 |
| Народное радио | Александра Оболонкова | 26.12.2006 |
«Тюремное служение в России именно сейчас вышло на достаточно стабильный уровень действия. Показателем этого является то, что в уголовно-исполнительной системе не просто возникла идея о тюремном священстве, но в нескольких епархиях эта идея реализуется уже полным ходом. Практика тюремного священства была широко распространена до революции, но потом ее упразднили. И вот сейчас тюремное священство восстанавливается.
Показателем является и то, что на этих конференциях собирается все больше и больше представителей разных приходов Москвы и областей России. Начиная это служение 6 лет назад, мы видели, как тяжело оно идет, как редко священники посещают тюрьмы. Потому что, во-первых, раньше их не часто туда пускали; во-вторых, священники настолько заняты, что у них часто даже не бывает возможности доехать до тюрьмы, чтобы там послужить. Если на территории колонии нет храма, Церковь должна сама идти к человеку, который там находится. И когда она не могла попасть туда в лице священника, она приходила в виде катехизаторско-миссионерской переписки. С этого, собственно, тюремное служение и началось».
Так что же такое тюремное служение, в чем оно заключается? Об этом рассказывает член группы милосердия по тюремному служению Храма Успения Пресвятой Богородицы Маргарита Ломова :
«Тюремное служение — это служение тем людям, которые попали в затруднительное положение. Да, разумеется, большинство из них преступники. Но в каждом человеке заложены зерна добра. Если эти зерна не взращивать с малых лет, то со временем человек озлобляется и в результате, как правило, становится преступником. Наше служение заключается в том, чтобы взращивать эти зерна добра. Если относиться к человеку по-доброму и с любовью, можно искоренить все злое, что было заложено в него обществом на протяжении всей его жизни, начиная с малого возраста, и возрастить семена добра.
Поэтому, тюремное служение — это очень сложный процесс. Принимать человека-преступника, очень злого, видеть в нем эти крупицы добра и прежде всего добро, а не зло, которое мы замечаем и которое действительно является его внешним проявлением, — вот наша основа. Не отторгнуть человека, а принять его таким, какой он есть и верить в то, что он возродится.
Наше тюремное служение в основном заключается в том, что мы, во-первых, ведем духовную переписку с осужденными. Во-вторых, собираем и отправляем посылки. Сейчас обозначился еще и третий пункт — реабилитация осужденного после его освобождения. Это новый для нас этап, еще не опробованный. У нас есть один такой осужденный, который в настоящее время находится в туберкулезной больнице в Сокольниках.
Здесь мы находимся на правильном пути. Это подтверждается и тем, что со стороны общества мы никакого сопротивления не испытываем. Я считаю, что это тот путь, который мы должны проделать. Этого человека могли просто-напросто поместить в больницу для бомжей, то есть в ту же среду, из которой он вышел. А человек начинает реабилитироваться только в нормальной среде, где живут нормальные люди, а не такие как он. Он еще очень слаб и нуждается в духовном лекарстве. Ему нужны нормальные условия для того, чтобы он смог увидеть этот свет, общаться с нами, выйти на новый уровень общения. Другой среды быть не должно».
Нормальные условия нужны не только тем, кто уже вернулся из мест лишения свободы, но и тем, кто находится за решеткой, — считает председатель Карельской региональной общественной организации «Равновесие», председатель Попечительского совета УФСИН России по Карелии Александр Гезалов :
«Посещая исправительные учреждение в первый раз, мы отправились туда со священником. С лязгом открылась дверь следственного изолятора, и мы увидели темную камеру с зарешеченными окнами, едва освещенную тусклой лампочкой. Камера, рассчитанная человек на десять, была до отказа набита около полусотней заключенных. И я вдруг осознал всю глубину проблемы, не только духовной, но в том числе и материальной. Тогда мы со священником договорились, что он будет питать их по своей программе, а мы материально.
Начали мы с ремонта камер, установили душевые кабины, унитазы. Одновременно с этим стали насыщать литературой, не только духовной, но и светской, среди которой произведения Достоевского и других писателей. Со временем стала осуществляться поддержка новорожденных, женщин, подростков следственных изоляторов. В двух учреждениях, в том числе в СИЗО N1, открыты классы для обучения подростков школьным программам. Потому что им предстоит возвращение обратно в социум. И они, зная, как креститься, не будут знать, как вернуться в свой класс».
Но не решат ли в таком случае заключенные, что нас, мол, и здесь неплохо кормят, не пропадет ли у них ощущение наказания, расплаты за совершенное ими преступление?
