 |
| Столетие.Ru | Ярослав Бутаков | 25.12.2006 |
Что мы знаем о генерале Каппеле? Старшему поколению на память придут кадры из знаменитой довоенной кинокартины «Чапаев», где ударные полки под командованием Каппеля шли в «психическую атаку» на красных. Как и многое из того, что снималось по истории Гражданской войны в советское время, эта сцена нимало не соответствовала исторической действительности. Белогвардейские войска под командованием Каппеля на самом деле отличались высокой боеспособностью и железной дисциплиной. Но представлять их какими-то фанатиками, идущими, словно зомби, под скрипучую музыку, на пулеметы красных, а потом, словно внезапно опомнившихся, удирающими со всех ног, чтобы спасти свою шкуру, — это был пропагандистский прием.
Уже в 70-е годы прошлого века такие сцены не находили доверия у советского зрителя. Тогдашние фильмы стали рисовать другой облик Белого движения. Экранизация повестей Михаила Булгакова «Бег» и «Дни Турбиных», а также телесериал «Адъютант его превосходительства» стали выражением нового взгляда на Гражданскую войну, находившего признание в широких слоях общества.
Реабилитация деятелей Белого движения в общественном сознании произошла значительно раньше, чем этот вопрос был поднят на публичном уровне. Связано это было, в первую очередь, с моральным кризисом коммунистического проекта и желанием общества обрести опору сознания в какой-то неосуществившейся исторической альтернативе. И вот тогда почувствовалась смутная потребность в идеалах патриотизма (не казенно-плакатного, а внутреннего, национального), чести, верности долгу, справедливости.
Идеализация Белого движения, почва для которой была подготовлена еще в советское время, сыграла, надо сказать, не последнюю роль в моральном крахе и политическом крушении советского строя, а с ним — и многого из того хорошего, что было при социализме достигнуто.
Но само Белое дело здесь не в чем винить. Идеалисты еще продолжали верить, что совершающееся со страной в 1989—1992 годах — это очищение, вслед за которым Россия обязательно возродится такой, какой она представлялась вождям и участникам Белого движения — сильной, стабильной, справедливой. А «реалисты», под гомон проклятий в адрес уходящего строя, делали свой гешефт на растаскивании национального достояния, в годы социализма накопленного. И здесь они как раз выступали не как белогвардейские борцы за «единую и неделимую Россию», а именно как большевики в 1917—1921 годах.
О Белом движении за последние годы было сказано много и хорошего, и плохого. В спектре новых мнений можно выделить две крайности. Одна из них восходит, как ни странно, к созданному советской пропагандой облику белогвардейцев как монархистов, которые поют «Боже, царя храни!» и расстреливают взятых в плен большевиков. Кое для кого такой образ выглядит идеальным. Только к истории он не имеет никакого отношения.
Официальным лозунгом Белого движения было непредрешение государственного строя России и определение его на Учредительном (в армии Деникина предпочитали говорить — Национальном) собрании, выбранном после окончания Гражданской войны всеми слоями российского общества.
Монархическая пропаганда пресекалась в армиях как Колчака, так и Деникина, так как считалось, что русский народ, совершивший революцию, больше не воспримет царя.
Некоторые считают такую тактику белых вождей ошибочной, приведшей к поражению движения. Но нам легко так рассуждать, глядя на события с расстояния в 80 с лишним лет.
Однако после всего того, что стало известно о Белом движении, смешно было недавно наблюдать сцену в пропиаренном супербюджетном сериале, как белогвардейские офицеры на банкете в присутствии представителей союзных держав поют монархический гимн. На самом деле страны Антанты оказывали поддержку белым армиям (весьма слабую, надо сказать) под условием, что те не будут выдвигать целей реставрации монархии и выдвинут демократические лозунги. Кстати, есть мнение, что слишком широко разрекламированная опора на иностранную помощь морально погубила Белое дело в глазах русского народа. Во всяком случае, психологический вред от этой помощи оказался явно больше материальной выгоды от нее.
