Свет сквозь тьму

Монолог о христианском кинематографе

Кино сегодня смотрят все. И, пожалуй, все — кто-то вполне осознанно, кто-то на интуитивном уровне — понимают, что кино обладает огромной силой воздействия на человека, его душу и разум. От сильных чувств, которые пробудил в них тот или иной фильм, люди плачут или смеются, надолго задумываются или лихорадочно пересказывают сюжет другу, а порой тут же хотят забыть о том, что увидели на экране. И ни для кого не секрет, что кино различается по жанрам, стилям, направлениям. Существует национальный кинематограф. Можно делить фильмы и проще: на хорошие и плохие. А мы, редакция журнала «Саратовские Епархиальные Ведомости», решили задаться вопросом: существует ли сегодня христианский кинематограф? И вообще — что такое христианское кино? Своими мыслями по этому поводу делится с нами саратовский киновед Владимир Кузьмич Семенюк.

Тоска по идеалу

Мы, русские люди, живем сегодня в стране, культура которой основана на христианских ценностях. Все лучшее, что создано в России, связано с христианской традицией, и, прежде всего, это русская литература — от Пушкина до Чехова. Но почему вопрос о существовании христианского кино, и если брать шире — христианского искусства, возник именно сейчас? Дело в том, что многие современные люди забыли, что система их «привычных» нравственных ценностей коренится в христианстве.

Мне думается, что процесс «забывания» начался именно тогда, когда нравственность как таковая в нашей стране была искусственно отделена от христианства. Мы видим, что попытка создать нравственное общество без Христа обернулась для нас всех поражением, катастрофой. Только вот редко кого из людей, воспитанных в советское время, да и из людей постсоветского поколения можно в этом убедить. К сожалению, пока еще не осмыслено то, насколько сильно советское общество, даже в своих положительных проявлениях, отклонилось от христианства. Разрыв произошел очень серьезный.

К этой проблеме мы подходим, когда начинаем анализировать состояние современного кинематографа. Приведу в пример несколько фильмов последнего времени — это, прежде всего, «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова, «Эйфория» Ивана Вырыпаева, «Связь» Авдотьи Смирновой, «Точка» Юрия Мороза. Киноленты эти получили общественное признание и у нас в стране, и в мире. Для многих они стали образцами современного русского искусства. Однако вот что получается. Эти картины (может быть, и не всегда по воле их создателей) убедительно говорят зрителю о том, что современная действительность — ужасна, жизнь вокруг — беспросветна, человек — раб своих пороков, обреченный находиться в кругу неразрешимых нравственных проблем, природа человека — дикая, буйная, животная, такой останется навсегда, и в этом есть своя «прелесть». Подспудно зрителю внушается идея привлекательности зла.

Модно сегодня показывать отрицательные стороны жизни как можно ярче, сильнее, выразительнее. Так режиссеры решают множество своих личных проблем. Привлекают внимание к себе — чем сильнее ударишь, чем больше будет шок, тем лучше, тем прибыльнее. Рассчитывают на успех на Западе — там с удовольствием (по мнению многих наблюдательных кинокритиков) смотрят фильмы, где Россия изображается как варварская страна, жители которой подвержены страстям, порокам, находятся в состоянии морального распада и депрессии, представляют собой людей, у которых размыто понятие о нравственности. Так можно не бояться нашей страны, не уважать ее, и в то же время — очаровываться кипением дикой русской крови.

К сожалению, кино для многих современных режиссеров — товар. В большинстве фильмов отсутствует авторский идеал, это огромная проблема. Без авторского идеала не может быть искусства. Нельзя сказать, во имя чего создаются эти киноленты. Кто-то скажет, что ставить так вопрос — старомодно, время изменилось и зрителя надо шокировать, лучшие новости — плохие новости… И не чувствуют кинематографисты, что российский зритель на самом деле не хочет смотреть их фильмов. Нет в них «лелеющей душу гуманности», нет духовного света, они — подмена, камень, ложащийся в протянутую руку. А современный зритель только интуитивно может догадаться об этом, не умея отличить прекрасное от безобразного. Да, в наше время обострилась проблема соотношения материального и духовного. Цель многих наших современников — удовлетворение собственных материальных запросов, но вместе с тем в душе людей еще живет понимание неправильности этого. Человеку все-таки хочется, чтобы ему хотя бы иногда напоминали о том, что у него есть бессмертная живая душа, что есть Бог, высшее, вечное, неподдающееся переменам. Я верю, что каждый русский человек хочет иметь идеал в жизни, поймет, что выше христианства нет ничего.

Островком надежды на этом фоне выглядит выход на экраны фильма Павла Семеновича Лунгина «Остров». Это лента, в которой видна забота художника прежде всего о зрителях. Здесь впервые за долгие годы в нашем кинематографе серьезно ставятся вопросы о том, что такое грех, покаяние, духовное здоровье человека. Говорить об «Острове» можно бесконечно, скажу только одно. Фильм я смотрел на последнем Московском кинофестивале. И реакция зала, зрителей искушенных, профессиональных, скажем так, была потрясающая: после окончания кино — долгая овация, самая долгая в этот день (а было показано немалое количество фильмов из конкурсной программы). В кинофильме виден живой процесс поиска нравственного идеала.