Александр Гезалов : «Дело в том, что осужденные, оступившись и находясь там, теряют веру в людей, в государство, вообще теряют веру как таковую. По моему глубокому убеждению, веру можно вернуть и таким образом. Чаще всего среди заключенных находятся люди, загнанные в угол, которые совершают преступление в алкогольном опьянении и т. д. И вдруг они видят, что к ним приходят люди, которые начинают относиться к ним иначе, нежели относилось государство и общество, когда они находились на свободе. Когда такой человек к ним приходит, они говорят: „О! у нас камера стала светлее, потому что вы там-то и там-то сделали то-то и то-то…“. Я на протяжении 7 лет каждую неделю посещаю исправительные учреждения. Общаясь с женщинами, вижу, как ко многим из них приходит осознание содеянного, и они плачут, понимая, что плачут по своей душе.
Осознав это, мы начали сотрудничать с епархией, создали Фонд Анастасии Узорешительницы. Вместе с нами, с людьми, которые, грубо говоря, дают материальную пищу, исправительные учреждения начали посещать священнослужители, преподавать Закон Божий, давать пищу духовную. То есть сначала человеку нужно на руке что-то подать, а потом уже пытаться приблизить его к тем благам, которые дарует Господь.
„Наказание“ — это „наказ“ и „покаяние“. То есть государство наказывает, а человек сам уже берет на себя ответственность и миссию попытаться покаяться в грехах при помощи священников и своих внутренних переживаний. Государство наказывает и говорит: „Мы тебя наказываем тюремным заключением сроком на 5 лет, попытайся исправиться“. Попробуйте покаяться, находясь в каменном мешке. Я думаю, что человек, находясь в таком положении, вряд ли покается. Наоборот, он, скорее, устроит побег, взломает стену и убежит. Или стену равнодушия попытается переломить. А вот когда у него более-менее нормальные условия, то он, мне кажется, готов к исправлению».
Когда у человека есть нормальные условия для выживания, озлобленность становится меньше, и вот тогда он сможет услышать слова, обращенные к нему священником или просто верующими, готовыми помогать. Правда, путь для них не всегда открыт. К сожалению, секте, обладающей финансовыми средствами, порой бывает легче проникнуть в стены тюрьмы, чем православному священнику. И здесь на помощь приходит адвокат. И в наше время находятся юристы, которые готовы помогать безвозмездно. Как соотносится адвокатская деятельность и тюремное служение? — с таким вопросом я обратилась к адвокату Ивану Кузьмину:
«Я думаю, помощь может осуществляться самым непосредственным образом. В наше время, когда адвокатура вынуждена быть частично коммерциалиозованой, то есть когда отношения между клиентом и адвокатом ставятся в силу определенных экономических особенностей на платную основу, должность адвоката, как и любого другого члена общества, обязывает к определенной части благотворительной деятельности.
Очень часто такая помощь бывает нужна, когда возникают препятствия, связанные с контрольно-пропускной системой СИЗО или других исправительных учреждений. Исправительный кодекс как раз и определяет места лишения свободы наиболее закрытыми для посещения. То есть именно те заключенные, наказание которых связано с избранием такой меры наказания как лишение свободы, лишены возможности поучаствовать в общественной жизни.
У каждого адвоката свое представление о благотворительности. По крайней мере, я знаю много своих коллег, которые не чураются подобных мероприятий. Я знаю, что есть адвокаты, которые берут на себя бесплатно категорию дел, кто-то выбирает каждое десятое дело, кто-то каждое двадцатое — кому как позволяют возможности».
Организовать тюремное служение при храме не так уж сложно, — говорит Наталья Пономарева :
«Если найдутся просто двое желающих (не обязательно это должны быть священники или какие-то образованные люди, просто нужна инициатива хотя бы двух людей на приходе), мы готовы им всячески помочь организовывать тюремное служение на приходе, приглашать их еженедельно, обучать, оснастить методически, дать необходимую литературу. По сути дела, ничего особенного от храма не требуется».
Как приходят к тюремному служению люди? Свою историю рассказала Маргарита Ломова :
«У меня это произошло странным образом. Теперь, конечно, когда я читаю литературу, я понимаю, что так действует Господь. В определенный момент жизни у меня возникло такое желание, возможно, это чувство любви, что я должна кому-то что-то давать. У меня трое детей, которым я свою любовь даю и, думаю, что им больше не нужно. Ведь нужно не много, а столько, сколько нужно. А у меня ее было больше, поэтому и возникла потребность кому-то отдавать. В то время у меня в голове созрели два варианта: либо это должны быть дети детских домов, либо, почему-то, — тюрьма. Просто возникли два таких варианта, других и не было. И я выбрала тюрьму. Потому что главное здесь — переписка, здесь есть дистанция. Если бы это были дети, то я могла бы окунуться в детский дом с головой и забыть о своей семье. Для меня это было тяжело, поэтому я выбрала тюрьму. А тюрьма уже привела меня в храм. Я перестала справляться с перепиской, потому что она пошла на другом уровне, на котором это и должно происходить. Я поняла, что-то не так, и обратилась в храм, священник которого как раз и вел тюремное служение. Я стала прихожанкой этого храма, и стала заниматься тюремным служением уже всерьез».
