 |
| Православный Санкт-Петербург | Алексей Бакулин | 22.12.2006 |
Признаюсь, очень страшно было смотреть этот фильм: постоянно в напряжении, постоянно в ожидании фальши. Кажется, вот-вот актёры сорвутся: начнут закатывать глаза, воздымать руки — и вообще изображать православных, как это было принято в советском кино (вспомните хотя бы Алёшу Карамазова в пырьевском фильме)… Вот-вот загремят колокола, и все дружно повалятся на колени, лия обильные кинослёзы, и камера, панорамируя, уйдёт в вышину, к облакам…
(А если ещё вспомнить прежние работы режиссёра Павла Лунгина и артиста Петра Мамонова… Нет, лучше не вспоминать. Лучше сделать вид, что их никогда и не было…)
Фильм «Остров», повторю, вышел очень, очень простым, а все, наверное, помнят, что «где просто, там ангелов до ста…» Старец-чудотворец отец Анатолий и бесов изгоняет, и больных исцеляет, и юродствует, и пророчествует, и плачет горько, покаянно, и под конец живым ложится в гроб — дожидаться смерти… И всё это Пётр Мамонов делает легко и чисто — как дышит. Никакой ложной многозначительности, никакого кинокривляния… Ходит по экрану высокий сухопарый старик в какой-то монашеского вида рванине, порою улыбнётся, порою заплачет… Впечатление такое, будто он прячет свои эмоции от камеры, не хочет, чтобы зрители видели его слёзы и его смех. Не хочет, чтобы зрители раньше времени догадались о святости его героя. И зритель поневоле чувствует себя одним из мирян-паломников, пришедших в гости к святому: сперва удивляется чумазому угловатому старикану, потом у него начинает перехватывать дыхание, потом появляются слёзы…
Итак, Пётр Мамонов играет святого. Не копирует известные образы — прп. Амвросия Оптинского, например, или, допустим, прп. Серафима Вырицкого, — но самостоятельно создаёт глубоко оригинальный, своеобычный портрет. Тем поразительней результат — его достоверность, его обаяние, его сила. Вспоминаются многочисленные свидетельства актёров: чтобы хорошо сыграть, нужно найти в своей собственной душе такие черты, которые свойственны данному персонажу. Грубо говоря: играешь злодея — развороши в своей душе всё злое, отвратительное; играешь святого… Но вообще-то святых в нашем кинематографе почти не играли. Нет наработок. Вспоминается Вячеслав Тихонов в «Бесах», вспоминается фильм «Мальчики» по Достоевскому и тот — не пырьевский, не Андрея Мягкова — Алёша Карамазов… Раз-два — и обчёлся.
Хотелось бы поговорить с Мамоновым, хотелось бы узнать, чего стоила ему эта роль, и что она ему дала, и не страшно ли ему опускаться с таких высот в обычный кино-театро-мир, и не покажется ли ему предательством после отца Анатолия играть других людей, другие роли, совсем о другом и для другого…
До какой степени это было лицедейство? Вот ведь в чём вопрос!
С режиссёром, с Павлом Лунгиным, говорить почему-то не хочется. Почему-то (возможно, я жестоко ошибаюсь) кажется, что для него — это просто глава в творческой биографии: ставил фильм про бандитов, ставил фильм про олигархов, теперь вот поставил про святого…
Но Мамонову пришлось самому на время становиться святым, в своей собственной душе искать святость. Неужели это прошло безследно? Неужели утонет этот остров, едва успев всплыть над холодными волнами нашего кино?