Еще в 50−60 годы в европейском кинематографе велся спор о том, как адекватно отобразить христианские ценности на экране. Тогда снимали свои фильмы Ф. Феллини, И. Бергман, Л. Бунюэль. Отголосок этого спора дошел и до нас, остался в памяти кинематографистов и зрителей. Но все те вопросы, которые поднимались тогда — о значении религии в обществе, об истинных ценностях, религиозной традиции — поднимались не случайно. В то время общество по-новому осмысливало жестокий опыт Второй мировой войны. Тогда создавались фильмы, которые давали человеку ответ на вопрос: «Зачем жить?» в разных странах по-разному, но идея их была во многом схожа. Например, в США создавали супербоевики на христианскую тему: «Десять заповедей» С.Д. Милля и «Бен-Гур» У. Уайлера, в Европе — интеллектуальное кино: «Седьмая печать» И. Бергмана, «Восемь с половиной» Ф. Феллини.

Время, в которое мы живем, похоже на послевоенное — и очень хочется, чтобы у нас в стране появилось кино, обращенное к зрителю, отвечающее на его духовные запросы. Сейчас производство фильмов растет, но что это за фильмы в большинстве своем — мы говорили выше…

Трудности определения

Честно говоря, мне не хочется делить киноискусство на христианское и нехристианское. Это, на самом деле, вопрос приближения. Мы можем говорить о проясненности или непроясненности христианских идеалов в фильме, любом другом произведении искусства. Мы можем говорить о том, осознанно или интуитивно приближается к их раскрытию режиссер.

Но тут возникает проблема: художник должен знать, что такое христианское искусство, должен чувствовать, понимать, к чему призывает зрителя, что показывает ему. Живая традиция христианской жизни в России была практически утеряна. И отсюда вытекает еще один вопрос: а что такое христианская жизнь? Какую жизнь должно показать кино, чтобы быть христианским, и какой эстетический идеал (представление художника об идеальном мире и идеальном человеке) оно должно высветить?

Для меня образец христианского кино — фильм «Восхождение» Ларисы Шепитько, снятый в 1976 году по повести Василя Быкова «Сотников». Это история двух солдат, партизанов Рыбака и Сотникова, попавших в плен к немцам во время Великой Отечественной войны. Их ожидают только допросы, пытки, страх. Рыбак лихорадочно ищет выход и находит его в сделке с совестью — он предает Сотникова, себя, родину. Сотников же погибает. В фильме очень сильна христианская тема, хотя ничего не названо прямо, все в нем — аллюзия, ассоциация. Сама Лариса Ефимовна, приступая к съемкам фильма, говорила: «История о том, как один предает другого, стара как мир и ассоциируется с библейской притчей. Во все времена были Рыбаки и Сотниковы, были Иуда и Христос. Я не религиозна, но раз эта легенда вошла в людей, значит, она жива, значит, в каждом из нас это есть». После фильма она стала верующей и долго не понимала, что ей теперь снимать — так говорят ее современники…

Я хочу сказать, что христианское кино невозможно снять по какому-то шаблону и дать ему точное определение. Должно ли кино отражать библейскую историю? Должно ли показывать только светлые стороны реальности? Может быть, главными героями христианского кино должны быть только хорошие герои: священники, верующие люди? Здесь нет и не может быть однозначного ответа. Христианское искусство, христианское кино — искусство нравственного потрясения, искусство потрясения души. Фильмы на потребу, для прибыли тоже потрясают, но это потрясение направлено на пробуждение в человеке страсти, некой сугубой материи.

Здесь же можно говорить о преодолении противоречия между этическим и эстетическим. Считается, что чем больше красоты в произведении искусства, тем больше нравственности. Но есть фильмы, содержание которых — нравственно, а форма вызывает сомнение — триллер или боевик, и герои — бандиты.

Кино, полное надежды

Цель настоящего кино заключается в том, чтобы за видимым увидеть невидимое, идеальное. А видимое в нашем мире противоречиво, изменчиво, действительность — трагическое смешение материальных и идеальных сфер жизни. И в кино эти сферы также тесно соединены. Поэтому, как мне кажется, цель христианского искусства — в этой мешанине, в зыбкой взвеси реальности и художественного вымысла, найти и высветлить то, что не подвержено колебательному движению и изменению, то, что устойчиво и незыблемо, — нравственные, христианские ценности.

Феллини говорил, что кино — это свет, кино пишется светом. А идея света универсальна. Для настоящего художника важно умение показать его. Свет здесь понимается, конечно, не как механическое наведение софита на лицо актера, а как способность передать ощущение того, что Свет устойчив, что Он победит тьму во что бы то ни стало.

Умение показать напряжение между двумя полюсами жизни и есть для меня христианское кино. Ценна также убедительность и непреложность христианских ценностей, когда художник не маркирует их как христианские, не говорит об этом прямо, не переходит к проповеди — это совсем иной жанр. Вспомним, что Спаситель во время Своей земной жизни говорил зачастую лишь притчами, но даже неграмотные рыбаки понимали Его.

Настоящих шедевров искусства немного, киноискусства — тем более. Не все можно выразить с помощью кинематографа, но порой важно уловить именно стремление художника найти истину в постоянно меняющемся мире. Одна сцена, монолог, план, мелодия, и — глядя на лицо плачущей Кабирии из «Ночей Кабирии» Феллини понимаешь, что вот оно — христианство, помогающее воспринимать действительность именно с точки зрения торжествующего света, преодолевать трудности и сохранять духовную чистоту несмотря ни на что.

Записала Наталья Волкова
«Саратовские Епархиальные Ведомости» N1(17) 2006 г.

Опубликовано на сайте Православие и современность

http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/02society/20 061 220.html