готических игр ни к чему позитивному привести МВД Франции не могла, и тогда энергичный министр Саркози решил прибегнуть к многократно испытанному в Пятой республике средству. «Рансенман женеро» — самой влиятельной из многочисленных французских спецслужб — поступило указание составить подробнейшую опись 1536 официально зарегистрированных мечетей и молелен. Исходя из числа их прихожан было определено количество «ответственных выборщиков», имеющих право избирать членов совета. Короче, сперва провели выборы по типу американских праймериз, а потом «нужные люди» уже определили состав совета из 157 членов. В него правительство внесло поправки и добавило своих, особо доверенных лиц из лояльной властям Большой мечети и из некоторых либеральных светских организаций. Итоги кампании бурно обмыли на роскошном банкете, организованном в одном из самых дорогих парижских отелей, который посетили и президент Жак Ширак, и премьер Жан-Пьер Раффарен. Вот такой получился «ислам по-французски». Впрочем, это сочетание кнута и пряника вполне в традициях отношений французских властей с неблагонадежной частью сограждан. Причем в традициях давних. С одной стороны, согласно закону аж от 1905 года государство во Франции не имеет права вмешиваться во внутреннюю организацию религиозных культов. С другой — французские власти, стремящиеся держать под неусыпным контролем всех и вся, в любые времена охотно выстраивали во фрунт существующие в стране конфессии. Пикантность ситуации подчеркивается тем, что, как заметили многие обозреватели, Никола Саркози, сын еврейских иммигрантов из Венгрии, пытается сейчас подчинить государству мусульман примерно по той же формуле, которая была использована Наполеоном при «приручении» французских евреев. В 1806 году император приказал собраться в Париже самым авторитетным раввинам и задал им ровно двенадцать ключевых вопросов: разрешает или нет иудейский закон полигамию и развод? Являются ли французы иностранцами для проживающих во Франции евреев? Если евреи рождаются во Франции, считают ли они ее своей родиной?.. Припертым к стенке раввинам не оставалось ничего иного, как заявить, что статус гражданина стоит превыше религиозной принадлежности. Метод внушения, нельзя не признать, несколько силовой, но при этом весьма эффективный. Однако окажется ли он достаточно действенным в реформировании мусульманских общин Франции по лекалам гражданского общества? Конфессия номер два Если верить статистике, сейчас во Франции насчитывается около пяти миллионов мусульман. Это уверенно выводит ислам на второе место после христиан-католиков среди признанных в Пятой республике конфессий. Причем вовсе не все мусульмане — иммигранты. Среди них много и таких французов, которым приверженность к этой религии досталась по наследству. Скажем, так же, как православие — потомкам российских эмигрантов «белой» волны. Первым потоком мусульман, нахлынувших на Францию, были кабилы, коренные жители Алжира, появившиеся на берегах Сены и Роны в начале прошлого века. Потом в стране оседали зуавы — солдаты-североафриканцы из армий-победительниц Первой мировой войны, алжирские чиновники — харки с их многочисленными семьями, сенегальские стрелкиЙ Если добавить к ним сотни тысяч иммигрантов из Марокко, Турции, Египта и Пакистана, приехавших работать на французских предприятиях за послевоенные десятилетия, получается весьма пестрая картина. Усугубляется она тем, что у двух третей нынешних мусульман французские паспорта. Эти люди, родившиеся во Франции или женившиеся (в редких случаях — вышедшие замуж) на француженках, — такие же полноправные граждане Пятой республики, как коренные овернцы или гасконцы. Впрочем, одно дело — права на казенных бумагах и совсем другое — реальность. Если взять для примера Париж, то при уровне безработицы 10 процентов для французов христианского и иудейского вероисповеданий число не имеющих работы мусульман составляет 24,3 процента. По пальцам одной руки можно пересчитать мусульман, достигших высот в большом бизнесе, в банковском мире. Правда, в правительстве Жан-Пьера Раффарена работают государственный секретарь по развитию обаятельная Токиа Сайфи, родители которой выехали из Алжира после Второй мировой войны, и госсекретарь по делам ветеранов Амлауи Мекашера. Но никто не сомневается: они — витрина, живая реклама девиза с герба республики: «Свобода, равенство и братство"Й «Если бен Ладену захочется завтра окружить себя мусульманскими фундаменталистами из Алжира, Франция тут же окажется на линии огня», — сказал сразу после взрывов в Америке 11 сентября 2001 года известный судебный следователь Жильбер Тьель, прозванный парижской прессой «охотником за террористами». В этих словах грустная правда: предоставив выходцам из мусульманских стран право стать пасынками Пятой республики, Франция вовсе не завоевала этим их любовь и признательность. Если поляки и португальцы, русские и румыны, итальянцы и югославы органично вписались в жизнь Франции, то мусульмане так и остались вещью в себе. И если раньше, до объявления исламского терроризма врагом цивилизованного мира номер один, с этой особенностью французов-мусульман государство, особенно во время правления левых, мирилось, то теперь вопрос встал ребром: с кем вы, господа французские мусульмане? Нельзя не признать: первым к мысли привести к одному знаменателю млечную туманность исламских организаций во Франции пришел именно левый политик, экс-глава МВД Жан-Пьер Шевенман. Он предложил создать орган, который мог бы стать «местом диалога государства и мусульман». Но получился лишь диалог глухих. Муллы и улемы как направлялись во Францию из-за границы, от алжирских и марокканских религиозных организаций, так и продолжали приезжать. Полуподпольные мечети и молельни как возникали на окраинах французских городов, так и продолжали вырастатьЙ Наконец в октябре 1999 года правительство социалиста Лионеля Жоспена решило взять инициативу в свои руки. Было направлено приглашение к объединению шести самым крупным мечетям, шести наиболее многочисленным культурным федерациям мусульман и шести самым авторитетным фигурам французской мусульманской общины. Это уже показалось чересчур представителям других конфессий. В трех шестерках они усмотрели сатанинский символ. Протестов последовало — не сосчитать! И процесс интеграции мусульман приостановился на несколько лет. Получится ли у правых то, в чем не преуспели французские социалисты? По крайней мере соратники Ширака и Раффарена учли прежний опыт. По идее правительства новая модель «ислама по-французски» должна полностью обеспечить независимость мусульман Пятой республики от зарубежных духовных центров. Отныне мулл, имамов и улемов станут готовить не в Алжире, Египте или Саудовской Аравии, а в Париже или в Марселе. Главное, впрочем, не место подготовки будущих богословов, а содержание учебной программы. Хорошо бы не получилось так, чтобы откуда-нибудь из-под Парижа в очередную ближневосточную страну не отправился очередной аятолла. Париж