У многих людей, которые сами задумываются о тюремном служении или которым предлагают им заняться, возникают страхи. И страхов этих немало. Ответы на все возникающие вопросы есть в литературе, выпускаемой Синодальным отделом по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами. Наталья Пономарева рассказала о самых распространенных заблуждениях и беспокойствах, связанных с тюремным служением:
«Не секрет, что есть люди, которые искренне желают узнать о Боге. А есть и такие, которые спекулируют этим, выпрашивая какую-то материальную помощь. Сейчас мы эту проблему уже научились решать. Мы координируем переписку. То есть каждый приход или каждая организация выбирает себе одну колонию или сразу несколько колоний в своем регионе, с которыми собирается вести переписку. На все остальные письма она не отвечает, а просто передает их по назначению, согласно таблице координат. Со своим регионом люди работают вплотную. Они знакомятся со священниками, с начальниками колоний. Очень часто начальство колоний и как раз и показывают тех людей, которые спекулятивным образом пишут письма во все храмы и организации.
Один из самых распространенных страхов, — как начать переписку. Во всех приходах действует примерно одна и та же схема. На Валаамском подворье, например, под письмами вообще не ставятся личные подписи. Там просто подписываются „братья и сестры“ и получают письма на адрес храма. В наш Центр духовного просвещения письма приходят на адрес Свято-Тихоновского института, хотя мы подписываемся именем и фамилией. Иногда, если человек очень беспокоится, он может просто подписать свое имя. Если это, например, мама с двумя детьми, которой трудно ездить в центр за своей корреспонденцией, то она может получать ее на адрес „до востребования“. Но, поверьте, ничего страшного в этом нет. Я сама мать троих детей и занимаюсь перепиской почти 7 лет. Слава Богу, Бог миловал, — только положительные плоды. Ребята молятся за нас, за то служение, которые мы несем. И их молитвенная поддержка — это большая сила, потому что их сердце взывает из утесненных обстоятельств, оно кричит к Богу».
Маргарита Ломова занимается тюремным служением уже 4 года. Она по своему опыту хорошо знает, что с находящимися за решеткой людьми ухо надо держать востро:
«Конечно, приходится встречать очень много лукавства. Но это нас нисколько не смущает. Часто нам, как женщинам, приходится проявлять определенную твердость, чтобы не опуститься до отношений на уровне „мужчина — женщина“, а держать тот статус, на который благословил нас Господь».
Группа милосердия при храме Успения Пресвятой Богородицы ведет постоянную переписку с 60−70-ю заключенными. Из четверых вышедших на свободу трое опять вернулись в тюрьму. Не заставляют ли такие неудачи бросить все, прекратить это отбирающее немало физических и душевных сил занятие?
«Нет, конечно. Наоборот, это еще больше укрепляет нас и дает возможность искать нужные пути. Трудности закаляют. Я считаю, что 4 года это очень маленький срок. Тюремное служение еще настолько молодо, что настоящий этап можно сравнить с начальной школой. Нас очень мало, всего три человека, и все женщины. И духовный опыт у нас тоже еще очень маленький, но мы растем вместе с ним. Нас как того слепого, который идет и палочкой отмечает свой путь, ведет Господь. И все постепенно развивается».
У тех, кто готов помогать порой опустившимся, порой воспринимаемым как потерянные члены общества людям, обрести твердую почву под ногами, кто готов держать за руку тех, кто уже падает в пропасть, у этих людей есть свой взгляд, почему преступности сегодня становится все больше и больше. Говорит заведующий сектором Отдела по взаимодействию с Управлением исполнения наказаний священник Александр Добродеев :
«Очень большая часть нашего народа находится в местах лишения свободы. Это может показаться парадоксальным, потому что процент очень большой: если население нашей страны занимает одну десятую часть населения всего земного шара, то наши заключенные или как их называют осужденные или подследственные в общей сложности составляют десятую часть всего тюремного населения планеты. Почему такой большой процент преступности? Неужели наш народ действительно такой недостойный? Мне кажется, так считать не правильно. Главная причина кроется в тех условиях, в которых человек существует, и которые способствуют преступности. А следовательно, необходимо менять принципы организации свободного общества».
А то, что это благое дело движется медленно, объясняется многими причинами, — говорит отец Александр.
«Это объясняется нехваткой священников, человеческой косностью, незаинтересованностью государства в этом вопросе. Но мне кажется, что все-таки рано или поздно мы придем к осознанию этого процесса, повернемся лицом к этим людям. Я считаю, что если мы всем миром возьмемся за это, — не за деньги, не за интерес, а по расположению доброго сердца, то картина, конечно, изменится».