Вторая крайность в нынешних суждениях о Белом деле представляет собой модернизированную советскую установку о его едва ли не изначальной обреченности. Белые не скрывали цели реставрации крупной частной собственности, что не позволило им получить широкую поддержку русского народа, сильно страдавшего от социальных экспериментов и террора большевиков, но не увидевшего «своих» и в белых. Отмечают также то, что в своем тылу белые не сумели навести элементарного порядка. Поэтому, даже если предположить, что войскам Колчака или Деникина удалось бы в 1919 году войти в Москву, не факт, что на этом Гражданская война завершилась бы. Здесь можно вспомнить пример Китая 1920−1930-х годов, раздиравшегося войной между гоминдановским правительством и коммунистическими районами, и указать в качестве аналогии на «зеленых» и махновцев, «разъедавших» тылы белых. Отсюда следует, что белые не смогли бы восстановить единство государства Российского, и индустриальный рывок 1930-х годов стал бы невозможен, а поэтому Россия оказалась бы не готовой к отражению германского нашествия в 1941 году, которое случилось бы неизбежно, независимо оттого, что происходило в России. Значит, большевизм, при всех его издержках, представлял собой относительно лучший исторический выбор России.
Доля правдоподобия в этих построениях есть. Но нужно заметить и то, что политический курс белых был не единственно возможным. Было много альтернативных вариантов.
В белогвардейских правительствах всерьез обсуждались вопросы социальных реформ, особенно аграрной, вплоть до узаконения всех захватов, произведенных крестьянами на частных землях в 1917—1918 годах (в правительстве Колчака).
Да и, надо думать, что сама гипотетическая победа белых армий явилась бы только результатом соответствующей политики. Можно предполагать, что после взятия Москвы сложилась бы авторитарная власть наподобие диктатуры Муссолини в Италии или Франко в Испании, которая сумела бы сплотить все классы русского общества на основе служения национальному идеалу.
По сути дела, у Белого движения был только один исторический порок. Как писал русский эмигрантский философ Николай Алексеев, «полной неспособностью найти нравственное оправдание капитализму отличается все наше белое движение… Никто из белых нравственно капитализма защитить не мог, а между тем боролся за капитализм». В том, что нынешняя российская власть оказывает почет памяти идеологов и вождей антибольшевистской борьбы, многие видят неловкую попытку найти в символах прошлого легитимацию современной России — урезанной, со всевластием монополий и бедностью народа. Но оставим политические игры политикам…
Деятелей Белого движения можно чтить независимо от того, как к этому относится власть. Равно как и героев красных, особенно тех, кто неспроста остался в народной памяти — Чапаева, Щорса, Миронова.
Все они боролись за свои идеалы, все они желали обрести Россию своей мечты. Трагедией русского народа стало то, что эти идеалы на короткое время пришли в непримиримое противоречие. Но может быть, настала пора их совместить? Ведь еще Великая Отечественная война позволила многим бывшим убежденным противникам большевиков морально примириться с советским строем, признав его исторические заслуги. Давно уже настала пора воздать должное тем ценностям, которые двигали идеалистов в Ледовые походы отрядов Белой гвардии: сильной, справедливой, единой России.
…В Испании есть Мемориал памяти жертв гражданской войны, без различия, на чьей они воевали стороне — франкистов или республиканцев. Пора бы и нам возвести такой мемориал, хотя бы на первых порах — в своей памяти, и угасить еще тлеющий огонь былой распри. Возвращение праха генерала Каппеля на Родину — только один из шагов на этом пути.
Следующим логичным шагом могла бы стать реабилитация расстрелянного без суда адмирала А.В. Колчака (все прежние такие попытки, предпринимавшиеся общественностью, были отклонены Верховным судом России, а открытие мемориальной доски А.В. Колчаку на кадетском корпусе, где он учился, на которой о нем говорилось только как о выдающемся полярном исследователе, было сорвано инспирированным сборищем толпы).
Будущая Россия не должна быть ни «красной», ни «белой». Оставим героев той лихой брани почивать с миром там, где они завещали. Нам нужно бороться за новую Россию — Россию национального единства и согласия на основе социальной справедливости. Это и будет синтезом «белых» и «красных» идеалов и подлинным окончанием Гражданской войны.
